Обязательственное право - Фридрих Карл фон Савиньи

Представленное объяснение приведенного текста и в особенности выражение exceptio justa необходимо еще подкрепить и дополнить исследованием других сходных по содержанию текстов. Говорится, что actio (иск) может быть justa (основана на праве), но при данных обстоятельствах iniqua; тогда иск отвергается различными эксцепциями (exceptiones)[219].

Есть выражения, еще ближе подходящие к нашему тексту: exceptio могла быть prima facie justa, но в то же время iniqua; в этом случае она могла быть отвергнута через replicatio[220]. То же самое и в тех же выражениях повторяется далее при дупликах и трипликах[221]. Эти места, подобно приведенному, говорят об exceptio justa, не согласной с jus gentium (iniqua ab aequitate naturali abhorrens). Таким образом, предыдущее замечание необходимо только дополнить следующим. Хотя во всех подобных случаях наряду с действительным jus exceptionis должна существовать naturalis obligatio, но они различаются тем, что в некоторых случаях exceptio парализуется репликою[222], а в других нет. Так, например, exceptio Sc. Macedoniani, rei judicatae и т. д. не парализуется репликою потому, что она основана на предписаниях положительного права, цель которых и состоит именно в том, чтобы иск непременно был парализован эксцепциею[223].

Мы уже заметили, что Sc. Vellejani составляет исключение из этого принципа в том отношении, что, будучи по природе своей положительным и чуждым jus gentium, как и exceptio Sc. Macedoniani, он не допускает, однако, существования naturalis obligatio[224]. Очевидно, что защита женщин, желавших принимать на себя страх за чужое имущество (intercessio), казалась недостаточною, без отрицания также и всех последствий поручительства, косвенно связанных с naturalis obligatio. И вот создали для этого исключительного случая, так сказать, искусственную naturalis aequitas[225]; и, как ни казалось странным такое состояние с первого взгляда, в сущности последствия его одинаковы с недопущением запретительными законами приложения jus gentium к частным случаям (§ 7, t, u; § 12, р).

Далее, нужно еще исследовать, каким техническим выражением могут быть отличаемы обязательства упомянутой категории от других. Есть одно такое выражение, inanis obligatio. Так в особенности называется стипуляция, основанная на безнравственном мотиве, в том смысле, что она вполне парализуется посредством doli exceptio[226]; точно так же и поручительство женщины, которому противопоставляется exceptio Sc. Vellejani[227].

Некоторые употребляют в этом случае название inefficax obligatio, но в смысле термина выражение это должно быть отвергнуто. Правда, так один раз названа стипуляция, которой противопоставляется doli exceptio, и тогда случай этот действительно подходил бы к рассматриваемому нами[228], но таким же выражением обозначается и условная стипуляция, когда условие стало невозможным[229], а этот случай никоим образом не может относиться к нашему вопросу, потому что здесь обязательство совершенно ничтожно, как если бы его никогда не существовало. Впрочем, выражение это не приложимо к нашему случаю, в особенности потому, что во многих местах иск, возникший из стипуляции, которому противопоставляется pacti или doli, или metus exceptio, называется efficax actio[230], очевидно, в том смысле, что иск, сам по себе основательный, парализуется только per exceptionem. Выражения efficax и inefficax обозначают, следовательно, действительность или недействительность в известном отношении, вовсе не разрешая вопроса об основании или степени действительности или недействительности. Совершенно в том же неопределенном смысле выражение inefficax употребляют и для обозначения других юридических понятий, например, inefficax traditio, decretum, sententia, pactum, legatum, ademtio.

Д он елл обозначает случаи, о которых мы говорим, выражением obligatio sine re[231], очевидно, по аналогии с bonorum possessio sine re. Источники не дают нам права принять и это выражение в техническом смысле, но сближение с другими юридическими институтами, на которое указывает это выражение, уместно и выясняет дело.

Наконец, необходимо ближе определить юридические отношения, вытекающие из обязательств рассматриваемой категории.

Так как иск исключается здесь посредством эксцепции, и в то же время не существует naturalis obligatio, то можно было бы подумать, что обязательства эти должны стать на одну линию с абсолютно ничтожными. Однако они отличаются от последних следующими признаками, благодаря которым и могут получить случайно известную степень действительности.

Во-первых, эти эксцепции основаны, подобно другим, на праве известного лица; следовательно, никаким образом не могут служить опорою для другого лица, если оно не состоит в юридических отношениях с первым.

Во-вторых, они основываются всегда на самостоятельном праве, которое развивается и прекращается независимо от обязательства; в последнем случае первоначальное обязательство является вполне действительным как право исковое[232].

Наконец, в-третьих, исковое обязательство могло получить полную действительность потому, что претор не вставил эксцепции в формулу, если при том иск был такого свойства, что судья не имел права собственною властью принять во внимание эксцепции.

