Страстная неделя - Сергей Костин

— И что тогда? — охотно поддержал разговор я. Отношения богов и людей меня живо интересуют.

— Начнется новый цикл.

— С каменных ножей?

— Ну, — рассмеялся Радж, — до них еще нужно будет дойти.

— Веков так десять?

— Это как минимум.

Он вышел, что бы принести мне ноутбук.

— Объекта А сообщил свой аккаунт в скайпе, — сообщил мне в гарнитуру Шанкар. — Запишете?

— Пишу.

Мне был продиктован ник Осборна, целиком из случайных букв, наверняка открытый на этот случай. А я себе что придумаю?

Радж ставил передо мной тоненький, невесомый Vaio.

— Ты абсолютно уверен? — еще раз уточнил я. — Я могу действовать смело?

— Как когда ты из дома переписываешься с тринадцатилетними нимфетками, пока жена готовит ужин, — заверил меня Радж. — Единственно, камеру и микрофон не включай, только чат.

Ник pilgrim177, как я и предполагал, был свободен. Мне это пришло в голову, потому что я вспомнил свою помощницу-старушечку в машине и книгу, которую я должен был ей читать. Ну, слово «паломник» мне пришло в голову, цифры я набрал первые попавшиеся.

Осборн меня ждал.

«Любите европейские машины? Я имею в виду континентальные?»

Так он ответил на мое Hello. С одной стороны, стиль прямой, деловой, не тратит времени на всякие рассусоливания, типа ответного приветствия. С другой стороны, сложность внутреннего устройства мешает ему спросить прямо, я ли был в той БМВ сегодня утром. Или проверяет, какой стиль мне ближе.

«Я люблю комфорт и покой. Особенно покой», — так же загадочно ответил я. Зачем мне отрицать то, что дает мне фору? Они же Мохова чуть не погубили, а я спас. А потому ли что я все продумываю на несколько ходов вперед или чисто случайно, это я один знаю.

«За покой спасибо. Где наш друг сейчас?»

Понял правильно. Ну, что это я Мохова спас. Вторая констатация: Мохов на связь с ним больше не выходил. Вероятно, Осборн даже предполагает, что он сейчас со мной. Если оставить его в этом заблуждении, что мне это даст? Думай, думай!

«Вы здесь?»

«Одну минуту, отделываюсь от телефонного звонка».

Нет, Мохову деваться больше некуда, он рано или поздно все равно свяжется с Осборном. Блефовать бессмысленно, даже глупо.

«В данную минуту не со мной», — наконец набрал я.

Пусть теперь Осборн думает. То ли просто Мохов не со мной в одной комнате и я не могу пустить его за клавиатуру, то ли он и от меня сбежал.

«Я правильно понимаю, что вы его тоже упустили?»

Как говорится, приятно иметь дело с умным человеком. Но он же не может мысли мои читать.

«Нет. Мы его отпустили. Как только он оказался в безопасности».

Поверит?

«Знаете, как связаться с ним?»

Что мне это даст, если продолжу блеф? Что Осборн может попросить меня передать Мохову? Вряд ли что-то важное, скорее просто просьбу связаться с ним. Он раскроет мне больше, если я скажу «нет»? Думай скорее!

«Знаем, но он сам должен принять решение», — написал я.

Пускай Осборн считает, что Мохов сейчас размышляет, кому ему лучше сдаться. Дилемма непростая. Американцы богаче, должны лучше обеспечить, возможно, надежнее спрячут — страна-то у них не в пример больше. Однако есть и большой минус. Мохов, как и Осборн, как и все разведчики, прекрасно знает пример Носенко. Человек совершенно искренне бежал в Штаты, чтобы рассказать все, что знает о ставшем ненавистном ему, некогда родном КГБ. А его принимают за подставу, сажают на два года фактически в заключение, ежедневно допрашивают, сломили морально, превратили в человеческие лохмы, и только потом говорят: «Мы ошиблись. Добро пожаловать, дорогой товарищ!»

Англичане действуют иначе. Деньги считают, не черпают широким неводом на удачу. Однако точечные операции просчитывают и проводят четко, да и со своими агентами обходятся бережно. Вон, Гордиевскому организовали побег, когда он находился под плотным наружным наблюдением, и вывезли еще во времена СССР с его границами на замке. Еще один плюс: Мохов знает, к кому обратиться лично. К человеку, занимающему в их иерархии достаточно высокое положение и при этом старому доброму знакомому, если не сказать другу. Проблема в том, что его соотечественники, русские, знают, что он находится в Англии и попытаются — уже попытались — его убрать. И Осборн, и Мохов предполагают, что у них в МИ-5 происходит утечка. Раз так, кто может гарантировать безопасность перебежчика?

