Дуэль сердец - Нора Филдинг

Кимберли заметила, что глаза мужчин подозрительно заблестели, а лица женщин на мгновение исказила судорога зависти, но они тотчас взяли себя в руки и с притворным равнодушием отвернулись — подумаешь, мы и не такое видали и имеем, но не выставляем напоказ, как некоторые. Только страшненькая девица в очках, которую Кимберли заприметила в свите Кристин, не удержалась:

— Ну ты, Крис, даешь! С ума сойти можно!

Кимберли оглянулась на Реджиналда, ожидая, что его глаза тоже загорелись огнем. Она не ошиблась, они горели. Но сверкали его глаза не любовью или вожделением, а гневом.

— Крис, марш к себе и переоденься, — скомандовал он. — Кто разгуливает в таком виде?

Кристин поднялась со стула и направилась к буфету.

— Не понимаю, чем тебя не устроил мой вид, Реджи. Разве лучше щеголять дома в джинсах? В девятнадцатом веке, считалось нормой, если дама принимала в будуаре близких друзей в прозрачных пеньюарах.

— В Викторианскую эпоху, Крис? — усмехнулась девица в очках. — К твоему сведению, это был период строгой морали!

— Я говорю о Париже, Фанни! — выкрутилась Кристин.

— Ты имеешь в виду двор «Короля-Солнце»?

— Да, конечно! Это было прекрасное время для женщин — галантный век! Мужчины преклонялись перед лучшей половиной человечества.

— Галантным веком принято называть восемнадцатый век. А Людовик Четырнадцатый жил в семнадцатом. Так что, Крис, сначала определись, какой век ты предпочитаешь, — с добродушной усмешкой, в которой проскальзывало презрение, возразила Фанни.

— Ладно, историк! Речь идет не о веках, а об одежде. Лучше быть в пеньюаре, чем в лосинах, обтягивающих ножки-палочки, — ужалила Фанни Кристин.

— Хватит препираться! Кому сказал, марш переодеваться! — едва сдерживая гнев, приказал Реджиналд.

— А мне нравится эта мода трубадуров и рыцарей, — вставил высокий светловолосый парень, которого звали Дуглас. — Они сражались на турнирах в честь дамы сердца...

— В честь какой дамы ты сражался бы, мы знаем! — прервал его Реджиналд.

Фанни продолжала презрительно усмехаться. Кимберли нечаянно увидела усмешку на ее губах и вдруг поймала себя на мысли, что эту девицу она невзлюбила еще в большей степени, чем Кристин. Пока она размышляла над этой загадкой — шпильки, которыми колола Фанни Кристин, должны были вызвать симпатию у Кимберли, — еще один завтракавший молодой джентльмен резко сменил тему разговора.

— Вы не представляете, что я вчера видел. Привидение! Настоящее замковое привидение!

— Не сочиняй, Барни, — лениво ухмыльнулся Дуглас.

— Правда-правда! — поддержала Барни Кристин. — Я тоже видела. — Представляете, запах серы, приглушенный женский смех, а потом голубоватый туман...

— И женщина, поднимающаяся по лестнице, — поддержал Кристин Барни.

Кимберли вздрогнула. Описание Кристин того, что происходило ночью, так совпадало с увиденным ею, что она не выдержала и произнесла:

— В красном платье...

— Нет, — удивился Барни, — в белом. Женщина была в белых разлетающихся одеждах, примерно в таких, какими нас радует сейчас Кристин.

— Я тоже видела женщину в белом. Привидения в красном не разгуливают! — безапелляционно заявила Кристин.

— Леди — специалист по привидениям? — вступил в разговор мужчина, который выглядел старше всех в этой компании.

— Конечно нет, лорд Росс, — кокетливо улыбнулась Кристин. — Но я никогда не слышала о привидениях в красном. Только серое или белое.

— Да, в замке Гламис, в Шотландии бродит призрак жены шестого графа, которого она отравила. Ее называют Серой леди, — снова блеснула эрудицией Фанни.

Кимберли почему-то это очень задело. В памяти моментально всплыл разговор с Мардж, когда та вернулась из туристической поездки в Шотландию. Она много рассказывала о замках, которые посетила. Был среди них и замок Гламис.

— Там бродит еще один призрак — Безъязыкая леди. Ей вырвали язык, — небрежно произнесла Кимберли.

Кристин залилась смехом и наградила Кимберли почти дружеским взглядом.

— Браво, — заметил Барни. — Так нашей энциклопедистке и надо. Все-то она знает, обо всем слышала...

— Барни, милый, не ворчи. Не обижай мою подругу. — Взметнув подолом шикарного одеяния, Кристин подошла к Фанни и порывисто ее обняла. От стремительного движения широкие рукава пеньюара взлетели вверх, и все желающие смогли полюбоваться голыми боками Кристин.

— Я сказал, чтобы ты удалилась, — прошипел Реджиналд.

— И не подумаю, — наконец напрямую ответила ему Кристин, выпрямляясь. — Тебе придется применить силу!

— Если хочешь разгуливать голой, разгуливай, черт с тобой! — окончательно рассердился Реджиналд.

Странные у них отношения, подумала Кимберли. И снова удивилась, почувствовав, что поддерживает не Реджиналда, а Кристин. Нельзя же быть таким самодуром и запрещать своей девушке разгуливать в пеньюаре. Если не кривить душой, выглядела Кристин в своем утреннем туалете восхитительно. А смогла бы я нарядиться вот так и выйти почти обнаженной на люди?

Стоило Кимберли об этом подумать, как она вмиг перенеслась из столовой в гостиную. Играла музыка. Трубадуры, рыцари, звездочеты, пираты, дамы в пудреных париках, наряженные в платья с плоеными воротниками и с кринолинами, цыганки, молочницы и масса богинь Олимпа — всякие там Артемиды, Афины Паллады — заполнили огромную бальную залу. Не было только хозяйки дома.

— Ты должна быть лучше всех, — заявил ей муж, объявив о желании устроить маскарад. — Надо прекратить муссирование слухов о моем разорении. — Не забудь надеть драгоценности.

— Разве ты их еще не проиграл? — презрительно заметила она.

Возвращаясь из чужой прошлой жизни, в которой принимала участие, Кимберли отмечала одну удивительную особенность. В той жизни ее внешность вроде бы сохранялась, а характер становился абсолютно не похожим на ее теперешний. Смириться с судьбой, покорно переносить все то, что преподносила ей жизнь, было не для нее. Вспыльчивой, упрямой, но умной и поразительно красивой — такой видела себя Кимберли в этих грезах.

И вот сейчас она знала, что та, другая Кимберли, припасла для мужа на этом маскараде сюрприз, оправиться от которого он вряд ли сможет. Она специально выжидала, чтобы все гости собрались и желание увидеть хозяйку празднества достигло накала.

Пора, решила та Кимберли и вошла в гостиную, которая по случаю маскарада была соединена с залой раздвижными дверями.

— Ах! — дружно выдохнули все гости при ее появлении.

Кимберли изображала из себя индианку. С высоко поднятыми волосами, которые она не сочла нужным прятать под черным париком, в бледно-сиреневом сари она была чудо как хороша.