Клуб космонавтики (СИ) - Звягин Андрей Юрьевич

Поэтому вопрос, лететь или не лететь, не стоит. Ответ на него давно известен. Лететь! В космос! Там невесомость наяву. И еще многое наяву! Иллюминаторы, черная пустота, звезды, которые не прячутся за облаками, и бесплатный пломбир из тюбика, хотя он, возможно, все-таки во сне.

А после космоса надо будет высадиться на какую-нибудь планету. Желательно с меньшим притяжением, и чтоб там была жизнь.

Поначалу скрытая, спрятавшаяся от холодной ночи среди скал, освещенных тусклыми мигающими звездами. Только потом, когда огромный желтый диск солнца поднимется над горизонтом, из каменных расщелин показываются тонкие стебли. Они спешат, ведь день на планете короток. Скоро на них вырастают красные бутоны, увеличиваются на глазах и раскрываются, становятся сияющими цветами и застилают пустыню, мертвую еще минуту назад.

Сразу прилетают бабочки, начинают пить нектар, потом приходит еще кто-то, вроде мелкий, можно не обращать внимания, ну а дальше уже хищники, большие, зубастые, и они не прочь добавить в свое меню советских космонавтов, поэтому нужно держать ухо востро, а палец на курке пистолета.

Артем хочет увидеть примерно то же, но ему больше подавай приключения. Охоту на злобных инопланетных чудовищ, ненавидящих все вокруг и людей тоже. Весь в отца. Точнее, был в отца, тот тоже хотел съездить на охоту, гены предков, говорил, во мне просыпаются, я бессилен что-то изменить.

Но оказалось, что не бессилен. Съездил разок и убедился. У папы Артема есть несколько начальников, дядей немолодых, важных, с животиками. Гены предков им тоже что-то нашептывали (до поры, забегаю вперед). И папа Артема решил организовать охоту. Совместить приятное с полезным — и своим подсознательным желаниям подарок преподнести, и с руководством подружиться, в общем, ситуация беспроигрышная.

Место для поездки отыскали быстро. В сотне километров от Москвы на одну из железнодорожных станций повадились кабаны забегать, стращать людей своим видом. Люди из вокзала выходить опасались, а когда выходили, то оставались недалеко от фонарных столбов, чтоб забраться на них в случае чего. Уже несколько лет безобразие длилось, а участковый лишь разводил руками (если кабаны его самого на столб не загоняли, ведь на столбе руками не разведешь, ими держаться надо).

Вред от диких животных был не только в форме испуга, но и материальный. Сожрали, например, кабаны автомобиль "УАЗ" главного агронома. Совсем съели, не обглодали, а именно съели, даже колес не осталось. Видать, железа в организмах не хватало. Люди после этого задумались — а какие микроэлементы в человеческом теле содержатся и не страдают ли кабаны от их отсутствия? В древности обитал хищный кабан энтелодон, вдруг и у нынешних гены взыграют?

И вообразили себя чиновники африканскими первопроходцами, поехали спасать аборигенов от четвероногой напасти. Ружей понабрали, шляп с перьями, фотоаппараты новыми пленками не забыли под одеялом зарядить, чтобы сохранилось в веках свидетельство победы человека над диким зверем.

Приехали вечером и стали караулить кабанью банду.

Она не заставила долго ждать.

Дальше было много крика, визга и выстрелов. Пороховой дым поднялся, заволок поле боя, а когда рассеялся, выяснилось, что сражение закончилось ничьей. Ни одного кабана не подстрелили и те ушли в лесную чащу (потом оказалось, что навсегда), а охотники, побросав ружья, вскарабкались на столбы, слезать не спешили и фотографироваться не хотели.

Артемов папа успокаивался мыслью, что могло случиться и хуже. Кабаны были огромными, больше африканского буйвола, пули им — что паровозу кирпич, в общем, повезло, что в чиновниках проснулись гены обезьян, без них на столбы одним махом бы не залезли. К счастью, начальники скоро забыли о прекрасно проведенных выходных, а папа приказал своей охотничьей генетической памяти заткнуться подобру-поздорову, и она послушалась, куда ей деваться.

