Большая игра - Дмитрий Зыкин

Перед смертью царю пришлось отправить в отставку пожилого Меншикова, здоровье которого подорвали военные тяготы. Так в короткий срок Россия лишилась двух великих государственников. На престол взошел Александр II, а Меншикова сменил знакомый нам по Дунайской кампании Михаил Дмитриевич Горчаков.

Тем временем англичане отправили в Турцию команду своих офицеров, которые фактически возглавили крупную группировку османов под Карсом. И что немаловажно, британская агентура вновь зашевелилась в Черкесии. Весной 1855 года накануне турецкого наступления абадзехи провели народный сход, где приняли решение повиноваться верховному начальнику, назначенному Стамбулом. Им стал Мустафа-паша, к которому присоединился и отряд абхазов числом в 400 человек[59].

Чтобы реализовать «проект независимой Черкесии», в апреле 1855 года на Кавказ прибыл британец Лонгворт. Горцы за ним не пошли, однако англичане не отказались от своих планов и прислали к черкесам еще одного агента — Осборна. Затем организовали поставки кавказцам оружия и денег[60].

Эти приготовления не остались в секрете, и русские приняли решение оставить Анапу, для защиты которой не хватало войск. Взятием развалин крепости успехи антироссийской коалиции и ограничились. Чтобы сподвигнуть Шамиля на новые походы, Турция присвоила ему звание генералиссимуса черкесской и грузинской армии и даже пообещала титул короля, если имам захватит Тифлис[61]. Не забыл Стамбул и про адыгов. В марте 1855 года турки высадили десант в Сухуме и установили связь с Сефер-беем. Ему с войском черкесов предписывалось поддержать готовившееся вторжение Турции в Мингрелию и Гурию[62].

К тому времени Воронцов уже покинул Кавказ, и на его место назначили генерала Николая Николаевича Муравьева 1-го. Новый командующий имел блестящий послужной список. Он участвовал в войнах 1812–1814 годов, его подвиги времен закавказского похода 1829 года отмечены орденом Святого Георгия 3-й степени и золотой шпагой с бриллиантами. В 1831 году отряд Муравьева успешно воевал в Польше.

Помимо личной храбрости и полководческого таланта, Муравьев отличался прекрасным образованием, говорил на нескольких европейских и восточных языках. Любил играть на музыкальных инструментах и рисовать карикатуры. По характеру командующий был замкнут, суров, до крайности самолюбив и педантичен. В какой-то степени его личность была даже противоречивой. Муравьев вникал во все, даже самые мельчайшие детали, нередко подавляя самостоятельность подчиненных, и одновременно не боялся окружать себя неординарными соратниками.

К числу его несомненных достоинств относилась и энергичность в лучшем смысле этого слова. Муравьев прибыл на Кавказ, разменяв седьмой десяток лет, и по меркам того времени считался пожилым человеком. Но в его поведении не было и следа старческой слабости. В короткий срок изучив состояние войск, Муравьев стал готовиться к наступлению. Его целью был турецкий оплот на Кавказе — Карс, обороной которого де-факто руководили английский генерал Вильямс и его советники — группа офицеров, присланных ему в помощь из Британии.

Вильямс, или Виллиамс-паша, как его называли турки, был достойным соперником. Он немало потрудился над тем, чтобы превратить двадцатитысячный гарнизон крепости в хорошо организованное войско. Кроме того, в ведении англичан был не только Карс, но и Эрзурум, куда Вильямс приезжал, чтобы проследить, как идут работы по укреплению этого города. Весной 1855 года Вильямс отбыл в Эрзурум, и в его отсутствие турецкий командир Васиф-паша решил отступить из Карса. Об этом успел узнать Вильямс. Он потребовал оборонять крепость, что есть сил, и Васиф-паша отменил приказ.

Пока обе противоборствующие стороны готовились к сражениям на Кавказе, из Крыма пришла отличная новость: русские отбили второй штурм Севастополя. Это был своего рода реванш за потерю Керчи 13 мая 1855 года. Десять дней противник бомбардировал город, бросал на приступ лучшие части, но тщетно: севастопольцы держались как стена. В начале июня 1855 года враг в Крыму снова попытался наступать, и вновь русские одержали победу.

Война пожирала лучших людей противоборствующих государств. От болезни умер английский командующий фельдмаршал Раглан. В летних боях погиб адмирал Нахимов, а генерал Тотлебен получил тяжелое ранение.

