Все оттенки желаний - Марина Крамер

Идем в зал, я закидываю ногу на станок, чтобы немного размять мышцы спины и бедер. Славик ставит диск и машет рукой. Я подхожу, он становится чуть впереди, начинает показывать. Что-то я как бревно сегодня – плохо получается. Наконец основа пройдена, Славик подходит сзади и кладет одну руку на талию, а другую – на шею, чуть наклоняет меня вперед и начинает быстро поворачиваться вместе со мной. Черт… Мы танцуем около часа, я уже вся мокрая, прошу перерыв и сажусь у стены на пол, раскинув ноги. Вытягиваюсь вперед и ложусь. У Славика глаза вылезают из орбит:

– Ни фига себе растяжка!

А ты думал? Я – стопроцентная спортсменка. Мой гений фотографии растягивает меня так, что любая гимнастка обзавидуется. Думаешь, очень легко висеть с подтянутыми к голове ногами? Ну, вот то-то…

Я встаю, начинаем собирать вариацию полностью. Еще час.

– Все, Лариса Валентиновна, последний раз прогоняем – и отдыхать, – Славик снимает рубаху, и я тихо постанываю – какая фигура…

Он выливает себе на голову бутылку минералки, поднимает меня на ноги, и мы танцуем. Танец прерывается хлопками – приехал старший тренер, просит повторить сначала. Повторяем, он остается доволен.

Сидим со Славяном на полу не в силах даже дышать.

– Вы зря не хотите в постановках участвовать…

– Дорогой, мне уже многовато годков…

– Ой, да ладно! Издалека даже двадцати пяти не дашь!

– Издалека?! Ах ты, свинтус! – Я шлепаю его по плечу, и Славик на коленях ползет к стойке с аппаратурой, меняет диск.

Я встаю, и правую ногу тут же сводит судорога – ступню и икру… Охая, валюсь на пол, и Славик сразу же понимает все – опыт. Он садится рядом, берет мою ногу, снимает босоножку на высоком каблуке, от которого все несчастья, и начинает разминать. Все равно больно.

– Дай палку, – кривясь, прошу я, и когда удивленный парень подает мне бамбуковую палку, при помощи которой учит своих партнерш держать руки, я встаю и изо всей силы бью себя по икре. Под сетчатыми колготками моментально проступает красный след. Судорога проходит, но теперь нога болит.

– Лучший способ уменьшить боль – это превосходящая по силе боль, – изрекаю я, подмигиваю и, прихрамывая, иду в тренерскую.

Работы сегодня практически нет, и я решаю уехать домой пораньше. Прямо в дверях неожиданно сталкиваюсь лицом к лицу с Костей. Зверею и отскакиваю:

– Не вынуждай меня скандалить здесь! Просто тихонько свали!

– Погоди! – Он хватает меня за руки и тащит наверх, в полутемный и уже пустой холл, усаживает на лавку и прижимает к себе:

– Заинька, родная, прости меня! Я все понял… больше никогда, я тебе клянусь. Теперь все пойдет только так, как ты скажешь, как ты захочешь… И никакого Джера больше…

– Костя, пойми… дело не в нем. Дело в тебе – я так хочу, чтобы ты понял… Раз уж ты не можешь отказаться от этого. Меня тошнит – понимаешь? Тошнит от того, что мы делаем!

Он усаживает меня к себе на колени, зарывается лицом в грудь и бормочет:

– Ну, правильно, и он так и сказал, надо же…

– Кто? – не понимаю я, и он отмахивается:

– Да никто. Все, поедем. Ты ведь ко мне?

– А что?

– Хочу… хочу тебя, я всю ночь переживал – как ты, что ты…

– Да? А эсэмэски кто мне писал со всякой ерундой? – уличаю я, и он смеется:

– Хотел развлечь, не помогло?

– Хватит…

– Так что – ко мне?

