Журнал «Вокруг Света» №07 за 1973 год - Вокруг Света

Потом, когда варвары ушли, за сохранившейся по сей день внутренней стеной, у вечевых колоколов, аксумские христиане возвели новую церковь. Она превратилась в своего рода национальную сокровищницу; туда начали свозить все ценное, что осталось от аксумского и вообще эфиопского прошлого. Каменные обелиски с расшифрованными и еще ждущими прочтения надписями, причудливые - золотые кресты и огромные древние книги со страницами из телячьей кожи, короны эфиопских королей и изделия аксумских гончаров, оружие и дорогие одеяния — чего только не показали мне монахи. А сколько еще не изученных сокровищ, ожидающих своих исследователей хранится в подвалах! Только женщинам-ученым не надо тешить себя надеждой сделать здесь открытие. Поскольку в X веке ордами, разрушившими храм, предводительствовала женщина — языческая королева, представительниц прекрасного пола не пускают под его новые своды.

В Аксуме, Адулисе и других семи уже известных науке аксумских городах, и в их соборах и дворцах, на землях, некогда подвластных аксумитам, где сохранились еще никому не известные крепости, в любом из аксумских домов, где, глядишь, в стену дома, как обычный строительный материал, вделана стела, — повсюду в Эфиопии простора для научных исследований хватит для всех. Ведь речь идет не только об изучении архитектурных загадок Аксума. Речь идет о выяснении огромного вклада, который внесен Аксумом в культуру древнего мира.

Сергей Кулик

Подводные реки

В середине XIX века сторонникам Бенджамина Франклина пришлось схватиться в научном споре с директором Парижской обсерватории метром Домиником Франсуа Араго. Спор был о Гольфстриме.

Описывать «героя» полемики нет нужды — Гольфстрим самое знаменитое из всех течений (см. «Вокруг света» № 8 за 1972 г.). Впервые гипотезу о природе этой «реки в океане» (гораздо более мощной, чем все реки суши вместе взятые!) высказал некий монах Афанасий Кирхер. По мнению достопочтенного служителя церкви, где-то в океане из подземных жерл выливаются потоки воды. А в другом месте они вливаются через другие жерла, проносятся через центр Земли и замыкают круг. Теперь такую гипотезу и на пушечный выстрел не подпустили бы к науке, но то был конец XVII века, — отдадим должное, пытливый был человек. Кроме того, сама идея замкнутых круговых водотоков... Но не будем спешить.

В XVIII веке за дело взялся генеральный почтмейстер британских колоний в Америке Бенджамин Франклин, ибо несносный Гольфстрим нарушал расписание его пакетботов. Из-за него капитаны тратили на путь в Америку гораздо больше времени, чем на обратную дорогу.

Мистер Франклин, желая лучше изучить «врага» королевских почт, обратился за помощью к знаменитому китобою Фольджеру. Франклин предложил капитану, который ходил на промысел китов к берегам Гренландии и потому лучше других моряков знал Северную Атлантику, составить карту течения. Когда карта была составлена, генеральный почтмейстер написал ученый труд, в котором строго доказывал, что Гольфстрим рождают пассатные ветры. Эти ветры нагоняют огромные массы воды в Мексиканский залив. Оттого уровень здесь выше, чем в океане. И избыток воды, словно с горки, устремляется из залива в Атлантику.

Объяснение представлялось простым, логичным, и полстолетия ни у кого не вызывало возражений. Но Доминик Франсуа Араго, известный французский физик, подсчитал, что разница в уровнях Мексиканского залива и океана весьма невелика — четверть метра на расстоянии в двести километров. Немедленно Араго заявил: такой незначительный наклон не может вызвать гигантского течения! Значит, мнение Франклина неверно, Гольфстрим возникает из-за разницы в плотности воды. 8 тропиках сильное испарение приводит к тому, что вода поверхности океана там имеет большую плотность, чем в высоких широтах. Однако лишь ничтожная часть «тяжелой воды» может погрузиться в глубины. Этому мешают нижние — также плотные — слои океанской толщи. И потому воды тропиков стремятся «стечь к полюсам».

Спор мог затянуться надолго: в науке известны полемики, которые длились веками. Но на этот раз все кончилось довольно быстро. Выяснилось, что правы и те и эти: Гольфстрим образуется по обеим причинам.

Так была поставлена точка. И тему... сдали в архив. Да, да! Установилось мнение, что раз найдена истина, то и нечего заниматься природой течений. Зачем, если сказано последнее слово?

