Категории
Самые читаемые
ChitatKnigi.com » 🟠Проза » Современная проза » Когда объявят лот 49 - Томас Пинчон

Когда объявят лот 49 - Томас Пинчон

Читать онлайн Когда объявят лот 49 - Томас Пинчон
1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 33
Перейти на страницу:

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать

Эдипа наблюдала, как он ворочается, устраиваясь на матрасе поудобнее. Матрас, набитый памятью. Папка номер один…

— Дай сигарету, Рамирес, — произнес моряк. — Я знаю, у тебя есть.

Неужели, наконец, сегодня?

— Рамирес! — восликнула она. Артритик повернул к ней голову на проржавевшей шее. — Ведь он сейчас умрет, — сказала Эдипа.

— Все умрут, — сказал Рамирес.

Ей припомнился Джон Нефастис, его рассуждения о Машине и о массовой гибели информации. Произойдет то же самое, когда вспыхнет матрас под моряком — похороны викинга: заложенные в память матраса, закодированные годы бесполезности, преждевременные смерти, самобичевания, разложение надежд, все, что дремлет в нем, прекратит существование навеки. Эдипа изумленно уставилась на эту вещь. Будто открыла новый необратимый процесс. Размышляя, она удивлялась, сколько же всего может затеряться в мире — даже галлюцинации этого моряка, от которых и следа не останется. Она держала его и чувствовала, что он страдает DT. За этой аббревиатурой крылась метафора delirium tremens, белая горячка, трепещущая земля, невспаханная плужным лемехом сознания. Святой, чья вода может гореть в лампадах; ясновидящий, чье забытье — дыхание Бога; параноик, для которого все организовано — в сферах приятных или же устрашающих — вокруг его собственного жизненного ритма; играющий образами мечтатель — он исследует древние зловонные шахты и тоннели истины: все они подразумевают особую значимость слова — или того, что в настоящий момент сойдет за слово, — они служат амортизаторами, защищая нас. Следовательно, метафора — это выпад в сторону как истины, так и лжи, в зависимости от того, где вы сейчас — внутри в безопасности, или же снаружи в затерянности. Эдипа понятия не имела, где она теперь. Трепещущая, подобная пустой виниловой болванке, она почувствовала, будто иголка скользнула в сторону, продираясь со скрипом сквозь дорожки лет, и вновь услышала серьезный высокий голос ее второй или третьей университетской любви — Рэя Глозинга, который, без конца повторяя «значит» и синкопированно касаясь кончиком языка пломбы, ныл про алгебру и начала анализа; «dt» — спаси Боже этого татурованного старика — означает еще и производную по времени, убывающе малый временной интервал, в котором каждому изменению суждено предстать, наконец, тем, чем оно является на самом деле, когда не может более маскироваться под нечто безобидное — под среднюю величину, например; когда скорость сосредотачивается в налетающей частице, пускай частица и замерла на лету, когда смерть сосредотачивается в клетке, пускай даже клетку рассматривают в самом разгаре ее жизни. Эдипа знала, что моряк видывал миры, не видимые никому, — хотя бы потому, что существовала на свете эта высокая магия игры низкими образами, и припадки DT должны давать доступ к dt спектров неизвестного нам солнца — музыка, чьи ноты — лишь арктическое одиночество и страх. Но Эдипа ничего не ведала о том, что могло бы спасти эти миры, или этого старика. Она попрощалась, спустилась по лестнице и направилась, куда он велел. Целый час она рыскала среди навсегда лишенных солнца оснований автомоста, находя там лишь пьянчуг, бродяг, обычных прохожих, педерастов, проституток, психов, но никаких потайных почтовых ящиков. В конце концов, в одном из самых темных мест она увидела бачок с качающейся трапециедальной крышкой — в такие обычно выбрасывают мусор; старый зеленый бачок, около четырех футов высотой. На качающейся части от руки было выведено В.Т.О.Р. Ей пришлось вглядываться, чтобы заметить между буквами точки.

Эдипа присела в тени опоры. Она, похоже, вздремнула. Очнувшись, увидела парнишку, опускающего в бачок связку писем. Эдипа подошла и опустила письмо моряка, потом снова спряталась и стала ждать. Ближе к полудню показался юный пьяница с мешком; он отпер и отодвинул пластинку с боку бачка и вытащил письма. Эдипа подождала, пока он отойдет и двинулась следом. Похвалив себя за то, что догадалась, по крайней мере, надеть туфли без каблуков. Почтальон повел ее через Маркет и далее, в сторону муниципалитета. На улочке рядом с откровенно убогим зданием Общественного центра, заразившейся его серостью, он встретился с другим посыльным, и они обменялись мешками. Эдипа решила продолжать слежку за тем, кого уже вела. Она шла за ним всю дорогу через замусоренный, путаный, шумный Маркет, по Первой улице до автостанции, где он купил билет до Окленда. Эдипа последовала его примеру.

