Украденная семья (СИ) - Дали Мила

— Только не забывай Адам, — слабо шепчу, — я не игрушка… сломалась — починил…

— Никогда не забуду.

С рыком и дикой потребностью отвечает, нетерпеливо ощупывая мои плечи. Замираю душой и телом, когда пальцы Адама захватывают края моего белья, искусно и медленно стягивают, вызывая по коже приятные токи наслаждения. Ажурная ткань скользит по телу, щекочет, задерживается на согнутых коленях, а после натягивается и с треском летит в сторону.

Я вздрагиваю, ощущая на себе голодный и внимательный взгляд Адама. Да, я не вижу мужчину, но все чувствую. Он смотрит, изучает, довольствуется своим превосходством ведь сегодняшняя ночь по его правилам. Лютольф будет управлять, делать со мной то, о чем другие и подумать стесняются. Я разрешаю Адаму дотрагиваться моих ног, касаться выше, растворяясь без остатка в его власти и порочных движениях.

До боли я напрягаю связанные руки, ощущая Адама слишком близко. Не сдерживаю стона, когда дыхание Лютольфа учащается, теплыми волнами окутывая мое лицо. Господи. Вспыхиваю, стыдливо краснею, слыша, как громко скрипит под нами кровать и пошатывается. Деревянные ножки стучат об паркет от ярых движений Адама.

— Все хорошо, Юль, здесь качественная шумоизоляция.

— Ты губишь меня, Адам.

— А может, наоборот? Это путь к твоему спокойствию?

— Сомневаюсь…

— Сомневаться будешь завтра… я хочу поцеловать тебя.

Наши губы снова сливаются в единый водоворот огня. Снимаю все моральные запреты, ведь не осталось места на теле, которое не приласкал бы Адам. Лютольф и сам возбужден словно зверь.

Теряю счет времени и чувствую, как шелковая простыня намокает от жара моего тела. Устаю, запыхаюсь. Шарф натирает мои запястья, наверное, будут кровоподтеки, от того насколько сильно дергаю изголовье кровати, но черт возьми я счастлива. По крайней мере, сейчас.

Содрогаюсь, кусаю губы, когда Адам останавливается. Молчу, он тоже. Понимаю, что после этой паузы будет что-то невероятное и до умопомрачения волшебное.

Впиваюсь ногтями себе в ладони, кричу. Под закрытыми повязкой глазами я все равно вижу яркие вспышки и… небо, искрящееся миллиардами драгоценных алмазов. Я чувствую себя хрупким мотыльком, которого нанизывают на острую булавку…

Адам присваивает меня себе долго. Твердо и мощно.

— Тебе нравится?

На глазах выступают слезы от блаженства, повелевающего тона Лютольфа. Адам будто высек мое тело заново, разнес душу в хлам, забрал все, что я могла испытывать и не оставил ничего, кроме удовольствия, своего сорванного хрипа, протяжного как волчий вой в лунную ночь. Неконтролируемых сжатий его рук на моей талии, крепких настолько что, кажется, я уже не принадлежу себе, а ему — вероломному похитителю и… оригиналу бывшего мужа.

Вслепую аккуратно убираю ногу с плеча Адама, все еще продолжая биться в экстазе. Я ничего даже тенью похожего на это не ощущала в браке с Вадимом.

Лютольф целует мою щиколотку а, после отстраняясь, валится рядом на кровать.

— Освободишь меня? — шевелю затекшими руками.

Адам сначала снимает галстук с глаз. Первые мгновенья щурюсь, замечаю хищный блеск во взгляде Лютольфа, будто он покорил вершину давно желанную и лакомую, как сочный стейк для огромного льва. Невольно осматриваю тело Адама, вижу капельки пота на его груди.

Смущенно улыбаюсь, прячу глаза под ресницами. Адам тянется к моим рукам, зубами послабляет узел, лично растирает и массирует запястья. Свернувшись клубком, укладываюсь подле, еще несмело дотрагиваюсь живота Адама.

— Пообещай, нет, поклянись, что не обидишь! Не отберешь у меня дочь…

Я говорю и, прижавшись к Адаму, слышу насколько ускорился его пульс. Ему не все равно, хотя внешне на Лютольфе по-прежнему хладнокровная маска.

— Почему я должен отнимать Алиску? Не в каменном веке живем.