Это я долго описываю ситуацию, Осборн-то сразу меня понял. Спрашивает:

«Поможете нам, если мы вам поможем?»

Всегда надо делать вид, что ты в помощи не нуждаешься:

«А вы сообщите мне, если наш друг сначала позвонит вам?» — спрашиваю.

Теперь Осборн завис, тоже думает.

«Что, теперь вам позвонили? — не удержался я. — Так чем вы можете быть полезны? Если не нам, то хотя бы нашему другу?»

«Это моя страна. Если он сначала выйдет на меня, я обеспечу его безопасность».

Каким-то бессмысленным становится разговор. Тогда закончим его эффектно.

«Это мы уже видели», — набрал я и вышел из чата.

И что это мне дало? Уверенность, что Мохов пока с англичанами не связался. Уже хорошо, хоть какая-то отсрочка. И, похоже, Осборн и в самом деле предполагает, что я американец, то есть работаю на ФБР или ЦРУ. Во всяком случае, в связях с Конторой он меня не подозревает. Значит, с покушением на Мохова не связывает и, соответственно, МИ-5 активно искать меня не станет. Тоже небольшое, но облегчение.

Теперь что узнал от меня Осборн? Что Мохова спасли его американские коллеги. Что тем не менее он еще не с ними, пока думает. Плюс у Осборна должно остаться ощущение, что на самом деле я в любой момент могу связаться с Моховым, только не хочу давить на него.

Сейчас Осборн со своими сотрудниками так же, как и я, внимательно изучает наше осторожное взаимное прощупывание. Вопрос, который у них точно возникнет: зачем, если я знаю, как найти Мохова, я с этим вопросом звонил вчера его сыну? Думаю, что мои британские коллеги логически могут прийти к такому выводу. Вчера американцы, то есть я, действительно не знали, где скрывается перебежчик и как его обнаружить. Однако сегодня, когда мы спасли, а затем якобы отпустили Мохова, он оставил мне свои координаты.

Еще один важный вопрос, который они себе задают: как я оказался на месте встречи? Вариант первый: я Мохова подстраховывал. Я ведь и сам утром был уверен, что он непременно позаботится о том, чтобы защитить свои тылы. Вот Мохов якобы и обратился к знакомому американцу. И он мог бы и не уточнять, с кем он собирается встречаться. Просто попросил надежного человека быть у кладбища в определенное время и вмешаться, если что-то пойдет не так. Могло быть так? Могло.

Второй вариант. Благодаря разыгранной мною комбинации — хотя вряд ли они назовут ее так же, «камень в осиное гнездо», — мне удалось подключиться к их суперсекретной связи и таким образом отслеживать их действия. Осборн же сообщил по телефону своему начальнику и время, и место встречи. Тогда на подстраховку Мохова я отправился по собственной инициативе. В результате никем не предвиденных событий я не только спас ценнейшего источника, но и сумел первым сделать ему выгодное предложение. Так что теперь Мохов думает, вернуться ли ему в знакомые места или попытать счастья за дальними морями.

Третий вопрос, над которым ломают себе голову уже все, и англичане, и я сам. Каким образом о месте и времени встречи с Моховым узнали киллеры? Могли специально подготовленные люди из Конторы точно так же, как и я, подключиться к мобильному Осборна? Почему бы и нет? Так что это одна рабочая гипотеза. А вторая — и Осборн со своим шефом упоминали «непонятные вещи», и наш разговор с Эсквайром тому подтверждение — у Конторы в МИ-5 есть свой человек.

И этот человек сейчас работал на то, к чему стремился и я сам — остановить Мохова. Не вмешайся я сегодня, повинуясь внезапному порыву, перебежчик был бы мертв, прежде чем начал говорить. И я, и сотни других людей из Конторы уже вздохнули бы с облегчением и вернулись к нормальной жизни. Я бы завтра мог возвращаться в Нью-Йорк. И чтобы прийти к этому результату, мне даже пальцем не нужно было шевелить. А теперь, получалось, мы с Конторой и с лондонской резидентурой оказались по разные стороны баррикады.

Ну, почему я такой? Где там мой Данте?

9

Радж все это время то выходил из комнаты, то возвращался, поглядывая на меня с некоторой озабоченностью. С индусами нужно держать ухо востро. У меня во время моего последнего приключения в Индии не раз возникало подозрение, что для них читать чужие мысли так же просто, как, скажем, отличить голодного человека от сытого.

И действительно, в какой-то момент моих мучительных раздумий, когда я поднял на него взгляд, Радж вдруг решительно сказал:

— И не думай. Тебе в твоем состоянии нельзя.

Ну, нельзя, так нельзя. Он же мне что-то вколол, ему лучше знать.