Так или иначе, но обстоятельства, вследствие которых подобное обязательство может стать впоследствии действительным, совершенно случайны и чужды его существу. Таким образом, inanis obligatio равносильна ничтожному обязательству между лицами, первоначально его заключившими[233].

§ 14

II. Виды обязательств. Civilis и naturalis obligatio. Действующее право

В заключение нам остается исследовать положение naturalis obligatio в действующем праве.

Выше, при изложении частных вопросов, мы видели уже, что предмет этот породил множество заблуждений у новейших писателей. Но еще вреднее были ложные принципы, господствовавшие в этой области прежде и потерявшие значение только в новейшее время.

Сюда относится, во-первых, воззрение, приписывавшее всякой обязанности, возникающей из права естественного, полную силу и в области гражданского права, если только эта обязанность прямо не противоречила положительному праву или не ослаблялась им в своей действительности. Воззрение это основывалось на полном незнакомстве с римским понятием о jus gentium (в связи с naturalis ratio). Последнее римляне считали также положительным правом, отличающимся от jus civile по чисто историческим причинам.

Затем укажем на другого рода воззрение, часто, впрочем, совпадающее с предыдущим. Это теории нравственных обязательств (обязанности совести), которым закон иногда по произволу давал силу юридических[234].

Значение изложенной теории должно быть признано в общих чертах и в новейшем праве, хотя большая часть приведенных выше случаев сделалась неприменимою по разным причинам[235].

Неформальный договор (№ 1) не может более считаться источником простой naturalis obligatio, потому что в действующем праве, как мы увидим ниже, он имеет иск. Юридические отношения, обусловленные рабством (№ 3, 4), потеряли для нас значение, как и наказание из jus iniquum (№ 12) – мера, тесно связанная с римским государственным устройством. Capitis deminutio со всеми ее осо бенными последствиями (№ 8) и процессуальная давность (№ 11) вышли из употребления еще при Юстиниане.

Из случаев, существующих и теперь, многие применяются очень редко, а потому имеют небольшое практическое значение.

Важнейшими из них для практики настоящего времени могли бы считаться еще давность личного иска (№ 10) и незаконное освобождение действительного должника (№ 9). Но последний случай уже в римском праве имел весьма ограниченное значение (§ 11). Сверх того, удовлетворительному приложению того и другого препятствуют следующие обстоятельства. Во-первых, многочисленные контроверзы писателей, затрудняющие судей на практике; отсюда необходимость большего, сравнительно с существующим у нас, распространения науки права путем основательного преподавания. Далее, весь этот институт получил весьма жалкий вид вследствие исчезновения многих случаев, между прочим именно тех, которые дали бы naturalis obligatio почетное место, особенно в области бытовой, не юридической. Я говорю о неформальных договорах и об отношениях, вытекающих из рабства, которые благодаря своему частому приложению к действительной жизни были особенно известны и способны к популяризации.

Бросая общий взгляд на все предшествующие замечания, мы находим, что нет никакой необходимости изменять в этом отношении наше общее право[236] законодательным путем, и что от введения всего этого института нельзя ждать никакого важного и благодетельного влияния на практическую жизнь. Даже в области процесса, где законодательная реформа представляется наиболее необходимою и полезною, и здесь едва ли может быть усвоен или сохранен институт римского права. Без сомнения и в этом случае для обеспечения в практике однообразия получат предпочтение нормы более простые и легче распознаваемые.

Более важный случай применения римской naturalis obligatio, заслуживающий и теперь еще самого серьезного внимания, представляется в неформальном договоре, хотя не в области общего права, так как мы уже заметили, что особенный характер nudum pactum, в противоположность стипуляции, потерял для нас значение, но там, где новое законодательство требует от договоров положительной формы – обстоятельство возможное как в странах, где всецело действует римское право, так и в странах, где оно потеряло силу. В этом-то случае и является настоятельная необходимость внимательного исследования и точного определения последствий несоблюдения предписанной формы, и для этой цели можно было бы с успехом воспользоваться учением о naturalis obligatio, развитым в римском праве, и прийти к удовлетворительному разрешению вопроса. Во всяком случае, независимо от того, будут ли удержаны те правила или заменены другими, необходимо дать себе отчет в той практической потребности, которая требует удовлетворения. Если вопрос о последствиях несоблюдения формы остается нерешенным, или если закон изобилует отдельными предписаниями, не только не связанными между собой, но даже противоречащими друг другу, жалкое положение практики неизбежно. Судьи, предоставленные самим себе, принуждены будут обращаться за помощью к писателям по общему праву, случайно попавшим им под руку, и волей-неволей следовать указанным выше ложным воззрениям на римское учение о naturalis obligatio.