Оставив позади мост, они въехали в огромную пустоту оклендского послеполуденного слепящего блеска. Ландшафт потерял всякое разнообразие. Почтальон вышел в неизвестном Эдипе районе. Она следовала за ним часами по улицам, чьих названий не знала, по магистралям, которые убивали ее, несмотря на час дневной дремоты; они заходили в глухие закоулки, поднимались по длинным горным дорогам, плотно уставленным двух- и трехспаленными домами, чьи ослепшие окна не отражали ничего, кроме солнца. Понемногу мешок почтальона пустел. В конце концов он влез в автобус до Беркли. Эдипа за ним. Примерно на середине Телеграфа почтальон вылез и повел ее по улице к многоквартирному дому в псевдо-мексиканском стиле. Он ни разу не оглянулся. Тут жил Джон Нефастис. Эдипа вернулась туда, откуда начала, и не могла поверить, что прошло двадцать четыре часа. Всего или уже?

В отеле она застала полный холл глухонемых делегатов в вечерних праздничных шляпах из гофрированной бумаги, по образцу тех меховых китайских коммунистических штучек, что стали популярными во времена корейского конфликта. Все до единого были пьяны, и ее подхватили сразу несколько человек, чтобы отвести на вечеринку в большой танцевальный зал. Она пыталась вырваться из беззвучного жестикулирующего роя, но сил не хватало. Ноги ныли, во рту был мерзкий привкус. Хлынувшая в танцевальный зал волна внесла туда и Эдипу, а там ее подхватил за талию миловидный юноша в пиджаке из харрисовского твида и закружил в вальсе сквозь шуршащее, шаркающее молчание, под огромной незажженной люстрой. Каждая пара танцевала под то, что звучало в голове у ведущего партнера: танго, тустеп, босса-нову, слоп. Интересно, пришло Эдипе в голову, — как скоро столкновения станут серьезной помехой? Ведь они неизбежны. Единственный выход — если вдруг упорядочится этот немыслимый порядок музыки, множество ритмов, все тональности сразу, хореография, в которой каждая пара легко срабатывалась. Они слышали нечто каким-то дополнительным чувством, атрофированном у Эдипы. Она танцевала, ведомая партнером, обмякшая в объятиях юного немого, и ждала, когда же пары начнут сталкиваться. Но все шло, как прежде. Не чувствуя ни единого прикосновения, кроме рук своего партнера, она протанцевала полчаса, пока, по какому-то таинственному соглашению, не наступил перерыв. Хесус Аррабаль назвал бы это анархистским чудом. Эдипа, не имеющая для этого феномена слов, чувствовала себя деморализованной. Она сделала реверанс и убежала.

На следующий день, проспав двенадцать часов кряду без достойных упоминания сновидений, Эдипа выписалась из отеля и поехала по перешейку в Киннерет. По дороге у нее было достаточно времени, чтобы поразмыслить о вчерашнем дне, и она решила посетить своего аналитика, доктора Хилариуса, все ему рассказать. Может, она попала в холодные, не ведающие пота клещи некоего психоза? Она убедилась собственными глазами в существовании системы ВТОР: видела двух ВТОР-почтальонов, ВТОР-ящик, ВТОР-марки, ВТОР-штампы. А образ почтового рожка с сурдинкой буквально наводнял собой побережье Залива. И все же ей хотелось, чтобы это оказалось фантазией — естественным результатом ее обид, потребностей или двойных порций вечернего алкоголя. Ей хотелось, чтобы Хилариус сказал ей: ты слегка свихнулась, тебе нужен отдых, и нет никакого Тристеро. И еще ей хотелось знать — почему в вероятности существования Тристеро ей видится угроза для себя.

Вскоре после заката она въехала на аллею возле клиники Хилариуса. Свет в офисе, похоже, не горел. Ветви эвкалипта колыхались в воздушном потоке, который струился с гор, влекомый вечерним морем. Она дошла до середины вымощенной плитами дорожки, когда мимо уха, напугав ее до смерти, прожужжало какое-то насекомое, и тут же прозвучал выстрел. Это не насекомое, — подумала Эдипа и, услышав еще один выстрел, поняла в чем дело. В увядающем свете сумерек она была прекрасной мишенью; единственный возможный путь лежал к клинике. Эдипа бросилась к стеклянным дверям, но обнаружила их запертыми, а холл внутри — темным. Рядом с клумбой она нашла камень и запустила им в одну из дверей. Камень отскочил. Она принялась искать другой, но тут внутри появилась белая фигура — порхая, фигура подбежала к двери и отперла ее. Эдипа узнала Хельгу Бламм, ассистентку Хилариуса.

— Быстрее! — протараторила она, и Эдипа проскользнула внутрь. Женщина была на грани истерики.

1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 33
Перейти на страницу:
Открыть боковую панель
Комментарии
Настя
Настя 08.12.2024 - 03:18
Прочла с удовольствием. Необычный сюжет с замечательной концовкой
Марина
Марина 08.12.2024 - 02:13
Не могу понять, где продолжение... Очень интересная история, хочется прочесть далее
Мприна
Мприна 08.12.2024 - 01:05
Эх, а где же продолжение?
Анна
Анна 07.12.2024 - 00:27
Какая прелестная история! Кратко, ярко, захватывающе.
Любава
Любава 25.11.2024 - 01:44
Редко встретишь большое количество эротических сцен в одной истории. Здесь достаточно 🔥 Прочла с огромным удовольствием 😈