Целуй меня в ответ - Сара Андерсон

«И Мэтью согласился работать на своего брата после того, как он так плохо обращался с ним в детстве? Не ожидала, что он может повести себя так благородно», – подумала Уитни и спросила:

– Твои братья все еще ненавидят тебя?

Он рассмеялся:

– Нет, конечно. Я для них слишком ценен. Я так часто вытаскивал Филиппа из разных переделок, что уже сбился со счета. И Чедвик всегда полагается на мои советы. Я… – Он сглотнул. – Я теперь один из них. Законный Боумант. Даже приглашен шафером на свадьбу. Я больше не бастард, которому исполнилось целых пять лет, когда его родители поженились. – Он ткнулся носом в шею Уитни. – Просто я… Вот бы знать тогда, в детстве, что все кончится хорошо, понимаешь?

Уитни прекрасно его понимала. А вот ей оставалось только надеяться, что в ее жизни все в конце концов будет хорошо.

– А знаешь что? Когда мне было пять лет, – прошептала она, – мама водила меня на кинопробы – там отбирали актеров для съемок в рекламе. А я вовсе не мечтала быть актрисой. Мне хотелось кататься на лошадях и рисовать. Но мама хотела, чтобы я стала знаменитой. Это ей самой хотелось славы.

В то время маленькая Уитни не понимала, зачем Джейд Мэддокс выставляет ее, свою дочь, перед всеми этими людьми, заставляя притворяться кем-то. Разве маме недостаточно, что она – такая, как есть?

– Моя первая маленькая роль была в телешоу «Лама Ларри». Помнишь такое? Я играла Лулу.

Мэтью застыл, а затем расхохотался так заразительно, что Уитни тоже улыбнулась.

– Так ты играла в том шоу про лам? Оно было просто ужасным!

– Знаю. Ламы вообще странные. Спустя шесть месяцев шоу закрыли, но мама не оставила своих амбиций. А я мечтала о братьях и сестрах. Ведь я даже с отцом не виделась. Лишь когда я стала знаменитой, он явился и попросил у меня денег. Это мама отвела меня на прослушивание, когда искали актрису на роль в сериале «Семейка Уайлдз». И это она заставила сценаристов изменить имя персонажа с Венди на Уитни. Тогда мне казалось, что это круто, если тебя зовут так же, как того, кого ты играешь. Я не понимала, что совершила самую большую ошибку в жизни и что образ Уитни Уайлдз навсегда пристанет ко мне.

Мэтью повернул ее лицом к себе и, глядя ей в глаза, заверил:

– Ты же знаешь, что для меня ты – Уитни Мэддокс, правда?

– Да.

А затем его губы сложились в улыбку.

– Но… Лулу?

– Эй, это было отличное шоу о говорящей ламе! – горячо возразила Уитни, но, не сдержавшись, хихикнула. – Ты что, критикуешь качество детской программы, написанной взрослыми дяденьками, сидящими на наркотиках?

– Как там говорил старина Ларри? «А вот и лама!» А потом плевался.

Мэтью попытался пощекотать Уитни. Она схватила его за руки.

– Ты насмехаешься над ламами? Они такие величавые животные!

Он попытался разжать ее пальцы, гостья не уступала. Внезапно оба перестали смеяться и замерли.

Уитни обнаружила, что смотрит на галстук Мэтью: лиловый, с узором из каких-то желто-зеленых амеб.

Мэтью наклонился, коснулся губами ее лба, затем щеки и спросил внезапно охрипшим голосом:

– Что ты собираешься сделать? Связать меня за то, что я насмехаюсь над ламой?

Уитни оттолкнула его, затем притянула его к себе, схватив за галстук.

– Не потерплю пренебрежительных отзывов о ламах! Я постою за них!

– Но мы можем и присесть, если хочешь. – Мэтью кивнул на огромный обеденный стол, окруженный дюжиной стульев с высокими спинками из перекладин.

– О да, хочу, мистер! Никто, оскорбивший ламу Ларри, не уйдет от расплаты! – Потянув за галстук, она подвела Мэтью к ближайшему стулу и, толкнув, заставила на него сесть.

– Ларри был нелепым!

– Ты об этом пожалеешь! – Она сорвала с него галстук.

– Неужели? – Мэтью завел руки за спину.

Уитни понятия не имела, как связывать мужчин, поэтому она обвила галстуком его запястья и привязала их к одной из перекладин спинки стула. – Вот так. Я тебя проучу.

– Да ладно? Лама выглядит так, словно одолжила свою шею у жирафа…

Уитни страстно поцеловала его. Мэтью был связан, а значит, можно делать с ним что угодно – он ее не остановит!

Отойдя на несколько шагов, Уитни начала раздеваться. Но не так неловко, как вчера, когда умудрилась лягнуть Мэтью, а медленно, не торопясь.

Сперва она сняла свитер, затем начала расстегивать пуговицы на джинсовой рубашке: одну за другой.

Мэтью не сводил глаз с ее пальцев, и в его взгляде мелькнуло разочарование, когда под рубашкой Уитни обнаружился белый топ.

– В Денвере холодно. Приходится надевать на себя несколько одежек.

– Ты должна раздеться. Сейчас же!

Уитни сняла с себя топ и заявила:

– Я не собираюсь раздеваться полностью.

Мэтью удивленно распахнул глаза:

– Что?

Уперев руки в бедра и выпятив грудь вперед, она сказала:

– И ты не сможешь ко мне прикасаться, потому что связан.

Скидывая сапоги и стягивая с себя джинсы – о, чудо! – Уитни умудрилась не споткнуться и не рухнуть на пол.

В глазах Мэтью вспыхнуло желание. Он задышал чаще и подался вперед, словно желая коснуться ее.

– Где презервативы? – спросила Уитни. Пресса уже столько раз приписывала ей несуществующую беременность. Не хватало только снова заголовков: «Кто же папаша ребенка Уайлдз?»

– В бумажнике. В левом кармане.

– Хочешь, чтобы я прикоснулась к тебе, да?

Он ухмыльнулся:

– Ты ведь не позволяешь мне трогать тебя.

– Это во имя солидарности с ламами, – ответила Уитни, подойдя к нему. – И раз ты не видишь в этом смысла…

– Ни малейшего. Ламы – это ошибки природы.

– Тогда придется тебе остаться связанным.

Уитни оседлала колени Боуманта, нащупала в его боковом кармане бумажник, вытащила и бросила на стол, а затем, водя ладонями по телу Мэтью, сказала:

– В прошлый раз мне не удалось все это пощупать.

– Ты была немножко связана.

Она провела руками по его плечам и груди, чувствуя мышцы, выпирающие под рубашкой и кашемировым свитером. Потом ладонь ее скользнула к твидовым брюкам, чтобы пощупать то, что скрывается под ними.

Едва ее пальцы пробежали по всей длине его возбужденного члена, Мэтью резко втянул воздух, наклонился и попытался поцеловать Уитни. Но она отстранилась и прошипела:

– Ламоненавистник!

– Ты меня убиваешь! – с трудом произнес Мэтью.

– Ой-ой-ой!

Это было… изумительно. Уитни понимала, что Мэтью, если захочет, наверняка легко развяжет стягивающий его запястья галстук, обнимет и возьмет ее. И она отдастся ему, потому что так этого жаждет. Но он подчиняется ей. Сейчас вся власть – в ее руках.

Уитни приникла к нему.

– Женщина! – простонал Мэтью.

Она цыкнула на него и быстро соскользнула с его колен.