Последний конвой. Часть 3 - Виктор Романович Саморский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нет, они, конечно, сами мне ничего не рассказали, но догадаться, что произошло — несложно. Стив за друга перепугался, попытался остановить, пока тот беды не наделал. Вот и словил пулю. Так всегда бывает, разнимающий получает тумаки от обоих участников драки.
А Стивен болтает и болтает, уже все губы в крови.
— Спи ты уже, — не выдерживаю, — во сне раны быстрее заживают.
Немного успокоенная, вернулась в кресло. Василек пообещал и дальше приглядывать за раненым.
— Не устал? — спрашиваю.
Головой мотает.
Теперь все будет хорошо!
* * *
Сглазила! Стивен вновь ушел в сопор. Бредит, мечется, пытается встать, бессвязно бормочет, кашляет, задыхается. Опять поднялась температура. Василий попытался разбудить, не смог. Сидит над раненым, губы тряпкой обтирает и тоже вполголоса бормочет.
Молится он там, что ли? Или больному сказки рассказывает? Не понять!
Солнце печет вовсю, скоро полдень, но остановки на дневку не будет — вода совсем на исходе. Гейман и Быков опять поругались. Эмиссар предложил изменить маршрут и двинуться по прямой к Нилу за водой. Чекист воспротивился: мол, вода не питьевая, слишком высок риск подхватить кишечную инфекцию. Поэтому нет никакого смысла менять маршрут. До Хартума, мол, рукой подать, там воды и наберем.
Потом эти два идиота внезапно сошлись во мнении, что несмотря на адскую жару, дневку нужно отменить. Хартум совсем близко, если карта не врет…
* * *
По-видимому, она все-таки врет…
* * *
Кажется, мы заблудились. Прем по бездорожью уже который час кряду. Скорость упала почти до нуля, я даже иногда оглядываюсь, не обгоняют ли нас верблюды и одинокие путники? Но нет, вокруг вообще никого. Мертвый континент.
Стивен наконец-то успокоился и теперь просто спит. Температура несмотря на жару упала. Значит, организм все-таки победил болезнь. Василий тоже устал и дрыхнет, положив голову на край носилок. Не стала будить, пусть оба поспят.
Третья остановка подряд из-за различных поломок. Техника не выдерживает жары. Люди, как это ни странно, пока держатся на силе воли. Но надолго ли их хватит?
На последней остановке воду выдавали по спискам. Пять литров на экипаж. Цистерна почти пустая. Что дальше? Сколько мы продержимся, когда вода совсем закончится? А Хартума нет даже на горизонте…
* * *
Невыносимо клонит в сон…
* * *
На очередной остановке долго пялилась на градусник, пытаясь понять сколько же он показывает? Бумага внутри почернела и обуглилась, цифры не разобрать.
Внезапно стало так страшно…вот и мы все тут… без воды… обуглимся изнутри…
Можно, конечно, спросить температуру у любого экипажа, градусники закреплены на каждой машине.
Не пошла! Да какая, к черту, разница? Сорок восемь или пятьдесят два… это же ничего не изменит. Воды нет. Пять литров ушло меньше, чем за час. Каждый второй радиатор кипит, выпуская облако пара. Движки накалились, скоро светится начнут. Резина колес стала мягкой, вздувается шишками и лопается со звуком выстрела. Сначала дергалась, теперь игнорирую. Запасок, наверное, уже ни у кого не осталось. Завхоз только руками разводит, большую часть запчастей бросили в пустыне. Некоторые машины едут прямо на ободах, разбрасывая во все стороны клочки резины.
* * *
Где же эта проклятая дорога?
* * *
Дорогу мы нашли, едем дальше. От жары голова уже почти ничего не соображает. Пишу урывками, по паре строчек.
* * *
Стивен проснулся, лежит, молчит, глазами лупает по сторонам.
— Ну, как ты? — спрашиваю.
— Лучше, — отвечает сухо, голос хриплый.
Ну и слава Богу!
Выглядит так, будто марафон пробежал по пустыне.
Опять прискакал Мишка. Наконец-то парочка пошепталась минутку наедине, мы деликатно не подслушивали, выбрались погулять по свежему воздуху. Едва Михаил вылез из скорой, так туда забрался Чекист. Пришлось нам с Арсением гулять еще десять минут, пока и эти наговорятся. Василий сплюнул, уселся прямо на песок, прислонившись спиной к колесу скорой. Он почти не жалуется, но заметно, что самочувствие не ахти.
Очень хочется пить, но воды нет, и неизвестно, когда ее выдадут. И самое главное, если дадут, по сколько грамм на человека?
* * *
Быков объявил остановку, солдатики натягивают тент. Неужели передумали и все-таки объявят дневку? Не удержалась, пошла прогуляться и поглазеть. Ноги гудят, все тело затекло от длительного сидения в одной позе. Голова болит невыносимо, пульсирует в висках и отдает в затылок.
Оказалось, итальяшка потребовал небольшую остановку, чтобы приготовить обед. Или ужин. Или то и другое сразу, я не поняла. Пока совершенно непонятно, сколько нам еще ехать. Под тентом ничуть не легче, но народу набилось — ужас. Почти все водители здесь. Машины заглушили, чтобы двигатели хоть немного остыли.
Разве они могут остыть в такое пекло? И сможем ли мы завести их снова?
Остатки воды пошли на приготовление еды и на долив в радиаторы. Экипажам не выдали ничего. Совсем!
Три часа дня по местному времени. Вокруг — настоящий ад! Над пустыней воздух прогрелся так сильно, что не понять, где находится горизонт. Изображение плывет, струится, колышется волнами, течет и расплывается.
Черт…
Перечитала написанное: все глаголы связаны с водой — «течет», «плывет», «струится» и т.д.
Я потихоньку схожу с ума от обезвоживания.
Насчитала уже более десятка случаев потери сознания за последние сутки. Кроме нашатыря мне и помочь беднягам нечем. Суну ватку под нос, вздохну, шепну на ушко — «держись, немного осталось». Вот и вся помощь…
Пришел посыльный от Быкова, принес два литра воды для больных и врача. Поделила на всех поровну. Выпили молча, залпом, даже тост никто не сказал.
Этого слишком мало! Я по-прежнему хочу пить.
* * *
Мы снова едем…
Два часа отдыха в неглубокой дремоте под раскаленным тентом — это кошмар, а не отдых. Еда не лезет в глотку, слишком жарко. Воды у повара было мало, поэтому вместо супа получилась каша. Запить ее нечем. Пожевала кусочек лепешки — сухая и жесткая, как резина. При взгляде на рыбу желудок сжимается в комок. Честно пыталась хоть что-нибудь проглотить, не получается.
Полстакана слегка присоленного чая — блаженство! Скорее бы уже вечер.
Это просто не-вы-но-си-мо!
* * *
И снова ночь. В пути почти сутки. Температура упала, стало терпимо. Мы все-таки пережили этот кошмарный, бесконечно длинный день. Самые страшные сутки нашего путешествия. Потеряли трех человек при форсировании зараженного паразитами озера и четверых от гипертермии.
Если мы не найдем воду, до следующего вечера не доживет никто.
27
