Отпуск с осложнениями (СИ) - Воск Степанида

— Допустим, это я, — пробормотала.

— Пройдемте, — произнес мужчина. Развернулся и, не говоря больше ни слова, пошел прочь.

И что я мне прикажете делать?

Широкоплечая фигура удалялась по пляжу прочь. Я застыла соляным столпом.

«Быстро же меня нашли», — промелькнула мысль.

— Может быть не надо было объявляться? — пробормотала, вставая и собирая вещи. — Может быть сама бы справилась?

Но тут же вспомнила приговор в глазах Доминика. Он просто так не отступит. То, что он не свернул мне голову сразу, еще не говорит о его непрофессионализме. Лишь свидетельствует о том, что я ему нужна. Пока нужна…

Я шагала следом за посланцем, внутренне готовясь к предстоящей встрече.

Мужчина затормозил лишь на стоянке флаеров. Не говоря ни слова залез в кабину. Посмотрел на меня, как бы приглашая.

Если я сейчас рвану в сторону, то, наверняка, даже смогу убежать. Вот только вряд ли тем самым себе помогу.

И занесла ногу над кабиной. Оказавшись внутри, села с мужчиной рядом. А все потому что флаер был двухместный.

Спортивный. Быстрый. Маневренный. И почти неуловимый.

Последняя модель от крутого концерна по производству летательной техники.

Флаер взмыл практически вертикально, на такой скорости, что меня вжало в сиденье. Потом резко изменил направление движение на горизонтальное. Дернуло назад.

— Осторожно. Не дрова везешь, — прошипела, вцепившись в ручку.

Мужчина повернул голову в мою сторону. Глаза-камеры прошлись сверху-вниз.

— Пристегнись, — приказал.

Не успела я потянуться к ремням безопасности, меня опять кинуло, теперь уже в сторону. Водитель заложил крутой вираж, будь он неладен. Трясущимися руками выполнила приказание.

Уж больно жить хотелось. И желательно подольше.

Скорость, на которой мы летели над поверхностью была запредельной. По крайней мере, для меня. Откровенно сказать, было страшно.

За время полета я раз пять простилась с жизнью. А сколько раз читала молитву всем существующим богам и не сосчитать.

Прокляла все на свете. Даже Доминик уже не был так страшен, как водитель-самоубийца с глазами-камерами. Меня он пугал больше, чем Моне.

Во время полета по сторонам почти не смотрела, боясь, что меня вывернет наизнанку от скорости и высоты. Оттого маршрут движения остался загадкой. Впрочем, не это главное.

Самое страшное ждало меня впереди.

Торможение флаера было не менее эпичным, чем разгон. Если бы не ремни, я бы пробила головой лобовое стекло. Настолько резко мы остановились. Хорошо, что я не ела непосредственно перед полетом, иначе бы лицезрела содержимое желудка.

— Приехали, — произнес водитель.

— Спасибо, что подсказал, мистер Очевидность, — прошипела, боясь, что не выдержу и сорвусь на крик.

Я шла следом за мужчиной, разглядывала поместье, в которое попала. М-да. Это скорее был укрепленный форт, неприступный как с воздуха, так и с суши. Чего стоил только трехметровый забор, промелькнувший в прорехе между деревьями. Я не сомневалась, чтобы перебраться через него надо быть бессмертным. Ибо внутри вмонтированы лазеры, электрический ток и множество других ловушек от нежданных гостей. Во дворе зеленела трава, цвели цветы, летали птички. За видимой красотой, скрывалась смертоносная начинка.

Незаметно для меня, оказались внутри двухэтажного дома, ничем не примечательного, если бы он располагался на Земле лет так двести — триста назад. Хозяин всегда тяготел к старине, это было известно очень давно.

10

Холл встретил меня искусственной прохладой. Я обернулась, чтобы заметить как за мною закрылась дверь, отсекая от окружающего мира.

— Тебя ждут, — мужчина с глазами-камерами остановился около закрытой двустворчатой двери. Похоже в нее мне предстояло войти одной.

Я подошла поближе, замерла и внезапно спросила:

— А зовут тебя как?

Мужчина на миг опешил. Он не предполагал с моей стороны желания пообщаться.

