Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы - Орхан Кемаль

— Значит, Нефисе предложила ему все имущество и деньги?

— Да, она хотела переписать на него все, а он отказался. Настоящий мужчина! Не то что ты…

— Замолчи!

— Как же мне молчать, если ты свихнулся со своей партией. А какой от нее толк?

— Это уж мое дело! Каждый вправе думать и действовать по собственному усмотрению!

— О чем же, интересно, ты думаешь?

— О том, что Кудрет вступит в нашу партию, как только выберется отсюда.

— С чего ты взял?

— Он сам мне говорил.

— А почему Нефисе ни словом об этом не обмолвилась?

— Мало ли!.. При его внешности и умении говорить…

— Уж не думаешь ли ты, что его депутатом в меджлис выберут?

— Как дважды два четыре! Вполне достойная кандидатура.

— А тебя?

— Где уж мне с ним тягаться! И вообще, чего пристала?

— Судьба моя злосчастная! — запричитала женщина.

— Хватит ныть! Не нравлюсь — хоть сегодня развод!

— А дети?

— Вон оно что! Выходит, ты только ради детей со мной живешь?

Женщина промолчала. Что ей даст развод? А такого, как Кудрет Янардаг, ей все равно не найти.

Она вздохнула и примирительно сказала:

— Ладно. Оставим этот разговор.

— Не могут, дорогая, быть все такими, как твой будущий зять. Таких единицы, по пальцам можно пересчитать. Давай-ка лучше подумаем о том, как не упустить его. Ведь он и с начальником запанибрата, и с губернатором, и с прокурором. Кстати, показывали Идрису девицу?

— Показывали, но…

— Э?

— Куда Идрису до Кудрет-бея!

— Я же сказал тебе, что таких, как Кудрет, раз два и обчелся. Он все равно что дюшеш в нардах[31]!

— Это верно.

— А что говорит девица?

— Насчет Идриса-эфенди? Да у нее дух захватило от радости. Ведь засиделась в девках-то…

— И то правда.

— Поглядел бы ты, как встрепенулась эта засидевшаяся в девках, поблекшая женщина. Вай, аллах, вай! — сказала я себе. Куда нам с тобой! Когда мы поженились, мне и двадцати не было. А этой под тридцать! — В глазах у нее вдруг блеснул огонек. — Послушай, добейся разрешения, а дом я подыщу!

— Но ведь твоя сестра уже сняла дом, довольно большой…

— И слышать не хочу! У меня должен быть свой дом и мебель своя. Я старшая сестра, а не младшая! Понял? Добейся разрешения, а остальное я беру на себя!

Кемаль-ага задумался. Как быть? Ведь без помощи Кудрет-бея вряд ли получишь разрешение.

Всю ночь он ломал голову над тем, как подъехать к начальнику тюрьмы, с чего начать разговор. А если так: «Господин начальник, могу ли я обратиться к вам с просьбой?..»

Посчитав такое начало вполне подходящим, он представил себе, как поведет разговор дальше. «Выкладывай, что там у тебя», — скажет начальник. Тогда он попросит: «Моя ханым тоже хочет снять где-нибудь поблизости дом. Нельзя ли будет и мне изредка отлучаться к ней по вечерам?»

А вдруг начальник скажет: «За Кудрет-беем гонишься?» — и все ему потом передаст. Как на это посмотрит Кудрет? Не рассердится? Может, лучше с ним раньше поговорить? Но тогда обо всем узнает свояченица, возмутится, что они действуют втихомолку, и расскажет сестре.

Время близилось к полуночи. Кудрет тихо похрапывал на сложенной из нескольких матрацев мягкой постели. Кемаль-ага поглядел на него и подумал: «Как бы беды не вышло. Взбесится жена, ощиплет меня, как курицу. И без того последнее время живем с ней как кошка с собакой. Лучше всего…»

Но что лучше всего, он так и не решил… Поделишься с Кудрет-беем — он расскажет свояченице. Обратишься к начальнику — непременно передаст Кудрету, а тот может обидеться. Смолчит, но затаит злобу…

Кемаль встал с постели и пошел в уборную…

В тот день к Кудрету пришел Идрис и принес стамбульскую газету.

— Привет!

Кудрет восседал за письменным столом начальника тюрьмы. Тут же, растянувшись в кресле, дремал и сам начальник. Приход Идриса разбудил его. Он приподнялся и ответил на приветствие:

— Алейкюм селям, Идрис-бей! Добро пожаловать!

Начальнику тюрьмы так нравился Кудрет-бей, что всякий раз, когда к тому кто-нибудь приходил — будь то мужчина или женщина, — начальник удалялся, чтобы оставить их наедине. Так он поступил и сейчас.

Оставшись с глазу на глаз с Кудретом, Идрис развернул газету и ткнул пальцем в фотографию.

— Узнаешь?

Кудрет глянул и обомлел:

— Ого! Да ведь это Сэма!

— Она самая.

