Газета Завтра 383 (14 2001) - Газета Завтра Газета

— Хочу совершить вместе с вами маленькую экскурсию, показать наше производство, чтобы вы знали, чем можете располагать при проведении операции...

Астрос загадочно улыбнулся, изобразив на своем сияющем лице один из таинственных иероглифов, дающих ключ для прочтения древней криптограммы. Вывел гостей в едва заметную дверь, оставив за собой огнедышащую стоглазую пещеру, в которую со всего мира сносили убитых и изувеченных.

Пространство, где они очутились, казалось бесконечным, не умещалось в стеклянную призму телецентра. Переливалось из объема в объем, меняло направление, кривизну, подчиняясь странной геометрии, напоминавшей структуры городов будущего, созданных архитектором-фантастом. Фантастичность состояла в том, что это объемы, похожие на стеклянные дирижабли, перламутровые раковины, отсеки огромных стальных кораблей, были невидимы снаружи, с многолюдных улиц и площадей, не обнаруживали себя среди останкинских прудов и парков, графских усадеб и православных храмов. Их пространство принадлежало другому, асимметричному миру, вход в который вел сквозь узкую дверцу в кабинете Астроса.

Они оказались перед стеклянной стеной, охраняемой автоматчиками, сквозь которую сверкала, вспыхивала, распускалась электрическими радугами волшебная зала, где, казалось, шел вечный праздник. Вспыхивали фейерверки, взлетали огненные фонтаны, вращались карусели, взрывалась бравурная музыка.

— Это наша игротека. Здесь мы снимаем телевизионные игры, исходя из магической формулы: "Вся наша жизнь — игра!" Астрос, озаренный переливами зала, становился то изумрудно-зеленым, то пурпурно-розовым, то огненно-золотым. Напоминал хамелеона, менявшего окраску, созвучно таинственным, охватывающим его тело эмоциям. — Эти игры, отражающие сущность человеческих начал, мы транслируем в общество, воздействуя на его инстинкты и побуждения.

Множество телекамер, управляемых сосредоточенными операторами, снимали сразу несколько игр. Одна из них, под названием: "Поединок умов", проходила в стеклянном отсеке и состояла в том, что два соперника в разных углах держали во рту длинные, похожие на свирели трубки. Выдували из них разноцветные мыльные пузыри. Один — нежно-голубые, другой — темно-красные. Пузыри множились, не лопались, переливались в лучах. Наполняли комнату до краев, сталкивались, давили один на другой, захватывали в свое мерцающее прозрачное вещество дующих игроков. Душили их, лишали воздуха, погружали в пузырящуюся слюну. Игрок начинал задыхаться, дул что есть силы в трубку, стараясь оттеснить прозрачную, поглощавшую его массу. Выбивался из сил, падал в обморок от удушья, окруженный бессчетными пузырями. А счастливый победитель в изнеможении вырывался из мыльного ада. Как гладиатор, сотрясал кулаками. Под победный марш, весь в разноцветной слизи, получал денежный приз.

Вторая игра называлась "Дантес", и состояла в том, что соперники, выходя на рубеж стрельбы, из длинных трубок, напоминавших оружие африканских пигмеев, с силой выдували легкие дротики, которые летели сквозь лазерные лучи, подсвеченные подобно ночным мотылькам. Вонзались в большой портрет Пушкина, покрытый легкой, пронумерованной сеткой, где каждое попадание — в глаз или в лоб, или в щеку — исчислялось очками. Тот, кто выбивал из Пушкина наибольшее количество очков, нарекался Дантесом, награждался богатым подарком.

Третья игра, "Увод капиталов", была чисто электронной и представляла из себя огромный, во всю стену, электронный лабиринт с запутанными ходами и маршрутами. Лабиринт начинался от стен "Московского банка", включал в себя множество препятствий и ловушек в виде агентов ФСБ, налоговой полиции, таможенного контроля, "Интерпола", подставных клиентов, бандитских групп. Победителем в игре оказывался тот, кто находил безопасный маршрут, проводя электронную, пульсирующую золотом нить сквозь все тупики и ловушки. Умудрялся переправить деньги из "Московского банка в "Банк оф Нью-Йорк", сквозь оффшорные зоны и банки-посредники, прибегая к одной-единственной хитроумной комбинации. Победителя нарекали "Русский Сорос" и награждали билетом в средиземноморский круиз.

— Эти игры, — Астрос радостно убеждался в том сильном впечатлении, какое произвели игры на Белосельцева, — при кажущейся наивности и простоте моделируют поведение, сложным образом подавляют или возбуждают различные области подсознания у отдельной личности или у целых социальных групп. В период социального напряжения, массового недовольства, во время массовых вспышек шовинизма или пережитков имперского чувства эти игры подобны психотропным препаратам. Меняют ориентацию протестного чувства. Могут перенацелить его с исполнительной власти на парламент, с олигархов на лидеров оппозиции. Игры составлены с учетом последних достижений психиатрии. Запатентованы нами, как чисто русское средство....