… А Глеб, хоть и любит космос, говорит о нем не всегда охотно. Слабо верит Глеб, что когда-нибудь посмотрит на Землю издалека. Другой он. Неподходящий для полетов, любой врач подтвердит. В космосе, кроме друзей, Глеб никому не нужен.

7

…Я не хотел об этом рассказывать. Испугался. Вернее, застеснялся. Мы уже взрослые, нам по двенадцать лет, а все никак не наиграемся. И главная беда, что играем всерьез, не как другие. Но все-таки я расскажу. Неожиданно и ни к месту. Настоящие тайны так и рассказываются.

…Наш чердак, на котором мы сейчас щелкаем шайбой в хоккей и бездельничаем — не чердак, а еще одно помещение Клуба космонавтики. Тайное. Закрытое. Главное. Неизвестное никому, кроме нас троих. Дядя Саша о нем не подозревает. Да и не нужно ему об этому знать. И всем остальным тоже. Они не поймут.

Здесь мы нашли маленький деревянный шкафчик. Очистили его, отмыли, и поставили на видное место. И сделали из него Космический Храм.

А почему нельзя? Какие-нибудь туземцы мастерят их для своих божков, а мы чем хуже?

Заглядываем в него строго раз в неделю. Чаще нельзя, а то игра превратится в рутину.

Идею взяли в рассказе из украденной книги. Там бывший космонавт, старый уже, у которого не осталось близких, все давно ушли из жизни, сделал у себя дома словно кусочек космоса. В шкафчике, похожем на наш. И поставил в него камень-алтарь, на который символически положил жетон космонавта — то есть свою жизнь, ведь он отдал ее изучению космоса.

Мы поступили так же. Фотографии галактик на стенки изнутри наклеили и кусок гранита для жертвоприношений принесли.

Если космос — бог, то не такой, как остальные. Не жестокий, не обидчивый, не думающий только о том, что кто-то нарушил его странные законы, и не любитель наказывать тех, кто с ним не согласен.

Космос — добрый, потому что бесконечный. Эта фраза однажды пришла мне в голову и запомнилась, хотя я не понимаю, что она означает. Но запомнилась твердо.

Раз в неделю мы решили отрывать дверцу и класть на гранит чистый кусочек бумаги, ведь жетонов космонавтов у нас нет и мы еще не летали всю жизнь в космос. Вышло даже интересней, чем в книге! Загадочно и символично. Жертвоприношение, но некровавое и нестрашное.

Положим листок, затем стоим минуту и смотрим. Молча думаем о чем-то или не думаем вообще. Это называется созерцанием или медитацией. На душе потом лучше становится. Проблемы кажутся мелкими-мелкими. Даже лицо Глеба светлеет. Бросает он свои грустные мысли, приходит вместо них робкая надежда.

8

Я не рассказал о том, как мы познакомились. Я, Глеб и Артем. Не знаю, интересно ли это, но я вспоминаю с удовольствием. Полтора года уже миновало. Как время летит!

Конечно, мы общались и прежде. И учились в соседних классах, и жили по соседству, но дружить не дружили. Не было одинаковых интересов — точнее, никто не знал, что они есть. Да и вообще друзей, как выяснилось, у нас на троих тоже не было ни одного.

…Однажды после уроков я отправился в школьную библиотеку. Нам учительница задала дополнительное чтение, какую-то книгу про революцию. Наверняка с дурацкими картинками, думал я по дороге, потому что без них такие книги не обходятся. Но что я мог сделать? Учительница сказала, я и пошел. Предполагалось, что книги будут получать наши родители, но я уже умел расписываться и в помощи мамы не нуждался.

Явился я в библиотеку, взял книжку и приземлился за свободный стол прочитать ее и сразу отдать. Читаю я быстро, а скучные рассказы о революции вообще мгновенно. Там всегда одно и то же. Четыре сюжета, вокруг которых все и вертится.

Осада Зимнего дворца, возвращение Ленина в пломбированном вагоне, тяжелая жизнь при царе и гражданская война с белогвардейцами. Ничто не ново под луной.

Перелистывал я, значит, написанные колченогим языком нудные страницы, а невдалеке, за еще одним столом, сидел Артем. Он в школе слыл за главного хулигана, учителя говорили, что "от него никакого спасу". Ну, хулиган так хулиган, мне-то что до этого. Читает ту же намзаданную книгу. А потом присмотрелся — нет, другую!