Война всех против всех (СИ) - Тыналин Алим

Лежать под огромным вонючим гунном и слушать, как вокруг кричат убиваемые люди — это не самое приятное занятие на свете, скажу я вам. Но поделать ничего было нельзя, я вынужден был терпеть, также, как до этого терпел затрещины Камахана и хохот взбунтовавшихся солдат.

Вокруг кричали, стонали и хрипели люди, падали тела и гремели доспехи. Я поглядел вперед и увидел Эрнака и Тукара, тоже лежащих на земле и весело скалящихся мне. Ну конечно, для вас, воинов, это происшествие всего-навсего обычное развлечение в скучной череде рутинных будней, возможность отвлечься от повседневной жизни. А для меня это было довольно тяжкое испытание, особенно, когда я видел, как вокруг падают люди, пронзенные арбалетным болтами.

Я тут же подумал, что хорошо, что солдаты меня не видят, иначе наверняка попробовали захватить в заложники и прикрыться мною, как щитом. Поскольку меня это потом все равно не спасло бы, когда мы обсуждали план, я сразу предупредил Лакому и Лаэлию, чтобы они в таком случае не дрогнули и продолжали обстрел. Лучше уничтожить всех смутьянов, даже ценой жизни и императора, и установить хрупкий мир в городе, чем отдать его в руки военных преступников.

Впрочем, сейчас до этого дело не дошло. Попавшие в ловушку остготы пытались скрыться от дождя стрел, где только возможно, сначала пытаясь проникнуть во дворец, но массивные двери были, конечно же, заперты. Тогда часть солдат пыталась выломать ворота, а другие побежали к башням и казармам, пытаясь обогнуть дворец, а оставшиеся прятались за колоннами у входа.

Стрельба из арбалетов, между тем, не прекращалась, мои воины из бывших беглых рабов получили наконец отличную возможность потренироваться в пальбе по живым бегущим мишеням. Для того, чтобы не терять времени, каждый из них имел по три заряженных арбалета, а также слугу из дворцовой челяди, который помогал быстро перезаряжать оружия.

Те из бунтовщиков, кто пытались убежать за дворец, вскоре с криками вернулись обратно, потому что оттуда вышли два моих отряда бывших разбойников, а ныне императорской гвардии, под предводительством Марикка и Родерика. Они объявились с двух сторон дворца, зажимая врагов в клещи в центре площади.

При этом мои палатинские схолы уже приготовились работать мечами и щитами, образуя знаменитую непробиваемую «черепаху». Кроме того, рядом с этими отрядами появились манубаллисты, по пять штук в каждом отряде, они стояли на флангах и едва успели прицелиться, как тут же открыли стрельбу.

В тоже время арбалетчики из окон дворца продолжали поливать противников дождем арбалетных болтов. В общем, у поверженных в ужас бунтовщиков было мало шансов выбраться целыми и невредимыми из ловушки, устроенной им на площади у дворца.

Когда два моих отряда палатинских схолов объединились на площади, зажав противников с двух сторон и беспощадно добивая пленных, я оттолкнул Камахана и поднялся с каменного покрытия, уже обильно залитого кровью. Теперь, когда опасность миновала, можно было подвести итоги произошедшего.

Остатки остготов, побросав оружие, умоляли о пощаде. Из трехсот-четырехсот заносчивых и нахальных головорезов, готовых ворваться во дворец и крушить там все и вся, их осталось всего пара десятков. Все остальные валялись на площади перед дворцом и в округе, раненые или убитые. Пространство вокруг было залито кровью, будто на скотобойне.

Первым делом я мысленно поблагодарил Залмоксиса, который сумел уговорить оставшуюся, большую часть войска выйти в горы, для поиска имперских сокровищ. Те же остготы, что остались в городе, поддавшись увещеваниям Эрнака и Тукара, отправились покорять дворец и свергать императора.

Если бы их было больше, то операция могла провалиться, едва начавшись. Теперь я мог надеяться на благоразумие оставшихся солдат, тем более, что после случившегося я собирался расформировать их центурии и смешать их с другими моими отрядами, а также поставить новых командиров, чтобы предотвратить повторение бунтов в будущем. Также мне предстояло поблагодарить и Лаэлию, которая вовремя заметила признаки зарождающегося недовольства и не мешкая, доложила мне.

