Глаз Паука - Олаф Бьорн Локнит

Называть положение нового старшины квартала Нарикано «отчаянным» пока было преждевременно, но определения «тревожное» оно вполне заслуживало. Кодо Сиверну срочно требовалась возможность доказать, что владение покойного уль-Вади перешло в крепкие руки. И рыжий мошенник Хисс по прозвищу Змеиный Язык как раз собирался ему такую возможность предоставить.

…Понимая всю шаткость нынешнего положения Кодо, Хисс ничуть не удивился новым мерам предосторожности в розовом особняке на улице Лодел. К двум обычным верзилам мрачного вида, лениво дувшихся в «три листика» у ворот имения, прибавился третий, в окнах второго этажа засели двое с арбалетами, а напротив калитки устроился прямо в пыли безногий нищий с кучей чумазых ребятишек. И хотя последнего менее всего можно было заподозрить в связях с шадизарским Ночным Братством – сидит себе, подогнув короткие культи и выложив на продажу ерундовый товар, самодельные тряпичные игрушки да свистульки из глины – именно он-то и был самой первой и самой бдительной линией наблюдения Кодо. Ну какая торговля на тихой улочке, где за колокол едва наберется с десяток одуревших от полуденной жары прохожих? Зато, как подозревал Змеиный Язык, стоит в дальнем конце Лоделя появиться подозрительным чужакам, достаточно калеке с невинным видом дунуть в висящий у него на шее латунный свисток, как розовый особняк вмиг ощетинится кинжалами, дубинками и арбалетными болтами.

На двоих визитеров – долговязого нордхеймца с мечом на перевязи и рыжего, с виду безоружного – нищеброд скосился хмуро, пожевал высохшими губами, но позволил обоим беспрепятственно проследовать в приоткрытую калитку. Опасности гости не представляют, а во дворе их встретят как положено и кому положено. И верно – стоило Хиссу перешагнуть порог, как очередная партия в «листики» немедленно прервалась на середине, а трое охранников вскочили с резвостью, каковую никак нельзя было заподозрить в столь массивных тушах. Один из троицы, коренастый громила с длинным шрамом, пересекавшим наискось лицо от лба до подбородка, рявкнул:

– Постойте-ка, парни, дальше ни шагу! А теперь хорошенько подумали: дверью не ошиблись?

– Да нет, вроде верно зашли, – лениво отозвался Хисс. – Хотя, на ваши рожи глядя, сперва-то и я решил: не иначе как бордель, только девчонки уж больно страшные… Ладно, мы сюда не шутковать пришли. Если уважаемый Кодо Сиверн, квартальный старшина, здесь, то проводи нас к нему.

Громила растянул губы в зверской ухмылке:

– Скажи сперва, что ты за важная птица такая, чтобы заради тебя почтеннейший Кодо Сиверн бросал все свои дела! А уж я доложу Кодо. И если твое имя ни о чем не скажет нашему старшине, то для меня будет истинным удовольствием проводить вас пинком в зад!

Караульщики радостно заржали. Хисс терпеливо дождался, пока они затихнут, и только затем произнес со всем возможным смирением:

– Скажи почтенному Кодо, что пришел Хисс Змеиный Язык по делу Джейвара Проныры и его людей, убитых в трактире Лорны Бритунийки. Скажи, что я, человек Ночного Братства, пришел требовать справедливости и защиты, а если в таковых мне будет отказано, я собираюсь выйти на Круг Смотрящих. И будь добр, перестань попусту колебать воздух своим зловонным языком, пока я не запихнул его тебе туда, где Творец срастил твои ноги неплотно.

Охранник побагровел и по-бычьи нагнул голову на короткой шее, словно намереваясь немедленно броситься в драку. Конан потянул из ножен старый клинок, но рыжий мошенник стоял совершенно спокойно, не выказывая даже тени страха (хотя одни боги ведают, чего стоило Хиссу это спокойствие) и не пытаясь ни достать оружие, ни прикрыться от почти неминуемой оплеухи. В конце концов на изуродованной физиономии стража мелькнуло сомнение, какое всегда одолевает недалеких от природы драчунов при виде чужой непоколебимой уверенности: пришел по-хозяйски, хамит, смотрит свысока, хотя самого плевком перешибить можно… ну его к Змееногому, связываться еще…

Еще раз смерив Хисса угрожающим взглядом, охранник смачно сплюнул в пыль, процедил на всякий случай:

– Ну, смотри у меня… – и ушел в дом.

Двое оставшихся обменялись многозначительными взглядами. Хисс облегченно перевел дух и украдкой подмигнул насупленному Малышу. Рыжий мошенник понимал то, чего Конан по неопытности и молодости лет пока не осознал: полдела сделано, слово прозвучало, и услышали те, кому дано было услышать. Теперь Кодо будет затруднительно отказать гостям в их щекотливой просьбе – иначе среди Братства зашелестит слушок, якобы Ходячий Кошмар позволяет безнаказанно убивать своих подопечных, а для «смотрящего» такие слухи равносильны приговору. Слабого и беспечного сожрут свои же – таков закон стаи…

Громила со шрамом появился сто ударов сердца спустя. Он велел отобрать у визитеров оружие, сам обыскал обоих, быстро и грамотно – мог, конечно, отыграться за хамство Хисса, однако на всякий случай воздержался, хоть и глядел волком – а затем пригласил в дом.

Завидев молодых людей, Кодо отложил в сторону изгрызенное почти до стрежня гусиное перо и воззрился на гостей без всякой приятности. Новый, пока еще не утвержденный Кругом старшина квартала Нарикано восседал за обширным столом, обложившись со всех сторон истрепанными пергаментными листами, покрытыми столбцами цифр. Он явно пытался вникнуть в их содержание, и не преуспевал, отчего выражение его физиономии, без того угрюмой, теперь сделалось вовсе похоронным.

Двое собеседников Ночного Кошмара, с виду прожженные крючкотворы, у коих чернила с успехом заменяют кровь, бросили на вошедших единственный изучающий взгляд, после чего дружно уткнулись в бумажные россыпи. Присутствие подобных, сугубо мирных на вид, типов в особняке на улице Лодел Хисса ничуть не удивило. Он отлично знал эту особую (и весьма важную) масть преступного мира, на воровском жаргоне именуемую «кротами». «Кроты» не срезали кошельков, не чеканили фальшивую монету и не раздевали ночной порой подвыпивших купцов, мало того – ни один из них не носил с собой ничего острее гусиного пера или тяжелее чернильницы. Однако немногие жители Столицы Воров могли бы чувствовать себя на улицах родного города столь же спокойно, как эти неприметные люди – казначеи и своеобразные законники Ночного Братства, в чьих цепких и умелых руках золотая река незаконной прибыли обращалась в тысячу маленьких, но вполне законных ручейков или пополняла неприкосновенную воровскую складчину, «общак».

И хотя «благородные» налетчики, карманники, мошенники и взломщики относились к «кротовой» породе с некоторой долей презрения, как легионер-ветеран относится к штабным крысам, все же их умения (в особенности молчание) ценились чрезвычайно высоко, а самих казначеев берегли едва ли не пуще квартальных старшин Братства. Верно и то, что любая монета имеет оборотную сторону: проворовавшегося или, того хуже, продавшегося «крота» ожидала воистину чудовищная участь. Оттого подпольных казначеев порой сравнивали с верными рабами из Черных Королевств – теми, которым отрезают язык при жизни и хоронят вместе с хозяином после его смерти.