Разоблаченный любовник - Дж. Уорд

— Я бы хотел, чтобы ты вообще сюда не приходила, — прохрипел он. Она вздрогнула, и он подумал о том, как подобрал слова. — Я имею в виду…

— Я понимаю, что ты имеешь в виду. — Голос стал жестче. — Ты голоден?

— Да. — Он попытался поднять себя. — Но я бы на самом деле не отказался от душа.

Она встала на ноги, поднимаясь грациозно, словно дымка, и задержал дыхание, когда она подошла к нему. Черт, это бледно-голубое платье было подобрано точно в тон ее глаз.

— Позволь, я помогу тебе принять ванну.

— Нет. Я сам могу это сделать.

Она скрестила руки на груди.

— Если ты попытаешься сам дойти до ванной, то упадешь и поранишь себя.

— Тогда вызови медсестру. Я не хочу, чтобы ты прикасалась ко мне.

Мгновение она просто смотрела на него. Потом моргнула раз, второй.

— Извини, я на минутку. — Сказала она спокойным тоном. — Мне нужно в уборную. Ты можешь позвать медсестру, нажав красную кнопку на том пульте.

Она зашла в ванную и закрыла дверь. Побежала вода.

Бутч потянулся к маленькой кнопочной панели, но замер, потому что звук вытекающей из крана воды все еще раздавался сквозь дверь. Он был непрерывным, не похоже, чтобы кто-то мыл руки или лицо, или наполнял стакан.

И он продолжался и продолжался.

С хрипом он оторвался от кровати и встал, повиснув на стойке с капельницей, пока она не затряслась, удерживая его стоя. Он передвигал одну ногу за другой, пока не достиг двери в ванную. Прижал к ней ухо. Было слышно лишь воду.

Непонятно зачем, он тихо постучал. И еще раз. Бутч попробовал опять, а потом повернул ручку, понимая, что вгонит обоих в краску, если она использует туалет…

Как и ожидалось, Марисса сидела на унитазе. Но сиденье было опущено.

И она рыдала. Тряслась и рыдала.

— О… Господи, Марисса.

Она завизжала так, будто он был последним, кого она хотела видеть сейчас.

— Выметайся!

Он прохромал к ней и опустился на колени.

— Марисса…

Прикрыв лицо руками, она произнесла:

— Я бы хотела остаться одна, если ты не возражаешь.

Он потянулся и выключил воду. Раковина опустела с характерным бульканьем, и ее приглушенные вздохи стали еще громче, когда кран перестал работать.

— Все в порядке, — прошептал он. — Ты скоро уйдешь. Ты выберешься…

— Замолчи! — Она опустила руки, чтобы посмотреть на него. — Просто возвращайся в кровать и вызови медсестру, если еще не сделал этого.

Он присел на корточки, устойчиво, но все же чувствуя головокружение.

— Мне жаль, что ты оказалась запертой здесь.

— Это уж точно.

Он нахмурился.

— Марисса…

Его оборвал звук открывшегося воздушного шлюза.

— Коп? — голос Ви не искажало защитное устройство.

— Стой там, — прокричал Бутч. Мариссе не нужны еще зрители.

— Где ты, коп? Что-то случилось?

Бутч хотел встать. Правда, хотел. Но как только он схватил стойку с капельницей и потянул, его тело отказало, становясь пластилиновым. Марисса попыталась поймать его, но он выскользнул из ее хватки и растянулся на плиточном полу, оказавшись лицом напротив спая вокруг туалета. Смутно услышал крики Мариссы. А потом на уровне глаз показалась эспаньолка Ви.

Бутч посмотрел на своего напарника… и черт, несмотря на расплывчатое зрение, он был так рад видеть ублюдка. Лицо Ви было тем же: темная бородка вокруг рта была там, где и должна была быть, неизменные татуировки на виске и те же ярко-бриллиантовые радужки. Родной, такой родной. Дом и семья в одной вампирской упаковке.

Но Бутч не позволил слезам пролиться. Он и так, мать вашу, оказался полностью выведенным из строя около туалета. Истощение было накидкой для мантии из его позора, которую он натянул на себя.

Быстро моргая, он произнес:

— Где твоя гребаная одежда, парень? Ну, тот желтый костюм.

Ви улыбнулся, его глаза блестели, будто он тоже был растроган.

— Не беспокойся, я укрыт. Полагаю, ты вернулся, да?

— И готов к рок-н-роллу.

— Да ладно.

— Еще бы. Подумываю податься в стройотряды. Хотел взглянуть, как выполнена эта ванная. Плитка отлично выложена. Тебе стоит взглянуть.

— Как насчет того, чтобы я отнес тебя в постель?

— Сперва хочу взглянуть на водопроводные трубы.

Уважение и привязанность вызвали у Ви ухмылку.

— Хотя бы дай помогу тебе встать.

— Не-а. Я сам. — Бутч со стоном попытался подняться вверх, но потом вновь упал на плитку. Поднять голову казалось неосуществимым действием. Но если они оставят его здесь чуть дольше… на неделю, может дней десять?

— Давай, коп. Сдавайся и дай помочь тебе.

Бутч оказался неожиданно слишком уставшим, чтобы возражать. Полностью расслабившись, он боялся, что Марисса смотрела на него и думала: «Черт, он может выглядеть еще слабее?». Черт, спасало лишь то, что по заднице не дул ветер.

И, следовательно, его больничный халат оставался завязанным. Спасибо тебе, Господи.

Большие руки Ви подхватили его и легко подняли. Пока они шли, он отказывался опустить голову на плечо друга, хотя поддержание ее в приподнятом положение вызывало пот. Когда он оказался на кровати, дрожь охватила все его тело, и комната вокруг закружилась.

Прежде чем Ви выпрямился, Бутч схватил его за запястье и прошептал:

— Мне нужно поговорить с тобой. Наедине.

— Что случилось? — спросил Ви так же тихо.

Бутч взглянул на Мариссу, стоявшую, в нерешительности, в углу.

Покраснев, она посмотрела в сторону ванной, потом подхватила два огромных бумажных пакета.

— Думаю, что приму душ. Вы меня извините? — Она не дождалась ответа, просто исчезла в уборной.

Когда дверь закрылась, Ви присел на край кровати.

— Поговори со мной.

— В какой именно она опасности?

— Я присматривал за ней в течение трех дней, она кажется нормальной. Возможно, что скоро уедет. Сейчас мы все уверены, что нет никакой внутрибольничной инфекции.

— Чему она подвергалась? Чему подвергался я?

— Ты знаешь, что побывал у лессеров, ведь так?

Бутч поднял одну из своих избитых рук.

— А я было решил, что навещал Элизабет Арден.

— Выскочка. Ты был там почти день…

Внезапно он схватил плечо Ви.

— Я не сломался. Не важно, что они со мной делали, я слова не сказал о Братстве. Клянусь.

Ви положил руку поверх руки Бутча и сжал ее.

— Я знаю это, дружище. Я знаю, ты бы не сделал этого.

— Хорошо.

Когда они оба расслабили руки, взгляд Ви упал на кончики пальцев Бутча, представляя, что с ними делали.

— Что ты помнишь?

— Только ощущения. Боль и… ужас. Страх. Гордость… гордость от мысли, что не донес, от мысли, что меня не сломали.