Короче говоря, на радостях я мог позволить себе милосердие и пощадить выживших солдат, сбившихся в кучу на площади.

— Хватит на сегодня кровопролития! — крикнул я Марикку и Родерику. — Пусть эти люди живут.

— Император, давай вырежем их под корень, — недоуменно предложил Тукар. Из всех моих центурионов он был самый беспощадный. — Они же хотели убить тебя, зачем их щадить?

— Пусть живут, — великодушно разрешил я. — Расскажут другим, что здесь произошло и те испугаются еще больше.

— Тогда верно, — согласился Тукар, хотя до этого прищурившись смотрел на остатки противников, словно ястреб, нацеливающийся на жертву. — Пусть распространяют слухи о нашей непобедимости.

Интересно, он и в самом деле готов был пощадить врагов только поэтому, из прагматичных побуждений. Ни о каком милосердии в эти древние времена, когда о гуманизме никто и не знал, речь не шла. Со стороны правителя милосердие могло казаться только слабостью, а не добродетелью.

Еще раз осознавая, в какие благодатные времена я жил в двадцать первом веке, я даже тихонько вздохнул, потому что немного скучал без интернета, машин, самолетов и чистых улиц городов.

— Вы поступили правильно, император, — сказал кто-то рядом со мной. — Милосердие — признак сильной личности.

Оглянувшись, я увидел высокого старика с лысиной вместо волос и в красном плаще поверх белой туники. Его черты лица были мне знакомы, хотя я мог поклясться, что раньше его не видел.

Поручив своим людям навести порядок на площади, я подошел к нему ближе и заинтересованно спросил:

— А почему вы думаете, что это признак сильной личности? Мне кажется, все вокруг считают, что это слабость, непростительный грех в наше время.

Незнакомец обладал спокойным и ясным взором, чувствовалось, что это цельный человек, разобравшийся со всеми проблемами в своей жизни, не то что я, раздираемый клубком противоречий.

— Вы, император, я вижу, все еще немного сомневаетесь в правильности выбранного решения, — сказал незнакомец, хотя я уже почти узнал его. — Однако, я скажу вам так. Уже само по себе принятие решения соответствии со своими убеждениями является сильным действием, даже несмотря на риск общественного порицания, а вы именно так и сделали, хотя и объяснили его воинам другими причинами. Всякое такое сильное действие в соответствии с нравственной природой человека является ничем иным, как самосохранением и самоутверждением. А такие поступки в сумме своей увеличивают общее благо. Все грехи и безнравственные поступки, жестокость и причинение боли — это саморазрушение, утрата собственной человеческой природы. А правильные желания и дела — это надежный путь к достижению человеческого счастья. А для этого необходимо постоянно развивать свою личность в противовес всему внешнему, не склоняясь ни перед какой силой.

Ух ты, как же это он завернул чудодейственно, у меня аж уши чуть в трубочки не свернулись. Помнится, с такой силой убеждения на меня воздействовали только пару раз, в прошлой жизни, когда где-то в сибирской глубинке я открыл секту Столба Белого света, и еще другую, Ложу продления жизни через воссоединение мужчин и женщин.

Тогда по делам я ездил в Москву, на конференцию других подобных организаций и там насмотрелся всяких пророков и пастырей. Некоторые из них, надо признать, и в самом деле обладали сокрушительной силой убеждения, могли любого уговорить в том, что Земля, к примеру, плоская, а не круглая.

— Весьма ценная информация, но как вы попали сюда? — спросил я, стараясь освободиться от блеска его пронзительного взгляда. — Здесь ведь была закрытая территория, где происходило побоище. Вы могли сильно пострадать.

— Я направлялся во дворец к своей дочери и попал через заднюю дверь, — незнакомец указал за дворец, где действительно имелся небольшой проход для прислуги. — Там все открыто. Я пришел недавно и едва успел застать конец произошедшего кровопролития.