Лимб - Елена Филон

Резко выпрямился и удалился на другую сторону костра.

И вот с того момента прошло неизвестное мне количество часов, за которые я успела замёрзнуть до такой степени, что боялась пошевелить какой-либо из конечностей. Знаю, что если что-нибудь и отвалится я вряд ли что-то почувствую в данной степени обморожения, но совершенно не хочется это лицезреть.

Интересно, а руки и ноги здесь вырастают заново?.. Вряд ли конечно. Скорее они просто не отваливаются. Эллисон ведь говорила о том, какие крепкие у заблудших кости (сильнейшее скопление энергии), да и тело в целом.

Ну вот. Опять я верю во все эти бредни. И не знаю почему, но после того, как возмущение и непонимание перешло в стадию да-пошло-оно-всё-к-чёрту, принимать это место как что-то вроде чистилища из религиозных баек, или как первый круг ада, каковым его некоторые считают, стало намного проще.

Интересно, что бы моя подруга Шерли сказала об этом?.. Ох, чёрт, о чём это я?! Нет-нет! Совсем не интересно!!! С большим трудом заставила шейные позвонки повернуться и оглядела пространство. Никто не появился. Фух… Ещё и Шерли тут не хватало. Мистер Проводник уничтожил бы меня на месте за ещё одну материализацию фантома!

Эллисон, Джоан и Райт мирно спали с головой скрывшись в своих спальных мешках, расположившись по кругу от потрескивающего сухими ветками костра. Меня огонь не согревал, как бы близко я к нему не находилась. Я вообще не чувствовала тепла. Только холод. Сумасшедший, нереальный, убийственный холод!

На плечи вдруг что-то упало и первое, о чём подумала: «Почему плечи не отвалились, как куски хрупкого льда?».. Но плечи были на месте, как и развёрнутый спальный мешок, в который я тут же закуталась с головой, потому что, не смотря на практически отмороженный мозг, проявление гордости и глупости, последнее, что осталось продемонстрировать, чтобы окончательно свихнуться от холода. И плевать даже на то, что спальный мешок принадлежит человеку (или не совсем человеку), которого я недавно обвинила в целом наборе преступлений.

Спина Тайлера медленно отдалялась от костра и вскоре скрылась в лесной глуши.

Судя по всему, я задремала. И из этого состояния меня вывело ничто иное, как размазанная картинка, возникшая в полуотключённом сознании. Картинка была ужасной: Алек душил меня толстой струнной от бабушкиной гитары, а я, как призрак, стояла рядом и наблюдала за этим со стороны.

С сухим всхлипом распахнула глаза и схватилась за шею. Ничего. Ни боли, ни шрамов. Ничего. Просто сон… Сон о моей смерти. Меня предупреждали об этом.

Огляделась по сторонам, с облегчением отметив, что теперь двигать шеей легче. Всё ещё холодно, всё ещё трясёт, но не так сильно. И судя по тому, что непроглядная чернота леса сменилась на густую туманную дымку, а холод медленно отчаливает, в этом месте наступает рассвет. Понятия не имею от чего в этом секторе зависит освещение, если «зеркало» над головой неба не предусматривает, так что от каких-либо умозаключений воздержусь.

Костёр всё ещё похрустывал, переваривая подкинутые в огонь ветки, что собрал Тайлер. А вот его самого нигде не было видно. Может проводник заблудился?.. Ладно, не смешная шутка.

— Мика…

Чёрт, а вот это уже не шутка.

— Мика…

Сбросила с себя спальный мешок, рывком поднялась на ноги и с замирающим в груди сердцем огляделась. Голос… Этот голос…

— Мика…

Голос Алека. Будто обволакивает со всех сторон. Падает сверху. Заполняет собой всё пространство. Или же… только мою голову?..

Конвульсивно кружилась на месте, то тех пор, пока не определилась с направлением.

Пыталась идти, но ноги, будто деревянные, не слушались, заплетались… Дыхание частое и сбитое, голова кругом.

— Мика…

— Алек… — тихое бормотание сорвалось с губ, хотелось закричать громче, но горло больно сжималось от спазма.

Он здесь… Алек здесь… Это возможно? Как он может быть здесь?!

О, Боже, как же громко стучит сердце, буквально чувствую его резкие болезненные толчки о рёбра. Руки дрожат… Нет, не дрожат — руки колотятся! От холода, от непонимания, от надежды и от страха!

— Мика…

Я шла за ним. Цеплялась за голос Алека как за стрелочку на компасе. Он указывал мне направление, вёл за собой. И я должна его найти. Должна увидеть. Должна спросить. Обо всём! Об этом месте, о том, что происходит… ведь Алек точно знает, что происходит, потому что если он здесь — я не умерла!

— Мика…

Сердце билось всё чаще. Пульс зашкаливал. Больше не чувствовалось холода. Адреналин заражал собой каждую клеточку кожи, кровь бурными потоками неслась по венам, огненная лава разливалась в самом сердце, питая, возрождая, заставляя лететь её — ту самую крохотную бабочку, неистово бьющую крыльями в надежде, что я не умерла!

Ветки больно лупили по лицу, я шла напролом, ничего не замечая. Цеплялась ногами за корни деревьев и регулярно падала, вдавливая ладони в сырую землю, но тут же поднималась и шагала ещё быстрее. На голос. На его голос.

— Мика…

Перешла на бег, вглядываясь в лесной полумрак, лавируя между деревьями и перепрыгивая кочки. Я чувствовала себя смелее, быстрее, сильнее… надежда питала меня.

— Мика…

Измучанная, уставшая улыбка расползлась на лице, в тот момент, когда я выбежала на небольшую просеку с извилистой старой колеёй от шин.

— Алек, — позвала я сбитым от бега, подрагивающим голосом. — Алек…

В ответ — тишина. Ни шелеста листочков, ни пенья птиц, ни голоса…

— Алек! — позвала я молебно. — Алек, где ты?!

Кружилась на месте, как горе-охотник, рыская взглядом по сторонам, цепляясь за каждую тень, за каждый толстый ствол дерева, из-за которого должен вот-вот появиться Алек.

Движение. В той стороне леса.

— Алек! — воскликнула я и бросила к нему навстречу.

Высокие деревья окружали меня: с толстыми стволами и неподвижными кронами. Могучие стражи этого места — жуткого мёртвого леса.

Остановилась, тяжело дыша и упёрла ладони в колени.

Даже если голос мне померещился, а он не мог померещиться, ибо я ещё не сошла с ума окончательно, то проблема даже не в том, как растолковать происходящее, а в том, как вернуться обратно.

Больше у меня нет «компаса».

— Мика…

Вздрогнула. Лихорадочно закружилась на месте, вглядываясь в затуманенный лес огромными глазами. Теперь голос звучал не один и намного ближе. Шёпот. Промозглый, пугающий, потусторонний, словно шёпот мертвецов.

— Мика…

— Мика…