Ничего не бойся! Твой Белый - Янка Рам
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- В смысле - извини? - прикуривает охранник.
- Разбудил, наверное... - смотрит на ворота исподлобья Бьянко. - Открывай...
- Магнитный ключ теперь только у Тура и Руслана.
Ворота разъезжаются. В открытое окно выглядывает второй заспанный охранник.
Заезжает машина Тура.
Что это значит? Нам не выйти?
Я медленно двигаюсь назад, собираясь сбежать обратно в дом.
Бьянко разговаривает с Туром.
- А Анна где?
- Там! - кивает на второй этаж флигеля, повышая голос. - Руслан Львович одобрил. С ним несчастный случай произошёл...
Пока они говорят, сбегаю наверх во флигель. Он же сказал, что я здесь. Сажусь на верхнюю ступеньку. Не получилось...
Глава 21 – Улёт
Окей. Не сегодня. Сегодня все на стрёме. И если честно, мне больно ломать охрану. Они ни при делах. Но стволы обязаны использовать, если я дуркану. А значит, надо бить на поражение. Но так же нельзя.
У меня есть фора по времени. Придумаю другой способ.
Поднимаюсь к себе наверх. Я видел, как Аня тихой тенью ушла в сторону флигеля.
Сидит на верхней ступеньке.
- Пойдём... - поднимаю за руку.
Закрываю за нами дверь.
На втором этаже только диван. Один на двоих. И внутри меня нетерпеливая буря!
А вот Руслан не оценит. Злорадно усмехаюсь этому факту.
- Располагайся. Мы побудем немного здесь. Потом я найду способ, как выйти. Руслан завтра не встанет.
Говорю, параллельно набираю в переводчик. Нажимаю - перевести. Показываю ей экран.
- Понимаю... - неожиданно касается пальчиками моих губ. - Говорю плохо.
- Оу. Супер! - улыбаюсь ей я. - Учила русский?
- Песни... фильмы старые. Нравилось...
- Поёшь?
Кивает.
Хочу это услышать!
Машинально бросаю взгляд на висящую на стене гитару.
- "Руслан не встанет"? - тревожно и с вопросом смотрит на меня.
- Он... упал. Разбился.
- Ты?..
Киваю.
- Ti caccerа! Выгонит! - с ужасом прижимает руки к груди.
- Нет. Он пьяный был. Не вспомнит как упал. Всё. Не бойся! Расслабься, ладно? Ты как камешек... - веду костяшками по плечу, оголившемуся под покрывалом. - Замерзла, да? Здесь электрокамин есть.
Щелкаю пультом. Камин загорается оранжевым, уменьшаю свет.
Вытаскиваю свой свитер из пакета. И откинув в сторону её покрывало, помогаю надеть. Она тонет в нём. Прячет губы и нос в высокую горловину. Оставляя только огромные миндалевидные глаза.
По белой шерсти рассыпаются темно-русые густые волосы.
Не удержавшись, поднимаю свой телефон и фотаю.
Смущённо теряется, поправляя прядь с лица и касаясь пластыря. Кончики пальцев мелькают в больших ей рукавах.
- Красиво... - смотрю на фотку. - На заставку поставлю… Спать хочешь?
- Нет.
- Пойдем кофе пить и на рассвет смотреть? Правда он тут почти не виден.
Наливаю нам по кружке. Она с тревогой смотрит в окно... вниз... там окна Руслана. Шторы занавешаны.
Медленно обвиваю ее руками сзади.
- Анечка... - веду пальцами по подбородку, поднимая ее лицо выше. - Солнце там...
Поднимает взгляд. Рассвет едва пробивается за соснами. Почти весь вид перекрывает коттедж.
Прижимаюсь щекой к ее виску. Ослепленный её запахом и близостью, сам не вижу ничего.
- Тюрьма... - шепчет она, прикасаясь к решётке на окне.
- Мы выйдем.
- Куда выйдем?
- Ко мне... - шепчу я, лаская её лицо.
Закрывает глаза. Я не соображаю, как это выходит. Просто мои губы отыскиваю её. И я со стоном, медленно растворяюсь в неге, в ее вкусе, в своем возбуждении...
Пухлые мягкие губки едва ли отвечают. Но остановиться всё равно очень сложно.
Слишком напряжена, чтобы я мог позволить себе сейчас больше. Боюсь, это не станет для неё удовольствием.
Но близости хочется!
Утягиваю ее на разложенный диван. Накрываю нас пледом. Обнимаю. Это кайф...
Наши лица близко. Я обрисовываю пальцем её прекрасные черты лица.
Целую её родинку над губой. Её глаза такие ясные и блестящие, что я тону в них. Белки словно с голубой подсветкой. Так необычно. И я разглядываю все детали.
- Откуда ты?
- Верона...
- А мама твоя где?
- Умерла.
- Оо... Давно?
Отрицательно качает головой.
- Ты совсем одна?
- Отец... здесь. Больница. Реанимация.
- Знаю, да. А другие родственники?
- Не знаю. Мама сбежала в Италию. Я маленькая. Не помню. Отец - в России. Приезжал к нам. Каждый год. Месяц жил. Потом возвращался в Россию. И мы снова ждали…
Она говорит, я утекаю, едва держа себя, чтобы не зацеловывать её двигающиеся губы, чтобы этот бархатный тембр звучал мне в кожу... в рот...
- А потом? - опомнившись, спрашиваю я.
- Мама умерла. Отец велел приехать. Сказал - жить с ним. Здесь. Любил маму. С Тамарой хотел развод.
- А раньше почему не развелся?
- Документы… бизнес… они связаны.
- Почему он в реанимации?
- Сложно... - покусывает губу. - Сердце. Аорта. Нужно... клиника в Израиль. Много денег. Миллионы. Иначе смерть.
- У него же есть много денег.
- Без сознания! Должны родственники. Доступ к счетам... Его нет. Надо это все продать.
Обводит рукой в воздухе. Ловлю пальцы, и пропуская через них свои, сжимаю в замок наши кисти.
- Они не хотят его лечить, так?
- Да. Хотят наследство. Здесь не спасут. Искусственно... - показывает кистью биение у своего сердца. - Искусственно стучит. Отключить и смерть.
- Уроды какие... А доверенные лица? Друзья?
- Не знаю.
- Ты же тоже родственница, Анечка.
- Нищая... В Вероне мамин дом. Отец продал.
- Может, через юристов можно получить доступ к счетам в такой ситуации? Ты же наследница.
- Я не понимаю ваш закон.
- Ну да. Подумаем.
Задумчиво целую её губку.
- Что ждать завтра? - смотрит мне в глаза.
- Я не знаю.
Опускает взгляд.
- Но я тебя ему не отдам... - шепчу ей в губы.
- Заберёт, - мучительно.
Отрицательно кручу головой.
Чувствую, как ее снова всю зажимает и передергивает в моих руках.
Растерянно вглядываюсь.
- Бьянко... - шепчет она подрагивающим голосом.
Пальчики несмело скользят по моей шее... вдоль горловины футболки...
Моё дыхание срывается. Тяжело сглатываю. Мягкие губки прижимаются к моим. Чувствую касание горячего языка.
Рефлексы срабатывают быстрее мозгов. Распинаю её, впиваясь глубже. Накрывает так, что моё тело игнорируя одежду пытается проникнуть в неё. Ягодицы дергаются, втрамбовывая в нее каменный член. Всё так остро и чувствительно, что мне уже больно от возбуждения.