Тем временем Муравьев начал постепенное обложение Карса. Русские отряды захватили ряд важных пунктов неподалеку от вражеской крепости, и к 13 августа 1855 года турки оказались в тесной блокаде. Александр II решил, что пришло время переломить ход войны и перейти от стратегии изматывания к решительному наступлению. Он потребовал у Горчакова дать крупное сражение и заставить врага уйти из-под Севастополя.

Сам Горчаков считал задачу нереальной. Для того чтобы выполнить поручение царя, предстояло атаковать позиции противника, которые он возводил многие месяцы. Свои требования Александр II сформулировал не категорично, но все же в настойчивой форме, и у Горчакова не хватило духу противиться. Паскевич не боялся высказывать Николаю I все, что он думает о планах государя. Меншиков действовал иначе, но с тем же результатом. Если он не разделял мнения императора, то просто тихо саботировал вышестоящие указания. А вот Горчаков не обладал достаточной твердостью, чтобы перечить царю. Это сыграло роковую роль, и заведомо безнадежное наступление у Черной речки провалилось.

Русские понесли потери, многократно превосходившие таковые у антироссийской коалиции: 8 тысяч против 1,8 тысячи. Конечно, 8 тысяч составляли незначительную часть от общего числа русских в Крыму, но враг, морально измотанный отсутствием существенных успехов, воодушевился. В августе-сентябре 1855 года он дважды подверг Севастополь масштабной бомбардировке и взял ключевой пункт— Малахов курган.

Горчаков предвидел такой исход, поэтому загодя сделал необходимые приготовления для отступления на северную сторону города, где у нас было четыре форта. Наши перебазировались в полном порядке. 11 сентября враг вошел в Севастополь, но ему достались лишь руины. Причем, устроившись на новом месте, русская артиллерия контролировала стратегически важную бухту. Едва отступив, наши пушки тут же открыли огонь по неприятелю.

А на Кавказе Муравьев захватил Карс, тем самым с лихвой отыграв потерю южной части Севастополя. Русские солдаты и офицеры были полны решимости продолжать войну. В обращении Горчакова к армии говорилось:

«Севастополь приковывал нас к своим стенам. С падением его приобретаем подвижность и начинается новая война— война полевая, свойственная духу русского солдата… Где бы неприятель не показался, мы встретим его грудью и будем отстаивать родную землю, как мы защищали ее в 1812 году»[63].

Зима 1855/56: опять на те же грабли!

Взяв Севастополь лишь частично и понеся при этом колоссальные потери, коалиция оказалась в положении, во многом аналогичном ситуации осени 1854 года. Год беспрерывных боевых действий привел к тому, что русских удалось отодвинуть всего-то на несколько километров. Гора родила мышь. В ближайшие месяцы ожидались холодные дожди, а потом и ледяные морозы со снегом. Перспектива второй зимовки в Крыму ужасала коалицию, а русская армия тем временем получила подкрепление. Всего на полуострове находилось 134 тысячи наших солдат и офицеров против 170 тысяч вражеской коалиции[64].

Наполеон III попытался реанимировать исходный план Сент-Арно и двинуться в конце концов на Симферополь. Однако англо-французские полководцы рассудили иначе. Они задумали захватить Николаев, где у России находились верфи Черноморского флота. Для этой цели противник снарядил солидную эскадру в 90 вымпелов, которая и должна была пройти Днепровско-Бугский лиман, а затем, поднявшись по Бугу на север, взять Николаев. На входе в лиман стояли две крошечные крепости — Кинбурн и Очаков. 15 октября 1855 года неприятельский флот начал обстрел Кинбурна, а кроме того, на сушу высадился десант. Однако непогода осложнила бомбардировку, и обстрел приостановился. 17 октября море улеглось, и вся мощь англо-французской эскадры обрушилась на русских.

Пять часов длилась канонада, в конце концов наша артиллерия замолчала. Враг вошел в Кинбурн. Очаков мы эвакуировали сами и приготовились дать бой севернее, где находились основные русские укрепления. Противник попытался было сунуться, но, получив решительный отпор, понял, что Николаева ему не видать. Поболтавшись некоторое время в лимане, эскадра убралась восвояси. Надо сказать, что еще в сентябре Александр II лично приезжал в Николаев и вызвал туда героя Севастополя Тотлебена, чтобы генерал-инженер составил план обороны. Таким образом, намерения противника удалось предугадать, и его поход окончился закономерным провалом.