Свитки Мертвого моря - Майкл Бейджент

Рот и Драйвер были авторитетными и признанными «тяжеловесами» в своей области – истории Иудеи, мнение которых невозможно было игнорировать или с наскока отвергать. Столь же невозможно было дискредитировать и подвергнуть шельмованию их престиж и научный авторитет. Наконец, их невозможно было окружить кольцом изоляции. К тому же они были людьми слишком искушенными в интригах, царящих в научном мире, чтобы безрассудно совать шею в петлю, как поступил Аллегро. Однако они были уязвимы для уничижительно-покровительственной снисходительности, которую продолжали проявлять сам де Во и сплоченные ряды его группы. Рот и Драйвер, сколь авторитетно ни звучали их имена, были провозглашены людьми, не внесшими реального вклада в изучение кумранских свитков. Так, де Во в рецензии на книгу Драйвера, вышедшую в 19б7 г., писал: «Весьма прискорбно обнаружить здесь (в книге. – Прим. перев.) конфликт метода и ментальности между критиком-текстологом и археологом, кабинетным ученым и изыскателем, работающим на раскопках». Правда, самого де Во никак не назовешь ученым, «работающим на раскопках»! Как мы знаем, он и большинство других членов международной группы, предпочитали работать за закрытыми дверями в Зале свитков, предоставив проводить полевые изыскания тем же бедуинам. Но пресловутый Зал свитков по крайней мере географически находился гораздо ближе к Кумрану, чем тот же Оксфорд. Более того, де Во и его группа имели громадное преимущество – непосредственный доступ к оригиналам всего корпуса кумранских текстов, тогда как Рот и Драйвер, лишенные доступа к свиткам, такой возможности не имели. И хотя Рот и Драйвер оспаривали обоснованность исторической методики, применявшейся в международной бригаде, они не брали под сомнение ее компетентность в области археологии и палеографии.

Археология и палеография и впрямь были сильной стороной работы группы, что давало отцу де Во право закончить свою рецензию на книгу «Иудейские свитки» уверенным и убедительным утверждением, что «гипотеза Драйвера… попросту невозможна». Кроме того, апеллируя к тем же доводам археологии и палеографии, де Во мог оказывать нажим на других авторитетов в этой области, настойчиво убеждая их выступить в его поддержку. Так, ему удалось убедить профессора Олбрайта выступить против Драйвера, гипотеза которого, по мнению Олбрайта, была «абсолютно несостоятельна». Ее несостоятельность, продолжает Драйвер, происходила вследствие «очевидного скептицизма в отношении методологических принципов, применяемых археологами, нумизматами и палеографами. Разумеется, он (Драйвер. – Прим. перев.) допустил серьезную ошибку, бросившись очертя голову в противоборство с одним из самых блистательных ученых наших дней – Роланом де Во».

Перейдя в наступление, члены международной группы и их сторонники принялись бомбардировать Рота и Драйвера все более и более резкими критическими выпадами. Оба ученых, как справедливо заметил Эйзенман, «были подвергнуты осмеянию способом, явно не соответствующим ситуации, и притом с такой свирепостью, что можно лишь удивляться». Никто не посмел выступить в их поддержку. Никто не рискнул возвысить голос против несокрушимого «консенсуса». «И овцы академических кругов, – как писал тот же Эйзенман, – смиренно выстроились в очередь». Что касается Рота и Драйвера, то их интересы и репутация не ограничивались исключительно материалами кумранских находок. Поэтому они просто ретировались с арены конфликта, сочтя ниже своего достоинства продолжать спор далее. Случившееся должно было послужить наглядным уроком послушания для других ученых, работавших в этой области. Этот эпизод остался черным пятном в истории исследования кумранских свитков.

Если международная группа и раньше имела нечто вроде монополии на изучение свитков, то теперь ее позиции стали и вовсе незыблемыми. Еще бы, ведь ее лидеры сумели одолеть двух потенциально наиболее серьезных оппонентов, и их триумф казался полным. Рот и Драйвер были вынуждены хранить молчание во всем, что касалось этой темы. Аллегро был подвергнут полной дискредитации. Всякого, кто представлял потенциальную угрозу, силой и шантажом вынуждали примкнуть к консенсусу. В конце 1960-х – начале 1970-х гг. гегемония международной группы была полной и абсолютной.