Забегая вперед, скажем, что сегодня из всех традиционных разделов физики моря наиболее интенсивно развивается, пожалуй, именно тот, который изучает течения. Когда задумаешься над этим парадоксом, невольно еще раз поразишься, сколь извилист маршрут познания, как трудно однозначно оценить то или иное научное событие.

Вот, например, отрицательный результат исследования. В последние годы можно нередко прочитать, что он не менее важен для науки, чем положительный. Но в таких суждениях читатель часто видит не истину, а лишь изящную словесную конструкцию или, того хуже, утешение для неудачников. Между тем история познания нашей планеты знает немало примеров, когда едва ли не главное достижение того человека, чье имя вписано в нее золотыми буквами, — отрицательный результат. Скажем, капитан

Джеймс Кук, которого специалисты дружно признают крупнейшим мореплавателем XVIII века. Что можно назвать самым существенным его достижением? Открытие нескольких цепочек островов или описание на большом протяжении побережья Австралии? Верно. Но не только. Своими тремя героическими плаваниями в южных полярных широтах Кук доказал несостоятельность представления о существовании в этом районе огромного материка, который в его время гипотетически изображался в южном полушарии. Он «закрыл» тысячи километров несуществующей суши и тем значительно сузил район дальнейшего поиска действительного материка Антарктиды. Но в то же время надолго отбил охоту искать что-нибудь стоящее ближе к Южному полюсу...

Примерно то же произошло с течениями. Открытие причин, рождающих течения, выявив важный закон природы, вместе с тем создало иллюзию, что науке удалось познать истину «в конечной инстанции». И, может быть, именно это убеждение привело к тому, что, когда в восьмидесятых годах прошлого века один морской офицер, можно сказать, напал на «золотую жилу», никто к ней не кинулся.

Офицера звали Степаном Осиповичем Макаровым.

В войне с турками 1877—1878 годов Макаров прославился своими изобретениями минных кате ров и особого вида торпед. Когда война была выиграна, Макаров, сделавший блестящую карьеру и получивший высокий чин капитана второго ранга, был назначен командиром брандвахтенного судна «Тамань». Новая служба оказалась совсем не обременительной. Корабль, предоставленный в распоряжение русского посланника в Константинополе, стоял на мертвом якоре в проливе Босфор. От командира требовалось лишь время от времени появляться на балах и своим видом напоминать бывшему противнику о грозной мощи русского флота. Казалось бы, для молодого офицера наступило наконец время пожить вольно и красиво, взять реванш за бедную юность.

Но вместо этого блистательный капитан занялся странными экспериментами. Загружая бочонок песком так, чтобы он плавал на глубине от 30—50 до 80—100 метров, Макаров опускал его за борт на длинном лине и внимательно наблюдал, куда отклоняется линь.

И опыты привели к любопытным результатам. Оказалось, что воды пролива Босфор подобны слоеному пирогу. Течения в нем идут в две противоположные стороны. Верхние слои движутся из Черного моря в Мраморное, а придонные в обратном направлении. Тема, которая, казалось, не сулит серьезных перспектив, заиграла новыми гранями.

В известной работе «Об обмене вод Черного и Средиземного морей», опубликованной в 1885 году, Макаров заложил основы учения о гидрологии проливов Мирового океана.

Шерлок Холмс утверждал: логически мыслящий человек по капле воды догадается о существовании Ниагары. Однако, к сожалению, история познания показывает, что такие победы логика одерживает далеко не всегда. Во всяком случае, ни Макаров, ни его современники, многим из которых трудно отказать в умении мыслить логически, не смогли догадаться, что открытый в Босфоре «слоеный пирог» — предвестник нового этапа океанологических исследований. Этот этап начался более чем на полстолетия позже знаменитых опытов Макарова!

Особенность нового этапа состояла в том, что наука «нырнула» в самые глубины океана. Здесь океанологов ожидало множество совершенно непредвиденных открытий. Один за другим на карты наносились огромные хребты, пики, вулканы, глубочайшие расселины... Но, казалось, к течениям все это не имеет никакого отношения. «Слоеный пирог» по-прежнему считался специфической особенностью проливов. Что же касается всего остального океана, то здесь, по мнению ученых, движение могло происходить лишь в тонком слое поверхностных вод. Нижние слои, на которые атмосфера непосредственно не воздействует, представлялись неподвижными или малоподвижными. А глубины принято было считать вовсе царством вечного покоя.