Курорт - Антон Секисов

мешать, – плюясь, выговорил Олег Степанович. Лицо у него было страшное, бордовое. Остатки волос растрепались, один клок болтался как сломанное крыло.

Митя нашел в себе силы кивнуть. Олег Степанович тяжело встал, аккуратно сгреб ноутбук и зарядку, сунул под мышку и вышел, не обернувшись. Деньги остались лежать на столе.

Через какое-то время Митя поднялся. Облокотившись на подоконник, он наблюдал, как Олег Степанович идет в сторону пляжа. Олег Степанович спустился к набережной вместе с ноутбуком, пропал из зоны видимости надолго, на десять-пятнадцать минут, а потом вернулся уже без ноутбука. Оглядевшись по сторонам и явно не понимая, куда идти и что делать, двинулся в сторону Посейдонова храма.

* * *

Митя сидел в привокзальном кафе, глядя перед собой. В горшочке медленно остывало лобио.

– Что-то не так? – уточнил мужчина напротив.

Митя вопросительно посмотрел на мужчину. Все тот же старик, ну или не прямо старик, но человек пожилой, дряхлый, невзрачный, сидящий тут изо дня в день. Нашлепка волос (вероятно, парик) и седые усы, мышиного цвета шинель и мышиные брюки. Сплошная размытая серость и кружка пива, всегда наполовину пустая. И тем не менее эти черты, размытые, с трудом уловимые, казались знакомыми.

– Я просто подумал, что-то не так, – продолжал этот тип. – Раз вы на меня так пялитесь.

– Я на вас не смотрел.

– Да, ну конечно. Сидите и пялитесь на меня целыми днями. А потом говорите: «Я не смотрел».

Митя покачал головой и обратил взгляд на дымящееся лобио. Сил на подобные странности у него сейчас не было. Он сгруппировался и просто ждал, когда на карточку упадет зарплата. В тот же день он соберет вещи и покинет городок К. навсегда.

Но мужчина не унимался:

– Сидите и думаете: «Где-то я его видел. Но где?»

Раньше Митя и правда задумывался о чем-то таком, глядя на этого серого типа с усами. Да. Определенно, он его где-то видел. Может, это его бывший учитель? Бывший сосед или бывший коллега?

– Может, в учебнике истории XX века? Мое лицо есть в каждом из них.

«Ну вот, назойливый сумасшедший. И как теперь быть?» – подумал Митя с тоской. А в следующую секунду он осознал: да это же Гитлер. Бесчеловечный диктатор за соседним столом в кафе «Диди мадлоба». Что в переводе значит «Большое спасибо».

Гитлер чокнулся кружкой пива с воздухом и сделал мелкий глоток.

Митя вспомнил одну из популярных конспирологических теорий, про которую он читал, прокрастинируя на рабочем месте: Гитлер не умер в бункере, а сбежал в Аргентину. Ведь его останки то ли не были найдены, то ли нашлись, но не его, а кого-то другого. В общем, с останками Гитлера была какая-то непростая ситуация. А сколько сейчас Гитлеру было бы лет? Больше ста – это совершенно точно. Может, где-то сто тридцать или сто сорок. Сколько лет самому старому человеку на планете Земля? Как раз, наверное, столько. Теоретически Гитлер еще может быть жив. Возможности медицины для богатых людей почти безграничны, особенно за счет экспериментов с младенцами. Так или иначе, даже если Гитлер до сих пор жив, вряд ли он пил бы пиво в час дня в кафе «Диди мадлоба».

Тем временем Гитлер, держа перед собой кружку пива, уже направлялся к нему.

* * *

– Их хабе дер май люц… – произнес Гитлер, устроившись поудобнее. После чего стал щелкать пальцами и подавать различные знаки женщине за прилавком.

Заказывать нужно было у стойки кассы, но Гитлер ждал, когда к нему подойдут.

– Голубушка, принеси, будь добра, шашлыка и водки! – так и не дождавшись кассирши, прокричал он.

Кассирша угрюмо кивнула.

– Выпей с нами, моя дорогая! – прокричал Гитлер, сверкнув маленькими озорными глазами.

Женщина устало смотрела на Гитлера, своего постоянного посетителя, целыми днями тянувшего один стакан пива, чего-то ждавшего, беспокойного, бедного.

– На самом деле меня зовут Виктор, – сообщил Гитлер.

– А меня Митя.

