Непредвиденные изменения. Книга первая. Часть вторая (СИ) - Юрий Николаевич Москаленко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Лишь бы только лодками не переправились — вздыхаю я, рассматривая окрестности.
Сейчас тут температура воздуха градусов десять тепла, а на солнце все двадцать. Все кто приехал, кроме девушек, находятся на улице, наслаждаясь теплом, сняв верхнюю одежду. Слуги в основном ходят туда-сюда, разминаясь после долгой дороги. Некоторые обхаживают лошадей, которых загнали и мы и они. Своим я подливал по не многу водки в воду, от безвыходности. Свои дилижансы наши визави загнали в большой сарай. Двое слуг с оружием постоянно на страже.
А это что за молодой хлыщ? Вообще не понятно. Кто он и откуда тут взялся? На нём какая-то форма синего цвета, очень похожа как у Шварца. Сам довольно высокий, с вытянутым лицом и «бульдожьими» щеками и небольшими, щегольскими усами. Из-под шапки «пилотки» с белым султаном, виднелись тёмные волнистые волосы. Шествовал он рядом с Кучковым, о чём-то с ним беседуя.
После довольно долгого наблюдения я выяснил, что в доме проживает ещё четверо мужчин, разного возраста. Три женщины и десяток детей, разного пола. На русских явно не похожи, но и не татары. Одеты довольно прилично. Плохо конечно, но и делать нечего. Отступать я тоже не намерен.
— Фатей, видишь того в синем мундире? Что скажешь? — обращаюсь к нашему штатному разведчику.
— Не уж-то жандарм в высоких чинах? — внимательно всё рассмотрев в подзорную трубу, отвечает он.
— И у нас Максим тут… — машу неопределённо пальцами.
— А Пётр? — добавляет он.
— А вот Пётр, как раз и не причём. Его я сам пригласил — после немного помолчал, обдумывая варианты. Неужели меня сюда специально заманили? Если так, то нам только и остаётся, что напасть первыми. — Отходим к нашей стоянке в лесу и вяжем Максима. Ночью нападём — даю команду.
— А Савельев? — не очень-то и удивился Фатей.
— Связанный пока полежит. Потом разберёмся. Сейчас просто не до этого — вздыхаю я. Вот же, чёрт возьми, этих «штарлицев». Кто враг, кто друг не разберёшь.
Обговариваем ситуацию. Что меня сейчас смущает, то-то, что тут власть казаков. А законы империи они соблюдали очень своеобразно, то есть как им выгодно. Это в городах ещё можно покомандовать. А в этой глухомани можно только договориться или заставить, если имеешь силу.
Но и сама служба на Дону у казаков была нелегкою. Казаки-донцы неохотно принимали в свою среду лиц, по происхождению не из казаков. Относились к ним враждебно, называли их «иногородними». В их лице видели своих недоброжелателей, попиравших права казачества и казакоманства.
А именно, главным образом, с упразднением закона о наделении казачьих офицеров по чинам земельными наделами и с отменой закона по предмету недоступности права приобретения «иногородними» казачьих земель и городских угодий, домов и прочих городских имуществ. Словом, Донской край делался общедоступным во всем. Главным образом, по приобретению земель и городских домов, угодий и имуществ, для всех русских и иностранных граждан. Казакам было, естественно, и не по характеру и по внедрившемуся в казачью плоть и кровь убеждению, что все войсковое имущество и земли составляют достояние одних только казаков. К войсковой собственности казаки относились так, что они всё считали своим достоянием. Даже войсковую казну, на которую простирали свое право самым незатейливым образом и приемами. Но всему этому был положен конец во время управления военным министерством генерал-адъютантом графом Милютиным, но это будет ещё не скоро и не сейчас.
А сейчас мне надо решаться на какие-то последовательные действия. Мы что зря столько времени гнали лошадей? Что готовится что-то очень противозаконное, я уже почти не сомневался, но вот последствия меня откровенно пугали.
Чёрт. Да ещё женщины и дети, без них было бы намного проще. Если не дай бог их зацепим, живыми нас отсюда не выпустят. До Воронежа по любому догонят. Да и стрелять в казаков нежелательно, они же будут делать тоже, что и я сам сейчас.
— Но, а кто сказал, что будет легко — произношу сакральное вслух.
Подходим к стоянке.
— Гриша, иди, понаблюдай — отдаю команду и протягиваю трубу. Потом заглядываю в дилижанс и беру веревку. Кулик, Пётр, Савельев и Савва, расположились около печки. Фатей спокойно обошёл по кругу и оказался у Максима за спиной. Я тоже, как ни в чём небывало подхожу, резко выхватываю мариэтту и наставляю на Савельева. Фатей повторяет за мной только сзади. Все замерли.