— Потому что она!.. — от волнения подскакиваю, усаживаюсь, подогнув под себя коленки, — неважно…

— Алиса мне родная. Так? — в упор пялится и ждет ответа. Быстро моргаю и слова выдавить не могу, язык точно парализовало. — Не трудись, я уже взял пробу на анализ ДНК.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Как страшный приговор разносится голос Адама. То ли икаю, то ли хочу заныть, но Лютольф резко обхватывает мою руку и возвращает в объятья.

Продолжает:

— Даже если так, я знаю, насколько Алиска тебя любит, Юль, как я могу лишить ее матери?

— Вдруг ты захочешь, чтобы Алису удочерила одна из твоих пассий? Не думаю, что ты имеешь проблемы с женщинами.

— Я разборчив в связях и предпочитаю все самое лучшее.

— Ооо… значит, я “самая лучшая”?

Кажется, от переизбытка эмоций у меня снесло крышу, поэтому я приподнимаюсь, облокачиваюсь на подушку и растекаюсь в наглющей улыбке, взгляда не свожу с темно-карих глаз Адама.

Глава 17

— Теоретически ты претендуешь на это место, — по-деловому отвечает Адам.

Я продолжаю наглеть, ведь после того, что между нами было Лютольф просто обязан предложить мне руку и сердце, а если серьезно, то:

— И практически тоже! — изящно вытягиваю шею, отстранив ладонь от Адама, провожу кончиками пальцев по своей груди, — взгляни. Я же красивая, умная, отличная хозяйка, между прочим! Я не виновата, что Хельга не дает мне распоряжаться на кухне. Я прекрасно готовлю борщ и второе. Все, кроме десертов! Последний раз испекла Черепаху… и там кружочки получились каменные… прибить можно. Но это же не самое главное?

— Конечно, нет, — снисходительно улыбается Адам и, перехватив мою руку, целует в запястье, внимательно рассматривает изгиб и словно залипает. — А, вообще, мы по своей природе все эгоисты Юль. Любовь — понятие абстрактное. И любят не за красоту или достоинства, а за чувство. Что мы чувствуем, находясь рядом с человеком, кем себя представляем.

Философские рассуждения Лютольфа против моего мнения как земля и небо, однако, не спорю, а кокетливо любопытничаю, дотрагиваясь колкой щеки Адама. Пользуюсь моментом, ведь разговорчики после интима святое дело. Нравятся они Лютольфу или нет.

— А что ты ощущаешь рядом со мной? Ну… — заигрываю и теряю все границы дозволенного. Щекочу Адама, но мои жесты не вызывают у мужчины смеха. Кремень. — Скажиии… скажи, скажи, скажи!

Лютольф выдержано и хладнокровно терпит нападки. Обездвиживает мою ладонь, сомкнув ее в своей руке.

— Стабильность Юль. Если наши чувства окажутся взаимными, то я буду уверен, что ты не предашь, не подставишь. Я помню, как ты защищала Вадима, пока сама не убедилась в его сути. Таких девушек мало и они подобны золоту.

— Ни фига себе…гладко стелишь…

— Синицына!

— Ладно-ладно! Чего ругаться сразу?

Быстренько закрываю рот. Адам лежит на спине и буравит потолок глазами.

— Хотя… эстетический облик тоже имеет вес, но не первостепенный.

— Значит, хороша все-таки? Да? Хороша или нет? Почему молчишь?

— Хороша. Иди ко мне, — возвращаюсь в теплые объятия Адама. — Я когда-то говорил, что собираюсь устроить банкет в честь моего освобождения от грозящего суда, так вот, планы не изменились. В пятницу организую праздник. Будешь сопровождать меня Юль? — мягко поглаживает по волосам, точно сменяет гнев на милость, — только не в качестве супруги Вадима, а моей женщины?

Ох. На несколько секунд теряюсь, языком пошевелить не могу. Мне особого труда не составляло притворяться перед людьми, что Адам мой муж, но сейчас все иначе.

Как отреагирует мама на двойника своего зятя? Друзья, коллеги. А дочь? Господи. Как объяснить пятилетнему ребенку о настоящем отце и не испортить психику? Или я буду спутницей Лютольфа только на один вечер? Так много вопросов крутится в голове, но я…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Согласна.

— Отлично.

Признаться, устала. Поэтому нахожу в себе сил лишь для того чтобы поднять зад с постели, лично убедиться в комфорте и безопасности Алиски. Дочь уже спит, посапывая в подушку и мне пора. Я выхожу из детской, туже запахнув халат, ступаю обратно в комнату.

— Юль, мне завтра с утра нужно отъехать по делам.