Стиль подлеца - Чингиз Абдуллаев

— У вас есть оружие?

— Пистолет есть, но патроны, как вам известно, у меня отобрали.

— Я распоряжусь, чтобы вам выдали патроны. Что-нибудь еще нужно? Хотите, я дам вам своих сотрудников, — в порыве великодушия предложил Федосеев.

— Нет, — улыбнулся Дронго, — не хочу. Если случится худшее во время нашего разговора с Лысаковым и там будут ваши люди, то разразится скандал не меньший, чем в номере отеля, который снимал Александр Михайлович. Представляете, с каким удовольствием враждебные вам газеты и журналы напишут о том, что в убийстве майором милиции старшего инспектора уголовного розыска оказались замешаны ваши люди. После такого скандала любой аукцион можно считать проваленным.

— Да, — согласился генерал, — наверное, вы правы.

— И приготовьте для меня маленький карманный магнитофон с кассетой. Лучше с двумя. На одной должна быть копия этого разговора.

— Я перепишу его прямо сейчас, — предложил генерал.

— Очень хорошо, — Дронго снова посмотрел на часы. — У нас действительно очень мало времени. Не забудьте добавить к пистолету глушитель, если вы, конечно, сможете его быстро найти.

День четвертый

Он ждал у дома уже третий час. Было достаточно прохладно, и Дронго в который раз пожалел, что не взял с собой куртки. Но возвращаться домой не имело смысла. После бессонной ночи страшно болела голова. Он не мог даже встать со скамейки, на которой сидел, чтобы пройтись по аллее. Скамейка находилась как раз напротив въезда во двор, и он мог увидеть машину Лысакова, как только тот начнет въезжать во двор. К этому времени он уже знал, что у майора есть темная «девятка», на которой он обычно ездит на работу.

Несмотря на весну, по ночам было еще довольно холодно, и он с досадой потер лоб. Начавшая лысеть голова, лишившись защитного покрова, болела, как только в холодную погоду он появлялся без головного убора на улице. А если учесть, что ни кепок, ни беретов, ни шляп он не любил, то голова болела довольно часто, и единственным средством спасения была сванская войлочная шапочка, подаренная ему знакомым грузинским дипломатом.

Шапочку он, естественно, на операцию не прихватил, а на улице становилось все прохладнее, и Дронго снова потер виски. Он с досадой думал, что ненормированный рабочий день в уголовном розыске мог длиться с рассвета до рассвета. Времени для размышления у него было предостаточно, и он стал думать о работе муровцев. Да, в нынешних условиях это была работа на выживание — плохо оплачиваемая и малопрестижная. У старших инспекторов имелись два варианта удержаться на работе. Либо, сцепив зубы, плюнуть на все бытовые и моральные изъяны и продолжать самоотверженно трудиться. Либо, наплевав на свою совесть, получать от работы не только моральное, но и материальное удовлетворение, намного превосходящее размеры обычной заработной платы инспекторов уголовного розыска. Часть инспекторов принадлежали к первой категории, многие — ко второй. Были и такие, кого можно было отнести к обеим категориям — люди действительно рисковали собственной жизнью и надрывались на работе, но при этом не упускали случая нажиться и погреть руки на любом мало-мальски денежном деле. Очевидно, к таким людям принадлежал и майор Лысаков.

В половине двенадцатого Дронго увидел наконец, как во двор въезжает темная «девятка» майора. За рулем сидел сам Лысаков. В салоне машины, кроме него, никого не было. Лысаков въехал во двор, вышел из автомобиля, открыл дверь гаража. Сел за руль, осторожно въехал в гараж. Включил свет. Закрыл одну створку ворот. Подошел к машине, чтобы вытащить ключ и захлопнуть дверцу, поставив ее на сигнализацию, и тут услышал, как за его спиной захлопнулась вторая створка ворот. Лысаков обернулся. У дверей стоял Дронго с пистолетом в руках.

— Добрый вечер, — поздоровался он, — вы поздно возвращаетесь домой.

Лысаков не был трусливым человеком. И он не растерялся. Зло сверкнув глазами, он сделал жест, намереваясь дотянуться до кнопки включения сигнализации. Если он успеет быстро наклониться, то сирена оповестит всех соседей о нападении на его машину. Но его может опередить и этот тип, который так обидно ушел от него вчера, — он успеет выстрелить. Это Лысаков понимал четко.

— Сделайте шаг назад, — приказал Дронго, взмахнув пистолетом.

Майор с тоской посмотрел на кнопку сигнализации и, выпрямившись, отошел назад.

— Теперь очень осторожно двумя пальцами правой руки достаньте свой пистолет и бросьте его на землю, — продолжил Дронго, — предупреждаю вас, что при малейшем неточном движении я буду стрелять без предупреждения. Кстати, если вы обратили внимание, у меня пистолет с глушителем. Никто даже не услышит моих выстрелов.

