Тайный груз - Олег Владимирович Кондратьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сволочи фашистские! Мало им войны, так еще и оставили прямо гениальное пособие для современных террористов. Кому тогда была нужна эта «грязная бомба»? Надо было реально и максимально быстро уничтожать живую силу, объекты, захватывать территорию. А тут какое-то отложенное воздействие радиоактивного излучения. Зато теперь… Один только психологический аспект применения радиоактивного оружия чего стоит! Все знают про радиацию. Соответствующая предварительная «реклама», а потом реальная на весь мир угроза применения. Паника будет неописуемая. Так ведь «шакалы» пойдут дальше, действительно устроят серию взрывов.
Понимаешь, террорист-смертник идеально решает одну из главных проблем – доставка. Хоть на себе, хоть в чемодане. Не нужна никакая защита от радиации при транспортировке. Их Аллаху все равно, какой к нему попадет бессмертная душа доблестного воина ислама, стерильно ли «чистой» или до смерти облученной. А бризантный взрыв обеспечит такой разброс радиоактивной «начинки» смертника, что Чернобыль покажется детской шалостью. Представь еще, как увеличивается площадь поражения в зависимости от расстояния над землей: с каждым метром вверх – на квадратные километры площади, и соответственно сотни и тысячи человеческих жертв…
– Гера, это же просто Апокалипсис какой-то! – Галя произнесла эти слова серьезным шепотом.
Журналист ничего не ответил, а лишь сосредоточенно встряхнул над бокалом пустую бутылку, потом еле слышно пробормотал под нос: «Да и хрен с ним!» – и широко зевнул.
– Завтра будет трудный день, Галчонок. Да, ты присмотрись в офисе Экспедиции, где можно «клопов» пристроить.
Девушка кивнула, думая о чем-то своем:
– Послушай, Гера, а я ведь так и не знаю до сих пор, что ты собираешься найти в этих пещерах.
Талеев строго посмотрел в глаза Гюльчатай и серьезно произнес:
– Следы пребывания представителей внеземной цивилизации.
Глава 6
Единственными пещерами, которые в своей жизни видел и даже посещал Талеев, были Новоафонские на Кавказе. Правда, это было давно, когда его, еще мальчишкой, возили туда на экскурсию родители. Но в памяти навсегда запечатлелись огромные куполообразные своды пещер, каменные «водопады» и «сосульки» – сталактиты и сталагмиты, – в изобилии свисающие с потолков или торчащие прямо из-под ног. Названия эти он запомнил на всю жизнь, а вот какие из них свисали, а какие торчали, всегда путался.
Здесь, на Шпицбергене, такие воспоминания будут явно бесполезны. Пожалуй, больше он надеялся на впечатления от увиденного тоже в детстве фильма «Снежная королева». Там все-таки дело происходило на Севере, да и дворцовые чертоги потрясающе красивой королевы сплошь состояли из ослепительно-белого переливающегося и мерцающего льда.
Увы, как обреченно констатировал в таких случаях его старый товарищ по институту печальный еврей Абрам Штейнберг, в действительности все оказывается гораздо хуже, чем на самом деле.
Какие куполообразные своды? Где «переливающийся и мерцающий»?! Гера еле протискивался в не более чем полуметровые расщелины, дважды на четвереньках пробирался под длинными нависающими уступами, а в одном месте, как заправский пехотинец, по-пластунски преодолел двухметровый участок, похожий на опрокинутую набок воронку. И все это отнюдь не от любви к экстриму! И не по вине своего «бородача-экскурсовода», которого журналист клял сквозь зубы на все лады: Арнольд, хоть и категорически отказался сам лезть в пещеры, оставшись «страховать снаружи», все-таки еще во время их пьяного застолья прямо говорил о тесноте и неудобствах предстоящего путешествия. О, как мягко это было сказано, черт побери!
Талеев насчитал уже пять развилок и ответвлений, которые он тщательно помечал из баллончика с краской, рисуя на стенах большие оранжевые стрелы, когда перед ним открылось, наконец, относительно просторное помещение. Даже луч его мощного аккумуляторного фонаря не во всех местах достигал стен и терялся в густой темноте под сводами. Но в срединной части было значительно светлее, чем в узких коридорах, а «пол» оказался на удивление ровным и гладким. Что-то подобное описывал Гере шахтер по дороге сюда. Талеев стал очень внимательно разглядывать и ощупывать стены, методично продвигаясь против часовой стрелки. Ему попадались выступы и ниши, но ничто не указывало на их искусственное происхождение. Уже минут через двадцать журналист почувствовал, как промозглый холод проникает под специальную утепленную ветровку и предусмотрительно надетый плотный свитер, а пальцы рук и вовсе скрючились от холода, потому что приходилось постоянно снимать меховые рукавицы, ощупывая поверхности.
Гера поискал глазами место, куда можно было положить фонарь, чтобы дыханием и растиранием отогреть теряющие чувствительность пальцы. Вот, кажется, подходящий горизонтальный уступ на уровне головы. Он попытался водрузить туда фонарь. Однако эта чертова круглая пластмассовая болванка никак не хотела держаться! Она просто медленно скатывалась к краю, рискуя вот-вот грохнуться на землю. Не хватало еще без света остаться! Талеев чуть приподнялся на носки и заглянул в нишу. Вдоль самого ее наружного края тянулась ровная цепочка каких-то застывших темных пятен. Гера машинально поковырял ногтем одно из них, а потом так же машинально поднес пальцы к своему носу. Не надо быть профессиональным дегустатором, чтобы уловить знакомый запах технической смазки!
Тавот ли это или солидол – Гера не разбирался, зато точно знал, что именно так воняло под капотом его старенького «Мерседеса». «Ну вот, наши „инопланетные захватчики“ используют для своих целей вовсе не бластеры и дезинтеграторы, а какой-то вполне распространенный на Земле вариант бензопилы „Дружба“». Талеев присел на корточки и ладонью провел по «полу». Так и есть, телепортацией здесь не пахнет! Он негромко презрительно хмыкнул. Почти неразличимый визуально, но хорошо прощупываемый, вдоль помещения тянулся след от твердых полозьев. «Ох, мамочка, на саночках, катались мы…» – зазвучали в голове слова некогда популярной песни. На всякий случай, не поднимаясь с четверенек, Гера пополз вдоль следа и быстро попал в другой грот, меньший по размерам, но еще более светлый.
Вообще понятие освещенности в этих ледниках было весьма своеобразным. По мере продвижения вглубь попадались пещерки более светлые, чем на входе, а узкие изогнутые коридоры вместо кромешной тьмы неожиданно радовали если не дневным светом, то вполне различимым белесым полумраком. Наверно, дело было в различных количественных сочетаниях каменной породы и непосредственно ледяного массива, который позволял солнечному свету извне
