Рукоять меча - Элеонора Раткевич

Нет, но какой дурак! Какой непроходимый, безнадежный дурак!

Как он мог думать, что все уже закончилось! Победил великого черного мага Инсанну и успокоился. И целый год жил себе спокойно. Хоть бы догадался дать себе труд пустить в ход мозги! Добро бы он никогда этого Гобэя не видел, добро бы он ничего не знал… знал, отлично знал, только ведь знать – это одно, а сделать из этих знаний простой и естественный вывод – совсем другое.

Знал ведь, молокосос несчастный, что Инсанна не просто великий черный маг! Что он заставил себе служить полчища черных магов. И не просто знал, а видел одного из них и даже разговаривал с ним, покуда дракон по имени Хараи не прогнал незадачливого мага-соблазнителя прочь. Вот этого самого Гобэя и прогнал. В те времена Гобэй был просто мелкой сошкой с хорошо подвешенным языком. Да и то, если разобраться, не так уж хорошо подвешенным. Сумел же Кенет сообразить, как именно Гобэй пытался его обмануть. Пусть не сразу, но сумел.

А теперь нет над Гобэем верховного властелина. Кенет сам, собственноручно, уничтожил его. И стал никем не попираемый Гобэй… стал тем, кем он есть теперь. У помоечной крысы выросли ядовитые зубы, да и сама крыса уже не та, что прежде.

А ведь должен, ну должен был Кенет догадаться, что, уничтожив льва, он должен был убить и стаю крыс, жиреющих на его объедках. Не догадался. Даже и думать не стал. Обрадовался. Расслабился. Победил – и устроился на заслуженный отдых. Прав был Аканэ: воина чему-то учит не победа, а поражение. Выходит, не только воина.

Что такое крыса по сравнению со львом? Насмерть не загрызет… ну, это еще как сказать. Крысе вполне по силам перегрызть горло спящему, в особенности ребенку. И вот Гобэй добрался до глотки Кэссина… боги, какая страшная насмешка судьбы!

Кенет ведь помнит Кэссина совсем другим.

Того, прежнего Кэссина самому Инсанне обмануть не удалось. Прежний Кэссин, даже и околдованный, сбежал от великого черного мага и пустился на поиски человека, о котором не знал ничего, кроме того, что Инсанна на него охотится, – искал, чтобы спасти, предупредить… Искал, хотя чем дальше он уходил от места средоточия своего мучителя, тем страшнее становилась колдовская боль, раздирающая его голову. Кэссин обезумел от боли – но дошел. Отыскал Кенета. И Кенет его исцелил. А потом Кэссин наравне со всеми участвовал в великой битве с приспешниками Инсанны. Тот Кэссин даже самому Инсанне не поддался – а этого Кэссина с легкостью заморочил его ничтожный прислужник. Инсанна был поистине велик, он передвигал реки и сокрушал горы. Гобэю такое не под силу. Зато он передвигает самые естественные понятия и сокрушает способность к здравому суждению. И тот, кто сумел противостоять великому злодею, с легкостью дался в обман ничтожному фигляру.

До сих пор Кенету встречались лишь те, кого смерть Инсанны избавила от худшей судьбы. И это казалось ему само собой разумеющимся – а как же иначе? Вот он и увидел, как иначе. Кэссин, такой прямой, чистосердечный, храбрый, несгибаемый, исполненный великолепной юношеской дерзости, такой умный и проницательный… Кэссин – не пленник даже черного мага, а его ученик! И виноват в этой перемене не кто иной, как Кенет.

И ведь не скажешь, что Кэссин особенно изменился. Разве что проницательности заметно поубавилось. Прежний Кэссин был сыном вельможи, любимцем отца и старшего брата. А вельможа, лишенный проницательности, в море столичных интриг камнем пойдет ко дну. Конечно, любящие брат и отец делали все, чтобы добавить это необходимое свойство к его дерзкому мужеству и достойной изумления искренности. А этот Кэссин высокородным происхождением похвалиться не может. Как ни школил его Гобэй, а манеры у Кэссина – как у небогатого горожанина. Сколько бы он ни пыжился, пытаясь корчить из себя будущего великого мага, но все его обхождение обличает в нем сына мелкого торговца или ремесленника так же явно, как в Кенете сквозит деревенский простак, привычный грядки вскапывать, а не заклятия творить.

Да, но если Кэссин по сути своей почти не переменился, если перемены в нем затрагивают только воспитание, а характер его остался прежним… а судя по всему, так оно и есть… может, Кенету еще не поздно исправить ошибку? Во всяком случае, попытаться стоит. Он должен это сделать. Ведь именно он, уничтожив Инсанну в настоящем и прошлом, сделал Кэссина таким. Значит, он и должен исправить то, что натворил. Как он сможет предаться со спокойной душой поискам Юкенны, зная, что теперь на свете существует по его оплошности вот такой вот Кэссин?

