А может, это просто мираж… Моя исповедь - Наталия Валерьевна Гулькина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как-то раз я говорю напарнице:
— Может, попросим, чтоб нам микрофон включали между песнями, чтобы мы людям хоть «спасибо» говорили. За счет этого концерт можно сделать длиннее.
— Я давно об этом думала. Давай поговорим с Андреем.
Но Андрей сначала был категорически против.
— Везде «дрова» вместо звука, и только в Москве может стоять нормальная аппаратура. Поэтому включаем полную фанеру, я не хочу разочарований публики, которая дома слышит одно, а когда приходит на концерт — ей туфту подсовывают.
И в чем-то он был по-своему прав. До «Миража» я не знала, что есть такое слово — «фонограмма». Где бы я ни пела раньше, это слово никогда не произносилось, всегда были живые ансамбли. Помню, как я спросила первый раз перед поездкой:
— А что такое «фонограмма»?
— Как что? Сейчас мы тебе дадим текст, музыку, ты дома перед зеркалом выучишь, где рот открывать, и будешь петь.
— А что, петь по-настоящему разве нельзя? Я же и так эти песни наизусть знаю.
— Нет, нельзя, и никогда больше не поднимай эту тему, — сказал, как отрезал, Литягин.
Спустя какое-то время, чтобы увеличить продолжительность концерта, в программу стали приглашать еще какую-нибудь группу. Иногда выставляли местных музыкантов, иногда заказывали кого-то из Москвы, но в тот период, когда мы работали с «Миражом», порой случались такие сборные концерты, что можно было только диву даваться! Например, наше выступление ставили в один концерт с группами «Алиса», «Понтий Пилат», «Наутилус Помпилиус», «ДДТ» или другими рокерами. Сумасшедшие начесы, все в коже, металле, играют рок, и, соответственно, такие же зрители в зале. На сцену летят плевки, мат и пустые бутылки от пива, от сигаретного дыма вообще топор можно вешать. И тут выходит такой сладкий «Мираж», девочки-припевочки. И начинается:
— Пошли на… отсюда! — кричали нам из зала. — Что за б…!!! Рокеров давай! Катитесь со сцены!
И всё в таком духе, уши в трубочку сворачивались.
Со временем таких концертов стало меньше, но были моменты, когда на сцену летели обычные электрические лампочки. Один раз кинули бенгальский огонь, он попал мне в волосы, которые тут же вспыхнули, а потом от меня долго пахло паленой курицей. Ужасная публика! Когда зал пустел, что только не валялось! Бутылки, обертки, окурки. Это жесть! Если мы закрывали программу, было еще как-то терпимо, а когда выходили в начале, нам просто не давали работать.
Можете себе представить в одном концерте «Мираж» и «ДДТ»?! Их лидер выходит на сцену и говорит в микрофон:
— Кому нужен этот «Мираж»? Кто-нибудь его знает? Какие-то сучки-малолетки. То ли дело «ДДТ»!
И публика восторженно кричала и свистела. Я стою за кулисами и думаю: «Боже мой, как может в одном человеке сочетаться и Божий дар, и такая ненависть к успеху других? Сколько злости в этом так называемом артисте!»
С этого момента группу «ДДТ» и этого человека я перестала уважать и принципиально не желала слушать. Я считаю, что, несмотря на различие вкусов, надо всегда оставаться человеком. С тех пор у меня установилась жесткая позиция: «попсовым» исполнителям нельзя участвовать в одних программах с рок-коллективами.
К нашему счастью, скоро пришло время таких артистов как Андрей Державин, Женя Белоусов, группы «Комбинация», «Фристайл», «Ласковый май». Стадионы и дворцы спорта были забиты до отказа. По 5–7 концертов в неделю в каждом городе, и везде аншлаги.
Если говорить о поп-коллективах, то я считаю, что альтернативу группе «Мираж» составлял «Ласковый май», а позже группа «Руки вверх». И не надо было никаких афиш — работало сарафанное радио. Одно объявление вывешивали у ДК, и весь город уже знал о нашем приезде. Билетов было не достать — всюду «переаншлаг». Так продолжалось около 2 лет — непрерывный бум. Могу с уверенностью сказать, что от такой популярности у любого человека поедет крыша, потому что зрители непроизвольно сами поднимают твою самооценку. Они несут цветы, подарки. Они тебя боготворят. И у тебя появляется звездная болезнь… Она у меня тоже была.
Караван историй
Шел 1987 год. Моя семья трещала по швам. Муж не понимал меня, не принимал мое частое отсутствие дома. В семье стало трудно дышать. И когда я приезжала с гастролей, мы постоянно ругались. Я чувствовала, что нужно принимать решение, и, забрав сына, ушла жить к бабушке на Ленинский проспект.
Коля категорически не хотел давать мне развод, твердя:
— Я люблю свою семью, люблю свою жену, люблю своего ребенка, я не хочу, чтобы вы уходили.
Так как у нас общий ребенок, то все делалось через суд, загс в таких случаях не разводит. Назначают слушание, мы приходим в суд, и муж заявляет:
— Я не даю ей развод!
Слушание откладывают на два месяца. В назначенный срок снова приходим в суд, Коля опять говорит:
— Я не даю развод!
Назначают следующее слушание, а я не могу приехать, у меня гастроли. Так мы полгода разводились, и только когда я приехала в третий раз, пропустив один суд, меня спрашивают:
— Вы не передумали за это время? Ничего у вас не изменилось? Вы реально настаиваете на том, чтобы разойтись?
Я ответила, что не изменила своего решения и по-прежнему хочу развестись. А Коля по-прежнему был против, он лишь повторял, что суд не должен разваливать семью. Но закон был на моей стороне, и на третий раз нас все-таки развели.
Когда я была в положении, Коля показал свой характер, и тогда я очень насторожилась и поняла, что поспешила, что это совсем не тот человек, с которым я хочу идти по жизни, но делать было нечего, надо было жить дальше и как-то подстраиваться. Он совсем не хотел принимать меня как жену-певицу. Чаша семьи и брака раскололась окончательно, когда я встретила в своей жизни «Аленделона», но об этом немного позже, а пока сцена для меня стала главным смыслом жизни. И самой большой ошибкой Коли было поставить мне однажды ультиматум, заявив: «Или я, или сцена». Я выбрала сцену.
Когда я стала ездить на