Да, я могу – к тебе. И даже хочу, но… там Джеральд. Я не хочу его видеть, но – странное дело – уже хочу эту чертову фотосессию с ним… Вот дура…

– Костя… я …

– Я знаю, Лор… ты хочешь, чтобы все было, но не хочешь никаких прикосновений Джера, да? Чтобы только я – а он как бы на вторых ролях, да?

Я ничего не понимаю – откуда он это взял? Я вслух разговариваю, что ли?

– Мы сейчас с ним переговорим, я сам ему все скажу. Едем.

У подъезда он меня целует и шепчет, поглаживая руки:

– Сейчас поднимемся, чайку попьем, да? Ты успокоишься, отдохнешь…

Я не уверена, что при помощи чая смогу вернуть себе самоуважение и душевное равновесие… Да и как вообще его теперь можно вернуть – после всего?

Джеральд сидит в кресле перед телевизором, в руках у него два больших белых шара, он машинально перекатывает их в пальцах. Услышав шаги, поворачивается:

– О, Лори! Привет…

– Привет…

– Джер, выйдем на пять минут, я поговорить хочу. – Костя чуть толкает меня в спину.

– Ну пойдем, раз хочешь.

Он выходит, задев меня плечом и хмыкнув. Я сажусь в кресло и беру со стола пачку фотографий – своих. Господи, какое у меня лицо замученное… Ну, немудрено – весь день на ногах, потом в аське до четырех утра… И нервы, нервы…

– Что, любуешься? Я вот тоже просматривал, Костя красавчик – классно делает, – раздается голос Джера над моей головой, и я вздрагиваю, роняю снимки на пол. – Ты меня боишься, что ли? Не надо. И вообще – давай-ка по-честному, Лори. – Он подвигает кресло и садится со мной колени в колени. Я вся непроизвольно сжимаюсь. – Прекрати, я не трону тебя. Давай мы с тобой вот что обсудим, Лори… – Он вдруг берет меня за правую лодыжку и тянет к себе: – Что это? Откуда синяк такой?

– Ударилась… на работе.

Он смотрит чуть удивленно, но потом отпускает мою ногу и продолжает:

– Короче, давай так, Лори. В прошлый раз… ну, перегнул я тогда, каюсь. Но подумай – а ты сама-то разве этого не хотела? Ведь могла послать меня – так? Но ты ведь не сделала этого? Почему?

Если бы я знала…

– Молчишь? А я тебе скажу: потому, что в тебе есть кое-что, чего ты сама пока не понимаешь. И именно это «кое-что» заставило тебя. Теперь дальше. Я пообещал Косте, что не стану больше тебя трогать. Но знаешь, что… Я вижу, что ты сама не против, хоть и пытаешься тут в недотрогу поиграть. Поздно, малышка, ты увязла. Но я пообещал Косте – и не стану делать этого. Он мне доверяет. Я не могу подорвать дружбу.

Он переводит дыхание и внимательно смотрит на меня.

– Слушай… – Он берет меня за подбородок и смотрит в глаза. – Предлагаю сделку. Если я отработаю так, что тебе не будет противно и страшно, ты останешься со мной на ночь. Не делай такое лицо – Косте я все объясню, – предвосхищает он мой вопль.

– А если нет? – интересуюсь я, и он ржет:

– А если нет – то больше ты никогда меня не увидишь. Идет?

– Я согласна.

– Заметано. Я так понимаю, все у нас переносится на несколько дней, раз ты не в форме? Я тогда пойду пока, с Серегой пообщаюсь. До завтра, Лори…

Он встает и уходит, а я потрясенно молчу. Даже не думала, что он способен настолько хорошо понять меня и пойти на компромисс. Я не уверена, что мне удастся его обмануть, скорее всего – нет, потому что я практически всегда получаю все, чего хочу…

Вошедший Костя отвлекает меня от мыслей, наскоро раздевает и кладет на кровать. Я ничего не хочу, тело как бревно, и Костя, поняв, что мне плохо, просто укутывает одеялом, обнимает и всю ночь прижимает к себе, точно боясь, что я исчезну.