Лысаков потянулся за пистолетом, висевшим у него в кобуре под левым плечом.

— Спокойнее, — напомнил Дронго, — очень медленно и осторожно.

Майор все-таки захотел рискнуть. Он поднял средний палец, пытаясь перехватить пистолет, и услышал над головой выстрел. Дронго выстрелил, не раздумывая. Раздался глухой хлопок. Лысаков убрал палец и бросил пистолет на землю.

— Совсем чокнутый, — пробормотал он, глядя на стоявшего перед ним человека.

— Вы даже не представляете, какой, — кивнул Дронго. — Вчера вы стояли с пистолетом в руках, пытаясь порвать мой паспорт и посадить меня в ваш карцер. Если я ничего не путаю, мне кажется, что меня даже били в вашем кабинете. Впрочем, я не злопамятный. У меня есть к вам всего три вопроса. Гарантия — ваша жизнь. Либо вы мне отвечаете на вопросы, либо утром вас находят в этом гараже.

— Все поймут, что это сделал ты, — прошептал с ненавистью майор.

— Не уверен. Во-первых, у меня есть алиби, я о нем заранее позаботился. Во-вторых, у меня дипломатический паспорт, а значит, меня, если даже арестуют, то в худшем случае выдворят из России. И в-третьих, я надеюсь, что завтра утром о майоре Лысакове будут знать ненамного больше, чем сегодня.

— Пугаешь? — усмехнулся майор.

— Нет. Просто информирую. У меня есть интересная запись. Это пленка, где записан разговор водителя того самого бизнесмена, в номере которого нашли убитую женщину, и человека, который привел ее туда. Хочешь послушать?

— Какая запись? — не понял Лысаков. Вместо ответа Дронго достал из левого кармана небольшой магнитофон и включил его, положив прямо на капот машины. Раздались голоса Леонида и Арсена. Майор слушал разговор внимательно, чуть наклонив голову, словно пытаясь сообразить, как именно эта пленка могла попасть в руки этого опасного человека. А Дронго, в свою очередь, внимательно следил за своим пленником, отмечая малейшие изменения его лица во время разговора. Первая запись кончилась, и Дронго выключил магнитофон.

— Это не все, — пояснил он, улыбаясь. — Хотите слушать дальше или поверите мне на слово?

— Что тебе нужно?

— Только три желания, как в хорошей волшебной сказке. Вы исполняете мои три желания, и я исчезаю. Оставив вас наедине с вашим пистолетом и вашей машиной. Кстати, будьте любезны, отбросьте пистолет ногой под машину. Я вижу, как вы на него коситесь, пытаясь сообразить, успеете ли вы прыгнуть, схватить оружие и выстрелить в меня раньше, чем я нажму свой курок. Спешу вас заверить — не успеете. Поэтому не нужно соблазнов, отбросьте его ногой под автомобиль.

Лысаков сжал зубы, но отвечать не стал. Просто ударил ногой по пистолету, и тот отлетел под машину. Лысаков намеренно сильно пнул его в сторону. Пистолет ударился о стенку и полетел обратно, оставшись под машиной, совсем рядом с ногами майора. Дронго пока левой рукой убрал кассету, доставая из кармана новую. И поставил магнитофон на запись.

— Какие вопросы? — прохрипел Лысаков.

— Кто вам дал указание поставить и снять камеру? Когда вы это сделали? И кто такой Арсен?

Лысаков молчал. Он пытался сообразить, что именно ему нужно говорить, но направленный на него пистолет его явно нервировал.

— Где гарантии? — спросил майор, тяжело дыша.

— Мое слово, — твердо сказал Дронго, — по-моему, этого более чем достаточно. В отличие от вас, я никогда не нарушаю данного слова.

— Я не ставил камеру и не знаю, кто это делал. Это первый ответ.

— Но вы ее сняли?

— Да, — кивнул майор.

— Кто дал вам указание об изъятии камеры? Лысаков молчал. Облизнул губы. Закрыл глаза, открыл.

— Нет, — сказал он, — я не скажу, можешь стрелять.

— Когда вы сняли камеру? — Дронго обращался к нему на «вы», и это окончательно сбивало его с толку, нервируя еще сильнее.

— В день убийства. Я остался один в комнате, подошел к картине и снял камеру. Вечером я увидел Коптеву, которая осматривала стенку под картиной и заметила там место от камеры и провода. Я ей сказал, чтобы она никому и ничего не говорила.

— Кто такой Арсен?

— Не знаю. Наверно, какой-нибудь сутенер, я такими мелкими сошками не занимаюсь. — Дронго подумал, что Лысакову свойственно логическое мышление оперативника и он сделал правильные выводы из разговора, записанного на пленку.