К середине 1980-х гг. практически вся оппозиция акциям и взглядам международной группы была дезорганизована и рассеяна. Большинство ее участников обосновались в Соединенных Штатах, объединившись вокруг единственного журнала – «Biblical Archaeology Review». В номере за сентябрь–октябрь 1985 г. «Biblical Archaeology Review» поместил сообщение о конференции, посвященной свиткам Мертвого моря, состоявшейся в мае того же года в Нью-Йоркском университете. В публикации приводилось заявление профессора Мортона Смита, высказанное им на этой конференции: «Я хотел бы поговорить о скандалах вокруг документов Мертвого моря, но подобные скандалы слишком многочисленны и привычны и потому вызывают лишь досаду». Далее говорилось, что международная группа в своей деятельности «руководствуется, насколько это можно судить, по большей части привычкой, традицией, коллегиальностью и инерцией». А в заключение в статье было сказано:

«Посвященные, ученые, обладающие правом доступа к текстам (Т. Гастер, заслуженный профессор Барнард-колледжа, Колумбийский университет, США, называет этих посвященных „заколдованным кругом“), имеют ханжество публиковать тексты кусочек за кусочком. Это повышает их ученый статус, влияние в научных кругах и личный престиж. Зачем же пренебрегать всем этим? Очевидно, что наличие этого фактора вносит противоречия и споры».

Публикация «Biblical Archaeology Review» привлекла внимание к недовольству и раздражению тех ученых высокого ранга, которые не удостоились чести войти в «заколдованный круг». Кроме того, она, естественно, привлекла внимание и к преимуществам, которыми пользуются такие учреждения, как Гарвардский университет, где преподавали Кросс и Страгнелл, студенты и питомцы которых также имели доступ к кумранским материалам, тогда как многие ученые высшей квалификации такой возможности не имели. В завершение статья в «Biblical Archaeology Review» призвала к «немедленной публикации фотографий неопубликованных текстов», повторив слова Мортона Смита, который обратился к своим коллегам с призывом «потребовать от израильского правительства, которое теперь распоряжается всеми материалами свитков, немедленно опубликовать фотографии всех неопубликованных текстов с тем, чтобы они стали доступными для всех ученых».

Увы, этот призыв Смита был вновь проигнорирован малодушными интриганами от науки. В то же время необходимо отметить, что призыв Смита оказался не вполне удачным в том смысле, что он возлагал вину не на истинного виновника секретности – международную группу, а на израильское правительство, у которого и без того хватало проблем. Впрочем, израильское правительство было виновно в том, что в 1967 г. пошло на сделку, позволив международной группе сохранить свою монополию при условии, что она начнет публикацию свитков, чего группа так и не сделала. Таким образом, хотя правительство Израиля было отчасти виновно в сохранении сложившейся ситуации, в самом возникновении ситуации его вины не было. Как вскоре смог убедиться Эйзенман, большинство израильтян – будь то ученые и журналисты или даже официальные представители администрации – игнорировали сложившуюся ситуацию и, можно сказать, проявляли полнейшее равнодушие к ней. В результате подобного равнодушия продолжал сохраняться давно изживший себя статус-кво.

Однако в том же 1985 году, когда состоялась конференция, упомянутая на страницах «Biblical Archaeology Review», известный член израильского парламента Йувал Нееман начал проявлять интерес к данной теме и показал себя на удивление хорошо разбирающимся во всех обстоятельствах дела. Нееман был всемирно известным физиком, профессором физики и деканом отделения физики Тель-Авивского университета вплоть до 1971 г., когда он занял пост директора университета. До этого он участвовал в планировании военных кампаний и был одним из тех, кто разрабатывал основы стратегии израильской армии. В период с 1961 по 1963 г. он был научным директором исследовательского института Сорек, израильского комитета по атомной энергии. И именно Нееман поднял вопрос о свитках на заседании кнессета – израильского парламента, назвав «скандалом» тот факт, что израильские власти не отслеживают и не контролируют ситуацию, когда международная группа сохраняет за собой нечто вроде мандата и монополии на изучение свитков, унаследованные ею от прежних иорданских властей. Именно этот запрос заставил департамент древностей Израиля вплотную заняться изучением вопроса о том, как и почему целый анклав ученых-католиков смог получить монопольное право контроля над тем, что является собственностью Государства Израиль.