Школа опричников. - Бражнев Александр.

– Теперь мы поговорим на основную нашу тему. На наше отделение дана разверстка: выделить одного человека из оперативного состава для отправки в специальную командировку в Западную Украину. На основании приказа товарища Берии и решения товарища Сталина мы должны провести чистку в Западной Украине и Белоруссии от враждебного нам элемента. Поляки за 30 лет своего господства навязали нашим братьям по классу, украинцам и белорусам, свою культуру, обычаи и многое другое, что социалистическому строю неподходяще. Большая часть населения недовольна советской властью, поэтому мы должны смирить их и заставить полюбить нас и наши законы. Я думаю, что вы от выполнения такой почетной задачи не откажетесь. Кроме того, вы – молодой работник, недавно окончивший школу государственной безопасности, на практической работе были очень мало и подкрепить теорию практикой для вас необходимо. Я решил командировать вас.

Возражать против такой «почетной» задачи было невозможно в наших условиях, следовательно – пришлось «согласиться». Правда, в Западную Украину и Белоруссию мне хотелось поехать не на выполнение «почетной» задачи, а посмотреть на «замученных» братьев и сестер, «освобожденных» от польского ига. У нас говорили, что братья и сестры Западной Украины и Белоруссии никак не похожи на нас. Они замучены поляками, истощены, ходят оборванные, небритые, грязные, ну, в полном смысле – рабы прежних времен. Живут они в землянках, платили непосильные налоги и только благодаря великому Сталину – увидели жизнь. Они живут под солнцем сталинской конституции, самой демократической в мире.

– Сейчас, – продолжал лейтенант Савицкий, – вы сдадите агентурно-осведомительные дела оперуполномоченному, а сами будьте готовы к 21-му часу явиться в Управление НКВД на особое совещание.

Сдать дела мне очень хотелось, потому что встречи с агентурой меня не интересовали: в течение двух месяцев моей работы я познакомился только с 25 процентами состава агентурно-осведомительной сети и вообще я чувствовал, что не сегодня-завтра буду привлечен к ответственности.

К 20 часам дела по агентурно-осведомительной сети были переданы, и в 21 час я уже был в Управлении НКВД, в зале заседаний. На совещании или, вернее, на особом инструктаже, присутствовало до 400 работников НКВД. В зале раздался звонок: это значит – идет начальство.

В зал входит начальник управления НКВД, майор госбезопасности Кувшинов, за ним – начальник отдела кадров и еще человека три его «свиты». Дежурный по залу подал команду для встречи начальства, но начальник рапорта выслушивать не стал, а направился в сопровождении свиты на сцену, где стоял стол, накрытый красным полотнищем и обставленный кругом мягкими креслами. В зале наступила гробовая тишина. После небольшой паузы начальник управления поднимается и произносит речь:

– Товарищи! Мы вас собрали для того, чтобы произвести специальный инструктаж личному составу о методах действий нашей предстоящей работы. На нашу часть выпала ответственнейшая и почетнейшая задача – очистить Западную Украину и Белоруссию от классово чуждого элемента и создать такие условия жизни нашим освобожденным братьям, чтобы они почувствовали полную свободу, чтобы над ними просияли лучи сталинского солнца. Работа для нас предстоит серьезная: по нашим подсчетам, 13 процентов населения должны будем арестовать, т. е. тех, которые пропитались польским духом. А наша задача, как органов пролетарской революции, выбить из них польский дух. На нашу область дана разверстка: командировать 2 000 работников, вместе с работниками милиции. Как видите, цифра немалая, а это значит, что работа предстоит серьезная. По нашим подсчетам – полтора миллиона «с гаком», как говорят украинцы, подлежит аресту. Хочу вас предупредить, что в случае нерадивого выполнения порученного дела мы с вами также «посчитаемся». Если мы приберем к рукам полтора миллиона человек, то от этого революция не пострадает. Мы имеем секретный циркуляр товарища Берии, на основании которого имеем право применять оружие к тем, кто не только вздумает выступить против нас, а даже покоситься на нас – таких можно прикончить на месте, патронов не жалеть на такую сволочь. Окончательный инструктаж вы получите на месте. Завтра вы получаете новое обмундирование и снаряжение, а сейчас – по домам!