— Зачем тебе? — и тут же добавил. — Пол.

— Чтобы знать к кому обращаться, когда мне еще раз понадобится сумасшедшее такси, — произнесла, толкая дверь. За спиной услышала одобрительный хмык.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я оказалась внутри просторной комнаты с окнами, выходящими во двор. На фоне одного из них стоял мужчина в белом костюме. Он курил трубку, то и дело поднося к губам.

Нервничал, хотя и делал вид, что спокоен как удав.

— Я думал, что ты уже никогда обо мне и не вспомнишь, -

раздался баритон, от которого защемило в груди.

— Я в это верила, — ответила не таясь.

— Что заставило тебя передумать? Хотя, нет. Не говори. Не хочу знать, — мужчина все еще смотрел в окно, за котором летали белые бабочки. До тошноты пасторальная картина.

Совершенно несовместима с Лукасом Долом.

Я промолчала, не собираясь нарушать желание хозяина кабинета.

— Пообедаешь со мной? — мужчина внезапно повернулся.

И я вновь увидела знакомые с детства глаза, которые не видела чертову тучу лет. От которых бежала много весен назад.

Которые так и не смогла простить, не найдя им оправдания.

— У меня есть выбор? — спросила.

— Выбор есть всегда. И ты это знаешь, — в свете, падающим из окна, заметила, что виски Лукаса побелели. А ведь они были черны, когда я видела мужчину в последний раз.

— Тогда пообедаю.

— Очень хорошо. Я рад, — мне показалось, что рад он был совершенно другому.

Накрыли нам в столовой на первом этаже. Я с удовольствием потянула носом, чувствуя запах любимого лукового супа. Сама готовить не любила, но с удовольствием ела, когда удавалась возможность.

— Я рад, что у тебя не поменялись вкусы, — заметил Лукас.

Я криво усмехнулась, не собираясь вдаваться в тонкости своей жизни. Хотя, понимала, что без этого не обойдется.

После лукового супа была телячья отбивная с гарниром из молодого картофеля. К ним подавался чесночный соус. А на десерт было жареное мороженое с клюквенным морсом.

Мои самые любимые блюда… десять лет назад.

Я не стала говорить Лукасу, что с тех пор ненавижу жареное мороженое и на дух не переношу чесночный соус. Пусть думает, что делает мне приятное. Иллюзии … их лучше не разрушать.

За обедом мы почти ни о чем не говорили, разве что обменивались общими фразами.

А после мужчина предложил переместиться в гостиную. Для чего мы поднялись на второй этаж и разместились на удобных диванчиках.

— Кофе? — я отрицательно покачала головой, понимая, что настал час «икс».

— А раньше ты никогда не отказывалась.

— Раньше и я была другая.

— Как поживает старая карга? — внезапно спросил Лукас, согнав прочь благостное настроение после сытного обеда.

— Хорошо, — я с трудом сдерживалась, чтобы не наболтать ничего лишнего.

— Все такая же правдолюбка и язва? — казалось, будто мужчина желает проникнуть взглядом под черепную коробку. Я и раньше с трудом выдерживала этот его взгляд, а спустя столько лет, без постоянных тренировок, и вовсе утратила навык.

— Время ничего не меняет, — хотя внутри думала совершенно иначе.

Мы опять замолчали. Не просто так найти слова, когда разверзлась пропасть шириной в человеческую жизнь.

Мой ответ заставил Лукаса поджать губы. Он воспринял его на свой счет.

— Ты так меня и не простила? — спросил, крепко сжимая бокал с коньяком. К нему мужчина прикладывался уже не один раз.

Опять нервничает. Я же напротив, успокоилась.

— Кто я такая, чтобы прощать?

— Ты моя дочь, — резко произнес Лукас.

— Это тебя не остановило свернуть шею моей матери, — я почти выкрикнула то, что жгло каленым железом, стоило только подумать.

— Она предала меня, — глаза мужчины подернулись дымкой, а уголках губ залегли глубокие морщины.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Неужели нельзя было с ней просто развестись? — просила напрямую. Кто бы знал сколько раз я задавала себе этот вопрос.

— Если бы было можно, я бы так и сделал, — в ответе Лукаса был он весь.