Двойня для Цербера - Джулс Пленти

подается назад и тут же входит в меня таким мощным толчком, что от новой вспышки боли в глазах темнеет. Внутри что-то треснуло, лопнуло как окрепший мыльный пузырь. Стало тепло, мокро, а внутри словно появилось свободное пространство.

Вот и все. Сейчас эта пытка прекратится. Такие странные мысли. Такие нелогичные. Такие наивные.

Хватает меня за волосы, кладет ладонь на вздрагивающий живот и начинает двигаться внутри меня так быстро и мощно, что я до крови закусываю губу, чтобы не кричать. Как вообще возможно получать от этого удовольствие? Какая-то изощренная казнь, во время которой в тебя снова и снова вонзают травмирующий инородный предмет.

Мне больно. И противно, потому что в ушах все время стоит мерзкое хлюпанье, хлопки наших тел и его пошлые стоны. Словно Цербер развлекается с бордельной шлюхой. И эта шлюха — это я.

Вспышки боли внутри тела теперь мигают как неисправная новогодняя гирлянда. Тысячи ножей. И все внутри меня. Двигаются резко, проникают глубоко.

И вот с очередным утробным, глухим звуком он оставляет мое тело. Выскальзывает, оставив после себя огромную зияющую дыру. Смотрю, как в слив уплывают кровавые жилки, смываемые с моих бедер.

Наконец убирает от меня руки и даже отходит на несколько шагов. Я чувствую себя грязной. Такой грязной, что вся вода мира не поможет теперь отмыться. И это он сделал меня такой. Осквернил.

Поворачиваюсь, чтобы встретиться со зверем лицом к лицу. Цербер довольно ухмыляется, глядя на то, что со мной сотворил. Все кончилось, но вместо усталости в крови бушует адреналин.

Я забываю и о дочернем долге, и о том, что он больше и сильнее. Размахиваюсь, насколько позволяет ограниченное пространство душевой кабины, и отвешивают ему, холеному и довольному хозяину жизни, пощечину.

Рука пульсирует и болит, но это ничего по сравнению с тем, что сейчас творится внутри меня.

Цербер монолитен. Чуть вздрогнул, и все. Стоит и смотрит на меня своим истязающим, выпивающим душу взглядом, а в светлых глазах еще не рассеялась поволока от недавнего оргазма.

Размахиваюсь вновь, чтобы дать ему еще ненависти, которой Цербер так жаждет.

Этот человек играет, только если соблюдаются его правила. Моя же игра в ненависть ему, вероятно, наскучила. Перехватывает запястье на полпути и дергает на себя. Прижимает меня к груди.

— Как же это заводит, — хрипло выдыхает в мои губы. — Ты только что нарвалась на второй раунд, принцесса.

Олег

Тело пульсирует, но я не чувствую разрядки. В ушах стоит ее надрывное «ненавижу», от которого желание разгоняется словно гоночный болид. Я как под наркотой или стимуляторами. Животное, которое до трясучки хочет свою самку.

Я примчался домой посреди рабочего дня, только чтобы поиграть с ней немного. По крайней мере, мне так казалось. И тут все сложилось само собой. Моя крошка в душе, и такая разогретая и манящая, что зверя, что рвется наружу, уже не сдержать.

Челюсть приятно ноет от ее злой пощечины. Боль за боль. Даже честно. Эх, маленькая смелая глупышка, сама навлекла на себя беду. Если бы легла под меня послушно, я бы охладел после первого раза, и насрать, что девочкой взял. А теперь проснулся охотничий инстинкт. Я только что сделал ее своей, и на этом не остановлюсь.

Дико. Необузданно. Первобытно. Агния — тот самый дизайнерский наркотик, который я искал и не находил годами.

Я думал, что она слабая, а Ася, вместо того чтобы забиться в угол, стала со мной бороться. Это было ее фатальной ошибкой, и стало моим счастливым случаем. Теперь у меня есть хобби, помимо гонок и охоты. Гораздо более волнующее, кстати. Буду усмирять ее и приучать к себе. Хочу, чтобы текла и кончала в моих руках, но продолжала рассказывать сказки о страшной ненависти.

Прижимаю к себе дрожащее тело и заглядываю в глаза, взглядом которых эта крошка вскрывает мне грудную клетку.

— Тихо, — шепчу, подавляя ее рывки и горячие импульсы.

Жестко хватаю двумя пальцами за подбородок и сминаю губы поцелуем. Настойчиво давлю на затылок и проникаю в ее открывшийся ротик языком.

Притихла. Беззвучно плачет, пока я упиваюсь ее губами. Будто поцелуй может что-то дать после того, как я грубо ее трахнул. Может. Любое наше взаимодействие кипятит мне кровь.

Забив на льющуюся на нас воду, от которой все уже онемело, взваливаю Агнию на плечо. Почти нежным хлопком шлепаю ее по круглым ягодицам и тащу к кровати.

Обрушиваю тело, которое еще не в полной мере мое, на пружинящий матрас. Ни дать ни взять, выловленная русалка или растерзанный ангел. Постель в момент пропитывается водой, которая щедро сбегает с длинных, спутанных волос, а взгляд серых глаз пытается меня растерзать.

Ой как она меня бесит. И как возбуждает. Как только все это закрутилось, я словно лет двадцать скинул. Уже не помню, когда последний раз был настолько каменный стояк и возникало желание трахаться сутки напролет.

Она приподнимается на локтях и, ерзая попкой по мокрым простыням, пытается отползти к изголовью, спастись от меня, забившись в уголок. Нет, девочка, не выйдет.

Я хватаю ее за тонкие щиколотки и дергаю на себя. Заваливаю на спину и максимально развожу крутые бедра. Устраиваюсь между ее ножек, не позволяя вновь их сдвинуть, и тянусь к галстуку, который валяется в груде одежды на полу, у кровати.

Ловлю запястья в капкан своих пальцев и вздергиваю их к изголовью. Обматываю галстуком, стараясь все же не повредить нежную, почти прозрачную кожу, и фиксирую, затянув концы вокруг деревянных прутьев.

— Зачем ты это делаешь? — спрашивает она, пытаясь подавить рыдания.

— Потому что ты плохо себя вела, дерзкая девчонка, — ухмыляюсь я и касаюсь кончика курносого носа губами.

На самом деле, вела себя Агния так, что у меня встал как по стойке смирно, но я хочу возбудиться еще сильнее. А заводят меня связанные моим же галстуком руки. Случайно проделал этот фокус годы назад, и теперь секс кажется никаким без этой фишки.

Сажусь между ее широко разведенных ног и любуюсь богиней на привязи. Абсолютно обнаженная и максимально