— Танцовщицей заделалась?

— Судя по рекламе, да. Видишь, здесь написано: «Vedet»[32].

— Что это значит?

— Убей не знаю.

Как выяснилось из рекламы, Сэма была исполнительницей восточных танцев в одном из ночных клубов Стамбула. Но Кудрета волновало совсем другое.

— Вот бы найти ее и заставить отказаться от иска. Тогда бы я выбрался из тюрьмы.

Некоторое время они понимающе смотрели друг на друга, как могли смотреть лишь старые друзья. Мысль, высказанная Кудретом, не была новой, оба они к ней возвращались много раз, только не знали, где находилась Сэма. И вдруг эта реклама!

— Я говорил тебе, что завел дружбу с секретарем суда. Как-то мы с ним раздавили бутылочку, и на следующий день он вытащил на свет божий твое дело. Посмотрели мы его, а там ничего нет, кроме иска этой твари.

— Но разве торговцы не давали показаний?

— Там о них ни слова нет.

— И про взятки ничего?

— Ты что, спятил? Ведь дающий взятку отвечает наравне с тем, кто ее берет. Только ослы этого не знают! Словом, надо поскорей найти эту гадюку! Правда…

— Что «правда»? — самоуверенно спросил Кудрет.

— Чтобы съездить в Стамбул и заставить ее отказаться от иска…

— Нужны деньги, не так ли?

— Еще бы!

— Ты прав. Что же делать?

— Ума не приложу. Можно попросить у «дядиной дочери», которую вы мне сватаете.

— Ты что, спятил?

— Ну, раз ты такой умный, попроси у «своей».

— Внук паши и сын бей-эфенди не может унизиться до такой степени!

— Ну и силен ты!

— Может, я вру?

— Судя по надгробиям — не врешь, но сейчас-то что ты собой представляешь?

— Деньги и сейчас для меня ничто!

Идрис ухмыльнулся и, заложив руки за спину, стал расхаживать по кабинету.

Кудрет не спускал с него глаз. Но вот взгляды их встретились.

— Словом, раздобудь деньги, герой! — первым нарушил молчание Идрис. — Не то долго просидишь здесь. Успех дела зависит от денег.

— Но их, увы, нет.

— Значит, надо найти!

— Где я найду?

— Где хочешь, бесстыжая твоя рожа! На то ты и Кудрет Янардаг!

— Что верно, то верно.

— Вот и найди. Хоть из-под земли выкопай!

— Ладно, говори, сколько надо.

— Можно подумать, что у тебя завелись деньги.

Кудрет молча извлек из заднего кармана брюк чековую книжку, взял со стола начальника авторучку.

— Пяти тысяч хватит?

Идрис прыснул:

— Эх, посмотрел бы на тебя сейчас Длинный!

— Я спрашиваю, хватит пяти тысяч?

— Издеваешься? Да хоть лир пятьсот раздобыть!

Кудрет снова полез в карман, вынул пачку ассигнаций, отсчитал пятьсот лир и бросил их на стол.

— Не фальшивые? — усомнился Идрис.

— Фальшивками пусть промышляют ничтожества вроде тебя! А я — сын истинного бея-эфенди и внук паши! Запомни это. Сейчас я выпишу тебе чек на пять тысяч.

Идрис с недоверием взял чек на предъявителя.

— Не разыгрываешь?

— Ты что, ослеп? Читай!

— У «галстучников» разжился?

— Ты ведь знаешь, что я обещал им помогать, но безвозмездно. Лучше посмотри на это. — И он показал Идрису банковское подтверждение в том, что невеста Нефисе перевела на его имя пятьдесят тысяч лир.

Идрис не верил своим глазам:

— Чудеса, да и только!

— И это еще не все. Она готова переписать на мое имя все свои вклады, земли, движимое и недвижимое имущество. Стоит мне только захотеть.

— А ты не хочешь?

— Пока нет.

— Любопытно.

— Об этом потолкуем после, когда уладишь дело с Сэмой.

Их разговор прервал прислужник, который позвал Кудрета. Должно быть, явилась Нефисе.

— Спрячь чек, — сказал Кудрет, вставая из-за стола. — Получишь деньги — махнешь в Стамбул и там отыщешь эту тварь! Еще понадобятся деньги — телеграфируй!

— Отправлю «молнию». А если понадобятся две, три, пять тысяч?

— Сколько понадобится, столько и переведу. Ну ладно, а теперь сматывайся!

После ухода приятеля Кудрет задернул на окне тюлевую занавеску, приспустил штору и встретил Нефисе словами:

— Заходи, душечка, заходи, моя сладкая! Господи, опять похорошела! Весь вечер думал о тебе, и во сне ты мне привиделась, едва закрыл глаза…

Разрумянившаяся Нефисе бросилась в его объятия:

— Я тоже день и ночь о тебе думаю!

— Снилось мне, что ты…

— И ты мне снился.

— Как же я тебе снился?