Всю жизнь я верил только в электричество - Станислав Борисович Малозёмов

Темнеет в степи почти мгновенно. Отъезжали мы от пастбища ещё в начале сумерек, а как только выскочили на дорогу – хоть свет включай. Двигались мы медленно. Но не потому, что дорога не нравилась. Просто дядя Вася расслабился и  откинулся на спинку. Левую руку он небрежно бросил за окно и она болталась на кочках отдельно от дядиного тела, которое хоть и в размазанном по сиденью виде, но машиной управляло как положено. Дальний свет фар вынимал из длинного светлого куска дороги всё, что на дороге валялось, ползло по ней или бежало. Мы проехали старую, лохматую от пробега в спущенном виде шину, валявшуюся справа от колеи. Потом пошли вперемежку большие и маленькие болты, пружины, гайки и куски металлические неизвестно от чего. Днём, да ещё на скорости, ничего на пути в глаза не бросается. Разве что бревно поперек дороги или глубокая яма. Бревну в степи взяться неоткуда, а ямы большие автоматически огибались вокруг по чуть заметному следу на траве.

– Вон, гляди, ящерица большая от нас удирает, ищет место, чтобы из-под фар вильнуть в темень, – дядя показал пальцем метров на десять вперед.

Там по правой колее набирала скорость длинная, похожая на змею с ногами,  ящерица. Ноги она переставляла так быстро, что, казалось, будто и не ноги у неё, а маленькие колеса. Под лучом правой фары спина её переливалась зеленовато-голубыми  блёстками, а на голове виднелось темное коричневатое пятно.

– А ты знаешь, как её зовут? – Я выглянул из окна на дорогу. Ящерица пробежала ещё метров двадцать и, резко вильнув длинным в тёмных узорах хвостом, выпрыгнула из луча в мрачную траву.

– То ли Батон, – зевая вспоминал дядя Вася,–  то ли Гегемон… А, может, вообще Гематоген. Ну, не знаю точно. Помню, что с буквы «Г» начинается.

Под фарами мелькнула большая бежевая мышь. Просто перебежала дорогу. А ещё через полчаса мы поймали в луч гадюку, которая почему-то ползла в нашу сторону, на свет, но потом моментально соскользнула с дороги. И уже на подъезде к стоянке, где нас ждали две машины с коровами в кузове и дядей Лёней с дядей Валерой в кабинах, в свет фар ворвалась здоровенная птица. Она выпорхнула прямо из-за кабины вперед, туда, где было светло.

У неё был хвост веером из блестящих тёмных перьев и длинные широкие крылья посветлее хвоста, которыми она делала редкие и глубокие взмахи.

– Сова это?– спросил я.

– Филин. – Дядя Вася проводил птицу уважительным взглядом. Тут Кызыл-Кумы рядом. Пустыня. Слева от нас и ниже. Переночуем, я тебя на самый край её отвезу. Вглубь не поедем. Да и далеко ехать. Почти до Туркмении. А филин с этого края пустыни залетел на охоту. Потом обратно пойдет на своё гнездовье. Они на одном месте по пять-десять лет живут.

Впереди на обочине стояли две машины. Коровы в кузовах, высоко огороженных толстыми жердями, спали стоя. Шофера сидели на траве перед белыми, вдвое сложенными скатерками, пили что-то из кружек и ели яйца с зеленым луком. Посреди скатерти стояла большая алюминиевая тарелка с нарезанным сушеным и подкопченным  мясом. Так у нас во Владимировке хранили мясо долго, не имея редких по тем временам холодильников.

  Мы прижались носом к последнему грузовику, выключили движок, свет,          и пошли  к белой скатерти. Навалившаяся прохладная ночь освещалась метров на пятнадцать в диаметре большой керосиновой лампой, очень похожей на старинный уличный керосиновый фонарь. Я такой видел в кино

про революционный Петроград.

– Поужинали, Валера?– дядя Вася сел возле фонаря и сказал мне:  – Там за моим сиденьем сумка и бидончик. На тебе Жучок и принеси. Я взял фонарик и, сжимая-отпуская нижнюю ручку на пружине, добывал из него довольно яркий свет. Нашел все, что надо было и с трудом приволок  сумку и бидон к скатерти.

Ели мы почти час. Лениво, неторопливо. Спешить было некуда, еды навалом, впереди ночь, вокруг фонаря колпак из черного неба, свисающего со всех сторон до земли. Звёзды и луна были отгорожены от нас яркостью керосинового чудо-фонаря, да и темень вокруг не пугала неизвестностью по той же причине. Свет этой чадящей вонючим дымком лампы и темноту делал мягкой, полупрозрачной.

– Вы уже сидели, когда темнеть начало? – спросил шоферов дядя Вася, протягивая мне кусок круглого домашнего хлеба, на котором лежал толстый  шмат мяса, луковое перо и огурец.

– Ну, – ответил дядя Лёня, запивая хлеб и лук квасом.

– Не было сегодня огней, Вась. – ответил за товарища дядя Валера. Специально лампаду не жгли. Головами вертели. Не было в этот раз.

– А помнишь, в прошлом году вон оттуда, где холмы и озера глубокие, на востоке получается, три шара поднялись? Два красных, а третий с голубым отливом. И пошли над землёй в сторону Арала. Колышатся, дрожат. А внутри у них что-то переливается и крутится. И, главное, непонятно – близко они к нам или далеко в стороне.

-Ага! – вставил дядя Лёня, с трудом перекусывая сушеное мясо. – А потом они – бац, и под землю провалились. Прямо посреди степи. Там ни ям нет, ни воды.

– А, точно! – дядя Вася посмотрел на меня. Я сидел с открытым ртом и вертел головой то на дядю Валеру, то на дядю Лёню. – И неожиданно вылетели вон там, правее километров на двадцать. Да вертикально вверх с бешеной скоростью. Там под звездами и пропали. Слились с ними как будто.

– Ну да, тут, в тургайских местах, чудес всяких не пересчитаешь. Вечный грузовик с мёртвым шофером так и мотается по пустыне, да по степи. Где его только ни встречали наши мужики. – Дядя Валера допил квас и вытер губы скатертью. – ЗиС-5. Военного выпуска ещё. И, главное, никто остановить его не может. Один наш его обогнал и поперек дороги встал. Перегородил путь. Выскакивает – и к этому ЗиСу бегом с монтировкой. А никакой машины нет. Пусто. А след есть. Свежий, как молоко парное. Ну, он там натурально в штаны наложил и заикался пару месяцев. Страшное дело!

Мне стало жутко. Я машинально прислонился к Дяде Васе, взял его за руку и посмотрел ему в глаза. Он тоже мельком глянул на меня. После чего вставил своё увесистое слово.

– Это ладно. Вот грузовик этот однажды, лет пять назад, за мной шел. След в след. Отставал метров на пятьдесят. Но я в боковое и заднее зеркала всё видел. Да, ЗиС-5. Краска облезла почти вся на железе и на дереве. Фары включены. И сигналит мне. Ну, вроде намекает – давай, тормози! Я гляжу, а за рулем скелет сидит. В фуражке военной. Китель на нем офицерский, но полностью расстегнутый.