– Хотя Гитлер не пил водку и не ел мясо, я могу выпить фужер водки в честь моего нового еврейского друга Мити.

– Я не еврей. По крайней мере, мне об этом ничего не известно.

Гитлер, то есть Виктор, одарил его рассеянной грустной улыбкой.

– Ты же москвич, так? Я жил в Москве много лет. Прожил там все девяностые годы. Работал на Красной площади вместе с двойниками Сталина, Ленина. Все хотели со мной сфотографироваться. Это были хорошие времена.

– Я видел, что в местном книжном продается «Майн кампф»[9]. Там лежат просто стопки «Майн кампфа»[10].

– Да, здесь я чувствую себя совершенно спокойно. В Москве меня несколько раз избивали. Подходили незнакомые люди и говорили: «Зачем ты начал войну?»

Митя поднял рюмку и отпил треть. Он ощутил, как по стенке пищевода медленно стекает этот холодный густой яд. Ужасная водка. Надо было брать чачу.

– В Москве никогда не бывает солнца. И еще: куда в Москве ни обратишься, сразу мне плохо делают. А чего я им плохого сделал? Почему вы мне плохо делаете? А просто так принято, безо всяких причин.

– Я не люблю водку. Чача нравится больше.

– Ну вот, какой же ты русский? Русские не могут пить чачу.

– А мне все-таки нравится.

Виктор неодобрительно крякнул, влил в себя водку, запил ее пивом. Лицо его пожелтело и стало напоминать ветхий газетный лист. Под глазами возникли черные синяки.

– Двойник Ленина стал миллионером. Купил дом в Астрахани и рыбачит теперь. А мне доставались только побои.

Митя сочувственно покивал.

– Пойдем ко мне в гости, погреемся и послушаем марши. У меня есть пластинки.

– Давайте на днях, обязательно.

– Немецкие марши – это дефицитный товар.

Митя снова кивнул. Волосы Виктора слегка отливали рыжим. Митя так и не понял, был это парик или двойник Гитлера красился. Сперва показалось, что Виктору чуть за шестьдесят, но вблизи можно было дать и все восемьдесят.

– Я одинок, – произнес он.

Потом пару раз махнул рукой, уронил Митин фужер.

– Ждите меня, я здесь, – стал бормотать он, обращаясь как будто внутрь себя, к собственному желудку. – В ваших сердцах. Ждите, когда я вернусь.

Тут Митя понял, что ни к чему хорошему дело не движется. Он встал и расплатился на кассе за них двоих.

– Я притаился, – шепнул Гитлер.

Двое грузинских мужчин, ждавших обеда, уставились на него. Митя не стал дожидаться сдачи, зашел в туалет. Через туалет можно было выйти в другую дверь, которая вела в павильон с игровыми автоматами. Митя этим воспользовался, чтобы незаметно уйти.

Дома Митя нашел пару статей про двойника Гитлера по имени Виктор. Оказалось, он и правда был небольшой знаменитостью в девяностые. Выступал на концертах с правыми группами, жил в сквотах, потихоньку спивался. Потом какое-то время провел в Средней Азии. Пишут, что он бесследно исчез в Ташкенте. Наверное, убит в пьяной драке. Но никаких точных свидетельств. Снова пошел дождь, и Митя уснул очень рано, не раздеваясь.

* * *

Получив зарплату, Митя сразу же снял все деньги. На обратном пути заглянул к Диме, но стучать не решился. Сунул свой долг под дверь. Вернувшись к себе, затолкал вещи в рюкзак. Когда он бежал из России в сентябре прошлого года, то подумал: вот оно что. Вся жизнь уместилась в походный рюкзак. Что же это за жизнь такая? Здесь, в К., он никаких вещей не приобретал: разве что диско-шар, но и тот сломался. Тем не менее вещи почему-то не умещались в рюкзак, как будто разбухли от времени. Пришлось кое-что оставить. Ну ничего.

Вышел на улицу и удивился: снова тихо, безлюдно, как первого января. Словно море, и стены домов, и окна, и люди за ними застыли и ждут, решится ли Митя на очередной поворот судьбы. По дороге к вокзалу он повстречал Яшу. Тот явно заметил его, но ничего не сказал, и Митя тоже ничего не сказал – так они молча прошли друг мимо друга.

Последний раз Митя виделся с Яшей неделю назад. В один из тех дней, когда особенно терзала тоска, – а эти дни шли один за другим плотным потоком. И вот Митя дошел до того, что написал Яше с предложением погулять: лучше