Дом яростных крыльев - Оливия Вильденштейн

Образ, который я представила, заставляет мой желудок перевернуться, и моё желание отправиться туда, пропадает. Люс может быть и далек от совершенства, но это мой дом.

Здесь живут люди. Мои друзья. Мои змеи.

И может быть… может быть, здесь также находится мой трон.

ГЛАВА 12

Кольца на моей занавеске звенят, вырывая меня из беспокойного сна. Первая мысль — это бабушка пришла обсудить нашу ссору, — но затем я замечаю розовые оборки, золотые блёстки и кожу эбонитового цвета.

— Надеюсь, у тебя была достаточно веская причина для того, чтобы бросить Фибуса и меня прошлой ночью.

— Уходи, Сиб, — бормочу я, когда солнечные лучи бьют по моим закрытым векам. — Ещё слишком рано.

— Не дождёшься.

— Почему ты никогда меня не слушаешься?

— Я послушала тебя прошлой ночью… ты сказала, что мы увидимся в гондоле… и знаешь что? Тебя. Там. Не было.

Застонав, я открываю глаза.

— Я в курсе.

Яркий свет освещает скрещенные руки Сиб, её пухлые губы и пышное платье.

— Ты только вернулась?

— Нет, обновила свою коллекцию ночнушек, — отвечает она с серьёзным видом. — И почему же, чёрт бы побрал все эти королевства, ты не приехала?

Мой мозг, как и глаза, начинает покалывать.

— Потому что меня не пригласили, вот почему.

— Что значит, тебя не пригласили? Конечно же, тебя пригласили.

Я подбиваю две жесткие подушки и сажусь повыше, задаваясь вопросом, а не проглотила ли она трубу перед выходом из дворца, потому что её голос звучит сейчас особенно резко.

— Зачем так орать?

— Я не ору, — кричит она.

Я сжимаю пальцами виски.

— Должно быть, я выпила слишком много эля.

— Ты ходила пить? Куда? Погоди, мы отклонились от темы.

Когда Сибилла не спит всю ночь, она становится особенно энергичной. До тех пор, пока её голова не коснётся подушки. После этого она засыпает мертвецким сном.

— Тебя точно пригласили, Фэл. Я спрашивала Данте, и он сказал, что попросил эльфа доставить ленту к тебе домой.

— Значит, его эльф ошибся адресом.

Она бросает на меня недоверчивый взгляд.

— Каждый знает, где находится дом Росси, и поскольку неисполнение королевских приказов может стоить эльфам их крыльев, эту ленту должны были доставить.

— Я искала.

Моё сердце теперь окончательно проснулось.

— Я искала везде, Сиб. Ты ведь не думаешь, что я не хотела туда пойти?

Наконец, Сибилла замолкает. Я понимаю, что в её голове сейчас много мыслей, и могу сказать по направлению её взгляда, что все они вращаются вокруг женщин, с которыми я живу под одной крышей. А точнее вокруг одной женщины, так как другая несколько далека от реальности.

— Зачем ей портить тебе праздник? — голос Сиб звучит не громче моего пульса.

— Чтобы защитить меня.

— От чего?

От тоски по мужчине, который гораздо выше меня по статусу.

Вместо того чтобы сказать правду, я говорю другую правду, которая рисует бабушку заботливой, а не той бабушкой, которая вмешивается в чужие дела.

— Ты же знаешь, как она относится к генералу королевской армии.

— А какое отношение к пиру имеет твой дед?

Прошлой ночью я была зла на бабушку, но теперь во мне проснулась обида. Не потому что она отняла у меня возможность попасть на бал, а потому что она заставила меня почувствовать себя отбросом общества. Но я всё ещё защищаю её, так как, пусть её методы и неправильные, она поступила так не из дурных побуждений. К тому же, если я отношусь к ней неуважительно — это одно дело, а если это делают другие… я не готова это терпеть.

Я тру глаза, чтобы окончательно проснуться, хотя мне кажется, что я натираю свои опухшие веки солью.

— Нонна беспокоится о том, что он может сделать или сказать что-то жестокое.

— Такое уже случалось?

Я хмурюсь.

— Нет. По крайней мере, не в лицо.

Я не сомневаюсь в том, что он знает, как я выгляжу. И поскольку я тоже знаю, как он выглядит, я уверена, что никогда не встречалась со своим дедом лицом к лицу.

Вопрос Сибиллы заставляет меня задуматься над тем, могла ли бабушка лгать мне насчёт характера деда? Что если он не был таким неприятным, каким она его рисовала? Что если он не ненавидел меня? Что если единственная причина, по которой он меня не навещал, заключалась в том, что она держала его на расстоянии?

Все эти вопросы разбиваются одним простым неоспоримым фактом: если даже он меня и любил, он никогда не пытался меня найти. Что это за генерал, который ведёт армию в бой, но боится зайти в дом своей бывшей супруги?

Я испускаю очередной вздох и заставляю себя принять сидячее положение.

— Расскажи мне, как всё прошло.

Сиб подходит к моей маленькой кровати и приземляется на помятые простыни.

— Волшебно. По-королевски.

Большие серые глаза Сибиллы сверкают так, словно блёстки, украшающие её высокие скулы, попали ей на ресницы. Секунду спустя она сменяет тон.

— Отвратительно. Просто отвратительно.

Я шлепаю её, потому что знаю, что она лжёт, чтобы утешить меня. Так и поступают друзья.

— Я не завидую. Я сама довольно приятно провела ночь.

— Распивая эль?

— Распивая эль.

— И не одна, верно?

— Не одна. Разве ты забыла клятву на соли, которую мы дали? Не пить в одиночестве, пока нам не исполнится, как минимум, двести лет и нас не потаскает жизнь.

Она закатывает глаза.

— Нам было девять.

— И всё же я клянусь, что была не одна. Со мной была Джиа.

— И?.. То есть, я, конечно, люблю свою сестру, но она довольно чопорная.

— Джиа не чопорная.

Сибилла приподнимает бровь.

— Эм. Моя сестра только и делает, что работает, работает, работает. И она даже близко не социализируется, а тем более, если это подразумевает распитие алкоголя.

— Ну, она была со мной и пила.

— Эль? Ты, правда, пила эль?

Сибилла морщит нос, потому что это самый дешёвый вид алкоголя, который только существует в Люсе, и который не одобряется каждым, в ком есть хоть капля фейской крови.

— Эль едва ли самое ужасное, что попадало мне в рот. Помнишь тех склизких моллюсков, которых заставил нас съесть Фибус?

Она делает вид, что её тошнит.

— О, Боги, не напоминай. И почему мы на это согласились?

— Для того чтобы он перестал ходить вокруг да около девушки, которая ему нравилась, и пригласил её на свидание.

— Ах, да. Мы с тобой… всегда такие самоотверженные.

Я смеюсь, так как я до сих пор помню красные пятна на щеках пятнадцатилетнего Фибуса, когда тот подошёл к объекту своих желаний и