Поиски Юкенны… ох как же все неладно получается! Ну да ничего. Если с ним до сих пор ничего не случилось – а Кенет от всей души надеялся, что это так, иначе вся его миссия окончена, даже не начавшись, – то с ним и еще недельку-другую ничего не случится. Наверное. Во всяком разе Юкенна может и сам о себе позаботиться. А вот Кэссин не может. Еще немного – и то, что с ним стряслось, станет непоправимым. Так почему бы Кенету и не задержаться ненадолго? Если он и не сможет исправить ошибку за это время, то уж понять, как это сделать, он сумеет наверняка. Решено – он побудет здесь еще некоторое время. Уйти-то он отсюда всегда сумеет.

Приняв решение, Кенет стал устраиваться на ночлег. Он с сомнением оглядел постель – нет, она его не выдержит, растает под ним, растворится, и задолго до утра он окажется на полу. Эх, вот будь это подземелье не таким обширным, он попросту прошел бы сквозь него, как капля расплавленного металла проходит сквозь воск. Он и есть эта капля металла – вот только угораздило его попасть в целую бочку с воском, и он застрял. Ну и ладно. Он отлично знает, как ему из этой бочки выбраться, когда нужда настанет.

А вот как ему в этой бочке воска существовать… Кенет стянул одеяло на пол, завернулся в него – и невольно поморщился: от одеяла так и разило жасминным и розовым маслом. Даже и обычный человек не смог бы уснуть в этом удушливом облаке благовоний – а Кенет ведь не был обычным человеком. Он был магом-целителем, и чутье на запахи у него было поострее, чем у прочих. Не раз случалось, что он попросту останавливал прохожего на улице и мягко говорил ему: «Не хотите ли посоветоваться с целителем по поводу своей болезни, достопочтенный?» И ни разу не ошибся, ни разу не принял здорового человека за больного. Болезнь пахнет совсем иначе, чем здоровье. Пот крестьянина после дня тяжелой работы – и пот юноши, только что вставшего с ложа любви, запах кормящей матери – и запах старика с больной печенью, запах заигравшегося ребенка – и запах шлюхи, страдающей застарелой дурной болезнью… они такие разные. Кенет ощущал запахи с почти собачьей остротой. Правда, избежать своей участи ему это на сей раз не помогло…

А вот в полной мере ощутить неудобства этой самой участи – очень даже поможет. И добро бы от одеяла разило настоящим розовым и жасминным маслом! Тяжело, но перетерпеть кое-как можно. Так нет же! Запах роз и жасмина – такая же подделка, как и все в этом месте. И этот лживый поддельный аромат может свести с ума. Слишком уж остро он напоминает Кенету о другом запахе, неподдельном, незабываемом…

Аритэйни никогда не поливала ароматическими маслами ни себя, ни постель. Драконы и вообще недолюбливают благовония. Ведь дракон это дух воды, а самая лучшая вода – чистая, без посторонних примесей и всяких там противоестественных благоуханий. Если вода пахнет розовым маслом, значит, пить ее нельзя. Супружеская постель Кенета и Аритэйни благоухала разве что свежестью. И еще… этот слабый, но отчетливый запах, не принадлежащий ни одному из них по отдельности, но им обоим вместе. Как соединяются в постели тела двоих с любовью или ненавистью, – точно так же соединяются, смешиваются их запахи. Стоило Кенету зайти в чей-то дом, и он мог совершенно точно сказать, счастливы ли те, что живут в этом доме, витают ли их запахи раздельно друг от друга или соединяются в общее целое, и чем порождено это целое – взаимной любовью или взаимной неприязнью. И опять же ни разу не ошибся.

Постель в его доме источала едва уловимый для посторонних, но несомненный запах счастья. Тот самый, что приманивает в родительскую постель еще не совсем проснувшегося поутру ребенка, даже если родители уже встали. Достаточно малышу прижаться щекой к одеялу и вдохнуть этот запах – и он снова спокойно заснет со счастливой улыбкой на устах. Этот запах лучше всяких слов говорит ему: в твоем доме живет любовь, а значит, все на свете хорошо, все просто замечательно, можешь засыпать спокойно, она убережет тебя от всякого лиха. Когда у Кенета и Аритэйни будут дети, можно смело биться об заклад, что они часто будут прибегать по утрам в родительскую постель. Да и сам Кенет, даром что взрослый, – сколько раз он спокойно засыпал в отсутствие Аритэйни, вдохнув запах, принадлежащий не только ему, и зная, что теперь он в этом мире уже не один!

Он мог бы перенести отсутствие этого запаха – собственно, он не однажды так и делал, ночуя на постоялых дворах, если долг волшебника призывал его куда-нибудь далеко от дома. Но ощущать вместо него поддельный аромат роз и жасмина… до чего же гадкая насмешка! Нет, так ему заснуть не удастся! Кенет провел рукой по одеялу, и фальшивый аромат исчез. Только тогда Кенет вздохнул, получше завернулся в одеяло и приказал себе заснуть.