Англичанин при Царском Дворе. Духовное паломничество Чарлза Сиднея Гиббса - Кристина Бенаг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда в ноябре 1916 года состоялось заседание Думы, среди ее депутатов преобладал мятежный дух. Павел Милюков произнес свою знаменитую речь, перечисляя факты мнимой беспомощности или продажности правительства. Выступление это назвали первым революционным актом в России, которое произвело ошеломляющий эффект. После каждого выпада он спрашивал у депутатов: «Что это — глупость или измена?» К этому времени весь Петроград был заражен новыми сомнениями. Если прежде о Царе говорили, что он не способен выиграть войну, то теперь его обвиняли в том, что он не желает победы и пытается заключить сепаратный мир. По мере того как обстановка накалялась, в печати, в гостиных, на заводах, на перекрестках улиц открыто говорили о возможности революции.
ЗА ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ, прошедших с того дня, как Гиббс приехал в Санкт-Петербург, он успел изучить его.
Никогда не ограничиваясь интересами, которые связывали его с Императорской семьей, он сумел установить множество деловых связей и активно поддерживал контакты со столицей. Он наблюдал за упадком настроений в течение кризисных месяцев 1915 года, когда русская армия терпела тяжелые поражения. И хотя после того, как Государь возложил на себя Верховное командование армией, англичанин провел несколько месяцев в Ставке, впитывая бодрый дух, царивший там, тем не менее знал он и о суровой критике, направленной против правительства со стороны как внутренних противников, так и европейских союзников, призывавших к немедленному превращению самодержавия в конституционную монархию западного толка. Но ничто не помешало Гиббсу сделать решительный шаг, вернее, два таких шага, указывающих на его твердое намерение постоянно обосноваться на своей второй родине.
В середине 1916 года Гиббс начал вести переговоры о приобретении Английской школы новых языков Притчарда — учебного заведения, где преподавались английский, французский, испанский, немецкий, шведский и японский. Одним из преподававшихся там предметов была деловая корреспонденция на любом из перечисленных языков. Сделка состоялась в ноябре — в то время, когда внимание общественности было приковано к напряженной политической обстановке. Его партнершей, участвовавшей в сделке, являлась Лора Анна Кейд — англичанка, вместе с которой они оба трудились в школе. Согласно контракту, они приобретали школу за пять тысяч рублей с рассрочкой на три года.
Мисс Кейд появилась в качестве специального гостя — по крайней мере, так указано в одной из программ публичной читки, организованной Гиббсом в январе 1912 года. К сожалению, переписка между ними не сохранилась, но это не слишком удивительно, поскольку, работая вместе, они регулярно виделись друг с другом. В других же документах, появившихся после того, как Гиббс уехал из Петрограда, сохранилось одна загадочная ссылка на мисс Кейд, сделанная каким-то третьим лицом. По словам Джорджа Гиббса, приемного сына Сиднея, они намеревались пожениться, но революция разлучила их, и они так и не смогли связать свои судьбы.
В декабре 1916 года Гиббс, Жильяр и Петров вернулись из Ставки в Царское Село вместе с Наследником, который вновь занемог. В то самое время, когда они находились в пути, [в ночь на] 17 декабря был зверски убит Григорий Ефимович Распутин. В убийстве участвовали три человека, в их числе — два члена семьи самого Императора: Феликс Юсупов, зять Царской сестры, Великой Княгини Ксении Александровны, и Великий Князь Дмитрий Павлович, двоюродный брат Государя. Третьим убийцей был известный правый депутат Думы В. М. Пуришкевич.
Заманив свою жертву во дворец Юсупова, они напичкали его таким количеством цианистого калия, которое могло убить полдюжины человек. Убедившись, что яд не действует, они принялись стрелять. Первый выстрел Юсупова свалил Распутина с ног, но вскоре тот ожил и, поднявшись, кинулся на своего мучителя. После этого Пуришкевич выстрелил в крестьянина несколько раз, и попавшие в него две пули сразили его. Затем убийцы погрузили тело в автомобиль и сбросили его в ледяную воду. Вскрытие показало, что Распутин умер не от пуль и не от яда, а захлебнулся. Один из самых впечатляющих элементов легенды, возникших вокруг этой необычной личности, — это его почти полная неуязвимость.
Узнав о смерти Распутина, Императрица поняла, что это и ее смерть. Был убит человек, который, полагала она, сохранял в живых ее сына. Всем своим существом она верила, что этот неотесанный крестьянин, этот человек из народа был послан Богом, чтобы помочь их осаждаемой бедами Семье. Кроме того, он оставил после себя загадочное письмо, предсказывавшее его смерть до конца года и гибель Императорской семьи, если убийцами будут представители аристократии. Александра Феодоровна поняла, что им вынесен приговор; оставалось одно — ждать его исполнения. И действительно, стали происходить катастрофы — одна хуже другой.
То, что Распутин мог помочь Цесаревичу, — факт, установленный многими достойными доверия свидетелями, хотя удовлетворительного, с медицинской точки зрения, объяснения случаям выздоравливания мальчика так и не было предложено. Факт и то, что он нанес Царствующей семье большой вред, однако его влияние и выходки преувеличены сверх всякой меры. Его загулы, хотя они и происходили в действительности и были шокирующего свойства, никогда не затрагивали Царскую семью, вопреки слухам и сплетням, свидетельствовавшим об обратном. Однако эти россказни принесли свои ядовитые плоды.
Кампания клеветы, будто бы Императрица находилась в нечистых отношениях с Распутиным, была запущена Гучковым в 1916 году и с наслаждением подхвачена несколькими думскими депутатами. Это нанесло огромный вред престижу монархии, поскольку газеты придавали рассказам сенсационный характер, иллюстрируя их издевательскими карикатурами. Еще более вредными были столь же лживые слухи о «темных силах», окружающих «немку», которая являлась их Императрицей, — слухи, намекающие на то, что будто бы она с Распутиным являются центром, вокруг которого образовался «черный блок», работающий над достижением сепаратного мира.
В связи с серьезным интересом Гиббса к мистике, ясновидению и тому подобным явлениям удивительно, что он не обращал больше внимания на этого пользовавшегося дурной славой персонажа — Распутина — и даже не попытался хотя бы краешком глаза взглянуть на него. Наверняка Гиббс знал об историях, ходивших по городу и распространявшихся печатью, но в то же время он не знал характера недуга своего ученика; ко всему, возможно, существовали другие проблемы, связанные с Царской семьей, например, визиты их «друга», которые