Белосельцеву казалось он находится под воздействием веселящего газа, делающего смерть безболезненной. Множество крохотных, разноцветных кристалликов, наподобие битого стекла, вонзались в него, проникали в кровь, начинали растворяться, распускали по всему телу сладкие яды, от которых кружилась голова и начинались галлюцинации. Одна из них принимала вид огромной перламутровой жабы, облаченной в костюм тореадора, с раздутыми защечными пузырями, в серебряных эполетах, в шелковом красном поясе на складчатом животе. Жаба внимала мигающей, как кассовый аппарат, музыкальной шкатулке и с первых трех тактов угадывала мелодию шлягера "Мальчик хочет в Тамбов, таки-тики-та". Эта мелодия, вместе с веселящей отравой, поражала все функции мозга, лишала родовой памяти, превращала полушарии в кислый отечный гриб. Чтобы не сойти с ума, Белосельцев блокировал эту трехтактную мелодию беспорядочным набором стихов и песен. "Степь, да степь кругом...", "Выхожу один я на дорогу...", "Я встретил вас, и все былое..." Мучительно, с остаточной головной болью выбирался из-под магического воздействия веселых аттракционов.

Второе, застекленное помещение с молчаливыми автоматчиками у входов, своей пластикой, овалами и округлостями странным образом напоминало формы человеческого тела, как его напоминают ванны, биде, умывальные раковины и другие фарфоровые изделия сантехники. В этом чувственном, матово-белом интерьере с выпуклостями, наподобие женской груди, с волнообразными лекальными линиями, повторяющими очертания женских бедер, работало сразу несколько телекамер, играла небесная, космическая музыка. На белом гинекологическом кресле сидела женщина средних лет в строгом английском костюме, с красивой прической, какую носят сосредоточенные на работе дамы-бизнесмены, и умно, точно, как это делают серьезные эксперты и аналитики, рассказывала о своем искусстве управлять оргазмом. Это искусство приобреталось ею в результате длительных тренировок с гуттаперчевыми и целлулоидными шариками, которые она училась сдавливать мышцами влагалища столь сильно, что они выпрыгивали наружу и падали точно в подставленную корзину. Она называла эту игру "сексбол", предлагая ее вниманию девочек старших классов, которые, замирая, покрываясь румянцем, слушали проповедницу.

Тут же, за прозрачной перегородкой, на соседней, ярко освещенной площадке, полулежал в шезлонге молодой мужчина. Трико, напоминавшее серебристую чешую ящерицы, облегало мускулистые плечи, рельефную грудь. Эффектно лепило крепкие бедра и кеглевидные икры. Внушительно, как у балетного танцора, подчеркивало мощь и величие его мужских достоинств. В непринужденной манере, чем-то напоминавшей стиль Ираклия Андроникова, он рассказывал о своей работе "мальчика по вызову". О занятных эпизодах, что случались у него с женами известных банкиров, писателей и политиков. Он не называл имен, но они неуловимо угадывались в тех забавных извращениях, которыми отличались супруги именитых персон. Некоторые из них обходились герою полным истощением или легким увечьем, или длительным неврозом в результате садистских или мазохистких проявлений клиентки. Ему жадно внимали мальчики с интеллигентными лицами, одни из которых возбужденно и бурно дышали, а другие, по всей видимости еще невинные, были готовы упасть в обморок. Это заметно веселило рассказчика. Особым приемом он пускал под серебристым трико волну мышц, которая пробегала от плеч до бедер, еще больше подчеркивая эмблему его профессионального мастерства, напоминавшую скульптуру приподнявшегося на лапах льва.

На третьей площадке розовая, улыбающаяся, напоминавшая кустодиевскую купчиху сидела женщина. Завернутая в белую простыню, словно вышла из сауны, босоногая, распаренная, с обнаженным плечом и чуть приоткрытой грудью, она то и дело смотрелась в овальное зеркало, укрепленное над туалетным столиком. Обращалась к другим собравшимся вокруг женщинам, рассказывая им, как близким подругам, о пользе любовного самоутоления, которое разгружает женскую психику, снимает мучительный "комплекс мужчины". Этим комплексом, по ее словам, страдает множество современных женщин, лишенных сексуальных партнеров, одни из которых спились и больше не способны к мужским проявлениям, другие погибли в многочисленных войнах и катастрофах, оставив одиноких вдов и невест, третьи, и их число неуклонно растет, склоняются к гомосексуальным отношениям, отвергая любовь к женщине, как пережиток старомодных патриархальных эпох. В этих условиях женщина должна обходиться средствами, которые щедро предоставляют ей современная гигиена, электроника и аутотренинг. Кустодиевская купчиха плавно поворачивалась к зеркалу в серебряной рампе, приоткрывая колено, тянулась к туалетному столику, на котором располагались разноцветные кремы, благовония, продолговатые, вибрирующие массажеры, кисточки из нежного птичьего пуха, пучки беличьих хвостиков. Показывала аудитории, как ими следует пользоваться. И аудитория, состоявшая из молчаливых женщин, внимала, и у некоторых появлялись рефлексы и жесты копирования.