— Это что, Дмитрий Иванович? — удивился Пётр.
— А вот пусть нам Максим это и расскажет? Что тут делает другой жандарм в больших чинах? — отвечаю всем.
Все резко намного отодвинулись от Савельева.
— Максим на колени, ногу за ногу. Садись. Савва с Куликом вяжите его и крепко — кидаю веревку.
После того как связали, мы с Фатеем спрятали пистолеты.
— Так что Максим. Повторяю, что тут делает жандарм? — задаю крайне интересующий меня вопрос.
— Дмитрий Иванович, богом клянусь, я не знаю — оправдывается Савельев.
— Откуда он тут взялся? — продолжаю вопрос.
— Не знаю — хмуриться помощник Шварца.
— Ничего-то ты и не знаешь. А вот что мне и моим людям сейчас делать, не подскажешь? — беру от досады палочку и черчу на земле непонятные фигуры.
Всё же хороши эти жандармы из третьего отделения. В его глазах и мимике я так ничего уловить и не сумел, что меня ещё больше убедило в моих подозрениях.
— Ночью штурм. Стараемся не убивать женщин и детей, раз. И надо постараться захватить Качукова и жандарма живым, это два — втолковываю свой план.
— Дмитрий Иванович, это…не слишком — Пётр Окунев.
— Что Пётр служба взыграла — и смотрю на смутившегося полицейского. — Боюсь и этого мало… чтобы сохранить наши никчемные жизни…причём всех. Нам надо как-то ещё будет и корабль, захватить который придёт.
— Корабль? — удивляется Кулик.
— Да Степан. Они не так просто сюда заявились. Будет корабль, обязательно будет. Лодки на воду не спускали и не готовят — даю пояснение.
Такая перспектива всех не очень и обрадовала. Все поняли, что без наших потерь тут вряд ли обойдётся.
— Что головы повесили? Штурмовать его мы не будем, мы не самоубийцы. Если ночью удачно произведём захват, то ружей у нас будет много. Будем отстреливать команду на палубе с дальнего расстояния — объясняю бойцам свой план. Как там по Суворову: каждый солдат должен знать свой маневр. Так и у меня.
Оттащили связанного Максима подальше и оставили Савву его охранять. Савельеву пообещал справедливо разобраться, если дурить не будет. Причём перевернули его на живот по моей команде. Савву я тут же хорошо проинструктировал, а из оружия ему дали большую и крючковатую палку и топор.
Дальше мы сели планировать ночной штурм, всё же у меня были крепкие профессионалы особенно Фатей и Кулик с Ремезом. Плюс мой «киношный» опыт. Будь другие, я бы думать не стал.
— Точно сумеете снять? — переспросил Степана и получаю кивок.
— Значит так. Не спешим, всё делаем аккуратно. Пётр ты чуть дальше, вот тут с ружьями — дорисовываю схему на песке. Не потому что я против него, а потому что он слишком большой.
— А не окажемся мы все потом на каторге за это? — Ремез. Ну что же я его понимаю, он ещё и за сына переживает.
— Только вместе со мной. Скажите, что я вам это приказал. Вы люди подневольные, а Пётр это подтвердит — подвожу итог…
На «дело» пошли после полуночи. Снять двоих сторожей у Кулика, старшего Ремеза и Фатея получилось…нормально. Как не странно, очень помогло моё копьё и то, что остальные находились в доме. Иначе бы остальные точно услышали.
Провозились они, правда, очень долго. Из этого я сделал вывод, что подобраться абсолютно бесшумно к нормальному сторожу, практически не возможно. Ну не знаю, может и есть такие мастера, но мы к ним точно не относимся. Вот тут я и пожалел об арбалетах, которые не стал брать.
Первого сняли без особых проблем, только дождались, когда он стал, «клевать» носом, прислонившись к краю дома. Думаю, что он ещё не отошёл от дороги, ведь не только она нас всех вымотала. А вот второй…с ним возникла проблема. Он по лестнице, прислонённой к сараю, забрался на выступ бревна и там сел, спрятавшись в тень. На колени положил ружьё, а за поясом два пистолета. Если бы мы не наблюдали за ними в подзорную трубу, подкрадываясь поближе по мере наступления ночи, и не увидели бы его. Сторожу открывался отличный вид большей части местности. Подвёл его, его же напарник