Если до момента, когда я выслушал этот «инструктаж», мне и хотелось поехать, посмотреть, как живут «замученные» братья украинцы и белорусы, то после «инструктажа» я понял, что будет происходить с теми братьями и сестрами, над которыми просиял луч «сталинского солнца»…

При выходе из управления я встретился со своим другом по школе, сержантом М., с которым, еще будучи в школе, мы часто делились мнениями, жалея, что попали в эту «почетную» школу чекистов. Мы зашли в ресторан, поужинали, поговорили о предстоящем кошмаре.

– Ну что же, – говорил он, – попал в воронью стаю, каркай по-вороньи…

Пятнадцать эшелонов стояло на запасных путях; выход из вагонов был запрещен, и у дверей стояли дневальные. Правда, дневальные были из числа своих, но выйти все равно было невозможно. Паровозы возле каждого эшелона стояли на парах, и каждую минуту ожидался отъезд.

В 8 часов утра наш эшелон двинулся первым, и на определенной дистанции двигались остальные 14 эшелонов.

7 февраля в два часа ночи мы прибыли на пограничную станцию Волочиск. Специальный наряд пограничных войск НКВД проверил наши командировочные удостоверения, и мы двинулись дальше.

Часа в три – в половине четвертого мы прибыли на новую пограничную польскую станцию – Подволочиск. Все кинулись к окнам, пытаясь рассмотреть в темноте, «как выглядит Польша». Вдалеке светился огонек. Несколько смельчаков открыли окна, выпрыгнули из вагона и добрались до станции. Здесь их интересовал главным образом такой вопрос: «Нельзя ли что-нибудь купить в ”голодной Польше”?»

Оказалось, что на вокзале был буфет, имевший в изобилии разные продукты: здесь продавались французские булки, белый хлеб, колбаса и т. п.

Смельчаки набрали много продуктов и с гордым видом возвращались в вагоны. Когда об этом узнала остальная масса – она также, подстрекаемая голодом, кинулась к дверям, но дневальные не пускали. Тогда начали прыгать через окна, а потом дневальные были сбиты с ног. Голодные люди устремились к буфету: буфет в одну минуту был перевернут вверх тормашками… Продавца затоптали ногами, пассажиры из польских граждан, находившиеся на вокзале с детьми, кричали: «Спасите!» Но кто же в силах спасти, когда рассвирепевшие опричники «гуляют»!.. Было насмерть задавлено несколько человек. Те, которые награбили массу продуктов, начали пробираться к дверям, но к дверям пробраться было невозможно. Тогда начали бить окна, чтобы уйти с награбленной добычей… И вот те, кому не удалось ничего добыть, начали отнимать у награбивших. Поднялась драка. Происходило что-то невероятное…

Наконец, прибыли машины со специальным отрядом пограничных войск НКВД, который долго «наводил порядок».

Часов в 5 утра наш эшелон двинулся дальше. Там, где останавливался наш эшелон, его моментально окружали пограничные войска, и выход из вагонов был невозможен. Окна открывать также было запрещено. К каждому окну был приставлен чекист из среднего командного состава. Буфеты на вокзале были закрыты и охранялись пограничными войсками НКВД.

В 3 часа дня прибыли в город Львов. У дверей вокзала тоже были поставлены часовые из пограничных войск. Выход из строя был запрещен. Нас вывели на привокзальную площадь и объявили, что мы будем следовать в отведенное для нас помещение. Там для нас приготовлены постели и будет доставлена горячая пища. Поэтому надо пройти по городу с веселым видом и головы не вешать…

Но тут произошло нечто неожиданное. Перед нашим приездом во Львове наступила оттепель и пошел дождь. На улицах стояли лужи воды. Мы двигались, как приказало начальство, «с поднятой головой» и с песнями. У кого не болел живот со смеха, когда нас увидели в валенках? Там, где мы проходили, вода была впитана валенками, и после нашего перехода становилось почти сухо.

Началось расквартирование. Дом, в котором нас должны были разместить, был когда-то занят монахинями, а теперь частью освобожден. Нам предоставили комнату на 50 человек с расставленными двухэтажными деревянными кроватями. На каждую кровать было распределено по 4 человека: были предоставлены нам мешки, набитые соломой (вместо матраца), и немного меньшие мешки, с соломой же, вместо подушки.

Выбившиеся из сил от бессонницы и голодные, люди ложились на кровати, укрывшись шинелями. Ночью мы проснулись от ужасного крика и площадной ругани. Оказалось, что кровати не выдерживали тяжести двух человек на «верхних этажах». У многих были разбиты носы в кровь. Все поднялись. На пол ступить босой ногой было невозможно: образовалось озеро воды от валенок.