Пиф-паф - Белль Брукс

наши губы разъединяются, он говорит:

— Я собираюсь погрузиться в тебя, только не забывай дышать.

Я тяжело дышу в ответ.

Он двигает бедрами, и моя голова оказывается в промежутке между его плечом и шеей. Мне становится больно, как будто резинка врезалась в мою обнаженную плоть. Стискиваю зубы. Зажмуриваю глаза.

— О, черт, — стонет он. — С тобой все в порядке, — шепчет он, успокаивая меня. И, как по волшебству, вся боль, которую я чувствую, проходит.

Я целую его в шею, когда он двигает бедрами. Затем следуют мягкие, долгие движения. Они становятся быстрее и жестче, затем медленнее и нежнее, и снова быстрыми и жесткими, прежде чем Хаггерти совсем перестает двигаться.

— О боже. — Я вздыхаю, откидывая голову на матрас.

Хаггерти снова двигает бедрами. Затем следуют мягкие, продолжительные движения. Он увеличивает скорость.

— О, Боже. О, Боже! — я бросаюсь к нему на шею и впиваюсь пальцами в его спину, когда он двигается сильнее и быстрее.

Его глаза расширяются, и он издает дикий стон. Его тело дергается все сильнее, прежде чем он расслабляется у меня между ног, целуя меня в висок.

Я больше не девственница, и каждое мгновение было по-настоящему прекрасным благодаря Лэйну.

Глава тринадцатая

Я сплю. Сплю так крепко, что не знаю, где нахожусь, когда просыпаюсь, но все возвращается в тот момент, когда мои глаза встречаются с глазами Лэйна.

— Доброе утро, — говорит он с озабоченным видом.

— Доброе. — Я вытягиваю руки, прежде чем уткнуться головой ему в грудь. — Я спала, — бормочу я, уткнувшись в его кожу.

— Спала. — Он запускает пальцы в мои волосы. — Хорошо себя чувствуешь? Ты же не таишь в себе кучу сожалений?

Я неловко шевелю ногами.

— Немного побаливает, но я не испытываю сожалений, нет. — Я целую кожу под его соском.

— Ты же знаешь, что мне не следовало с тобой спать, верно? И что я больше не смогу заняться с тобой сексом?

— Знаю.

— Мы не можем, даже если захотим.

— Понимаю.

— Ладно, это хорошо.

Я смотрю на него снизу-вверх. Он подмигивает:

— Я бы хотел, чтобы мы могли провести здесь, вместе, в постели, весь день, но нам нужно вставать, потому что, пока ты спала, я получил распоряжения на сегодня.

Мой желудок сжимается, как монета, брошенная в колодец желаний.

— Хорошо.

Почему я должна была проснуться? Я не хочу вспоминать все, что произошло, или даже думать о том, что еще ждет впереди.

— Ты покинешь квартиру. У меня строгие инструкции взять тебя с собой.

— Меня? Почему? — Я переплетаю пальцы. — Это потому, что ты, ну, убил Салли? Они собираются… будут ли они… они знают, что это сделал ты?

— Я, черт возьми, надеюсь, что нет. Я объявил, что произошло со мной, остальное зависит от моего контакта в департаменте. Они знают, что мы в гуще событий…

— Лэйн…

— Нет, не надо. Ты не можешь называть меня моим настоящим именем. Хаггерти. Только Хаггерти. Всегда должен быть Хаггерти. Я не могу допустить, чтобы ты оступилась…

— Хаггерти. Я понимаю.

— Хорошо. Собирайся. Надень джинсы и футболку. Мы выезжаем через двадцать минут.

— Куда мы направляемся?

— В место, которое, я надеюсь, не станет причиной моего падения.

— Стоит ли мне беспокоиться? Это…

Он берет меня за подбородок. Пристально смотрит мне в глаза, а затем чмокает в губы.

— Детка, не волнуйся. Я буду тебя оберегать.

У меня снова завязаны глаза, идти трудно, хотя Хаггерти держит меня за руки и тянет то в одну, то в другую сторону. Я отчетливо слышу приближающийся шум работающего двигателя, и вскоре Хаггерти велит мне сесть.

— Эта повязка на глаза действительно необходима? — спрашиваю я, чувствуя, как меняется движение моего тела. Меня медленно опускают на сиденье. — Я знаю, что мы в машине, так какой смысл в повязке на глазах?

— Тебе нужно ее надевать, — огрызается Бретт. — Ты не можешь точно знать, где мы находимся. Ты понимаешь это?

Я не знаю, в чем проблема Бретта, но он был в плохом настроении с того самого момента, как увидел меня.

Я чувствую, как ремень безопасности натягивается на моей груди, затем слышу щелчок защелкивающегося ремня, за которым вскоре следует закрытие двух отдельных дверей с интервалом в несколько секунд.

Двигатель набирает обороты. Машина трогается с места. Чья-то рука сжимает мое колено.

— Это всего лишь я, — говорит Хаггерти, снова сжимая мое колено.

Я не одна; мы, должно быть, на заднем сиденье машины.

Мы едем целую вечность, потом останавливаемся, и, как мне кажется, машина разворачивается.

— Не могу поверить, что ты ее трахнул. О чем ты только думал? — И вот он источник плохого настроения Бретта. Откуда он знает? Хаггерти рассказал ему? Почему он заговорил об этом сейчас?

Мои губы складываются в огромную букву «О».

— У нас не было…

— Я слышал вас, — перебивает меня Бретт.

— Ох. — Я нервно сжимаю пальцы на коленях.

— Я же говорил тебе, чтобы ты прекратил это, — говорит Хаггарти. — Просто сосредоточься на текущей задаче. Это не твое дело, приятель, так что оставь это.

— Ты что, с ума сошел? Вот что я хочу знать. — Похоже, Бретт не собирается сдаваться. — Ты перешел все границы. Ты назвал ей свое настоящее имя. Ты никогда не совершал такой глупости. Сколько раз мы уже работали под прикрытием за эти годы?

— Сейчас не время и не место.

— Ты испортил свою карьеру. Разрушил все…

— Прекрати, — огрызается Хаггерти.

— Ты идиот. Ты бы выебал мне весь мозг, если бы я был таким безрассудным, тупым и дебильным.

Затем, как будто кто-то нажал кнопку отключения звука на пульте, наступила полная тишина.

Наконец, машина останавливается, и мы сидим, не двигаясь с места. Все молчат. Двери не открываются. Я поворачиваю голову слева направо. Что происходит?

— Все в порядке?

— Мы на месте, — язвит Бретт. — Рэйв сказал, что только вы двое можете войти внутрь. Я не могу. Я должен вернуться в квартиру и…

— Где мы? Что происходит? Куда войти? — перебиваю я. Почему Бретт не остается?

— У тебя не будет никакой поддержки. Ты сам по себе. — Бретт игнорирует мои вопросы. Хаггерти тоже.

— Все в порядке. — Я чувствую явное беспокойство в тоне Хаггерти.

— Просто будь бдителен, — огрызается Бретт.

— Не волнуйся. — В словах Хаггерти звучит именно то беспокойство, о котором он только что предупреждал Бретта. — Так и будет.

Хаггерти встревожен. Я нервничаю. Бретт зол.

Отлично!

У меня нехорошее предчувствие, от которого сводит желудок. Что-то должно произойти, и мне это совсем не понравится.

С моей головы снимают повязку.

Я моргаю. Моргаю еще раз.