Книги крови III—IV: Исповедь савана - Клайв Баркер

Неприятные воспоминания снова были рядом. Он хотел прогнать их, но эта унизительная ночь тревожила его воображение. Она будет с ним всегда. Вечно. Одна из коротких ночей того далекого лета, когда царила двухмесячная засуха, когда Дикий лес был усыпан обломанными сухими ветками, когда любое живое еще дерево с легкостью подхватывало поднесенный огонь. Тогда он был изгнан из своего дома, из своих владений. Тогда его, обескураженного и испуганного, с красными от нестерпимой жары глазами, затянули в сети и пригвоздили острыми пиками, и он увидел то, чем люди хотели отплатить ему.

Они не хотели его убивать. Почему? Возможно, ими владел суеверный ужас. Нанося ему раны, они дрожали, предчувствуя гнев высших сил, что обрушится на них за это. Они зарыли чудовище в землю, наградив участью еще более страшной, чем смерть. Худшего наказания не найти: чудовищу суждено жить вечно во мраке подземной тюрьмы. Он должен был сидеть в ней, не зная, что века сменялись, что поколения людей рождались и умирали над его головой, позабыв о его существовании. Может быть, лишь женщины вспоминали иногда о нем? Их запах проникал в его ноздри, когда они проходили неподалеку от могилы, но потом исчезал. И они исчезали тоже: они находили себе мужчин и покидали это место, а он каждый раз оставался в одиночестве. Именно одиночество угнетало больше всего. Женщинам он был не нужен. А ведь когда-то он вместе со своими братьями ловил их в лесах, когда-то он обладал ими, оставляя потом лежать на земле — окровавленных, но удовлетворенных. Через какое-то время они умирали — не могли вынашивать плоды этого насилия. Огромные младенцы-гибриды разрывали зубами стенки утробы и тоже погибали. Это была единственная месть ему и его братьям со стороны человеческих самок.

Голый Мозг ударил себя в грудь и поднял глаза, увидев мерцавшую в пламени камина репродукцию с картины «Свет мира». Она не вызвала в нем желания раскаяться. Лишенные всякой привлекательности глаза мученицы смотрели на него. Они не приглашали и не звали его. Голый Мозг направил свой возбужденный взор на ту часть одежды, которой девственница прикрывала свою невинность. Семя чудовища медленно потекло по стенкам камина, шипя на горячих камнях. Ему казалось, что покоренный мир уже лежит под его ногами. В этом мире было все, чего он только мог пожелать: тепло, пища. Даже дети. Чтобы есть их мясо.

Он выпрямился, облизываясь. Его голову опьянил гнев.

Кут, укрывшийся в подземном склепе, слышал, как к молельне подъехала полицейская машина. Скрип тормозов. Шаги людей, ступающих по гравию. Их было с полдюжины — скорее всего, достаточно.

Осторожно двигаясь в темноте, он направился к лестнице.

Что-то вдруг прикоснулось к нему — он невольно вскрикнул.

— Не выходи туда сейчас, — раздался голос из-за его спины.

Это был Деклан. Он говорил слишком громко, и Кут чувствовал себя неуверенно. Существо где-то наверху, быть может, совсем рядом с ними. Нужно действовать предельно осторожно. Боже, оно не должно ничего услышать.

— Оно над нами, — прошептал Кут.

— Я знаю. — Эти слова словно вырвались из недр желудка, а не из горла. Горла, в котором недавно пенились нечистоты. — Давай позволим ему спуститься сюда. Ты ему нужен, и тебе это известно. Он хотел, чтобы я…

— Что с тобой случилось? — спросил Кут.

Лицо Деклана кривилось в безумной гримасе.

— Он должен и тебе дать свое крещение. Что ты об этом скажешь? Тебе понравилось? Ты видел, как он мочился на меня? Так вот: это еще не все, чего он хочет.

О да, он хочет гораздо большего. Ему нужно все. Ты слышишь? Все.

Кут избавился от руки, державшей его. От крепкой хватки пальцев, от их кислой вони.

— Пойдем со мной.

Хитрый взгляд звал Кута, но он ответил:

— Бог не велит мне делать этого.

Деклан рассмеялся. Это был не просто смех — в нем скрывалось искреннее сострадание к заблудшей душе.

— Он и есть бог, — произнес священник. — Он существовал еще тогда, когда и в помине не было этой набитой дерьмом постройки.

— Собаки тоже существовали.

— Кто? Ну и что?

— А то, что я не могу из-за этого позволять им трахать себя.

— Ты умник, я смотрю? — Улыбка исчезла. — Иди к нему — и ты изменишься. Ты поймешь сам.

— Нет, Деклан. Я не буду делать этого. Оставь меня…

Он почувствовал, как руки Деклана сильно сдавили его.

— А ну шагай вверх, жалкая тварь! — прикрикнул безумец. — Не заставляй бога ждать.

Он потащил Кута наверх, не ослабляя плотного кольца объятий. Кут искал слова, но не находил. Сейчас он, как никогда в жизни, нуждался в логике, и она подсказывала только одно: невозможно объяснить этому человеку, что он ошибается. Вскоре они оказались в главной башне церкви. Кут бросил взгляд на алтарь: может быть, к нему придет что-то вроде озарения? Но алтарь ничего нового ему не сообщил, поскольку был осквернен. Обивка, грязная и распоротая, запачкана экскрементами; на ступенях полыхали молитвенники и церковные книги, сюда же брошены крест и подставки для свечей. В удушливом воздухе летали хлопья сажи.

— И это сделал ты?

— Он хотел этого, и мне пришлось подчиниться.

— Но как он осмелился?

— Что в том странного? Он не боится ни Иисуса, ни… — Внезапно Деклан снова погрузился в пучину сомнений. Его сознание металось в недоумении и страхе. — Но он действительно боится одной вещи. Если бы не так, он сам пришел бы сюда и сделал это своими руками…

Деклан не смотрел в сторону Кута Его взгляд застыл.

— Чего же, Деклан? — спросил викарий. — Чего он не любит? Скажи мне наконец!

Деклан повернулся к нему и плюнул в лицо. Слюна поползла по щеке Кута, словно гусеница.

— Это тебя не касается.

— Ради Христа, Деклан, образумься! Посмотри, что он с тобой сделал!

— Я служу лишь тому, кого могу видеть. — Он встряхнул Кута и добавил: — И сейчас твоя очередь предстать перед ним.

Он повернул Кута лицом к северной двери. Она была открыта — на пороге стояло чудовище. Оно качало головой, словно кланялось. Впервые Кут увидел Голый Мозг так близко — впервые ужас был реальным. Викарий не думал о размере монстра, о его взгляде и очертаниях. Он видел лишь медленную, ровную поступь огромного зверя. Существа, которому он мог бы поклоняться. Это уже не зверь, несмотря на то что у него есть грива и острые зубы. Глаза прожигали его огнем, проникающим все глубже и глубже; так не могло смотреть ни одно животное. Рот раскрывался все шире: в нем возникали клыки. Они выросли уже на два, затем на три дюйма, но рот продолжал распахиваться. Когда он раздвинулся на всю свою неимоверную ширину, Деклан отпустил Кута. Наверное, хотел, чтобы тот немного побегал. Но Кут не шелохнулся — над ним властвовал пронзающий взгляд. Голый Мозг приподнял его. Все вокруг закружилось…