Апокалипсис в шляпе, заместо кролика - Игорь Сотников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да и вообще в последнее время, – это поначалу мы немножко притирались друг к другу, – Клава на этом месте оговоркой не удержалась от того, чтобы не припомнить некоторые эпизоды первых шагов своей совместной жизни, где они с Тёзкой по чём свет себя корили за такую свою поспешность в деле связывания своей жизни с этой негодной девчонкой (сопляком, и дальше со своими изменениями по тексту), которая к тому же ввела меня в глубокое заблуждения, которое мне может стоить в итоге гастритом, а может и всей язвой желудка, указав в своём брачном резюме, что она прекрасно готовит.
– Ах, вот оно как! – чуть не задохнувшись от переполнившего её возмущения, еле продохнула из себя слова Клава. – Ну раз такое дело, и мы всё-таки решились ничего не скрывать друг от друга, и говорить начистоту, – и выходит, что вы всё это от меня всё это время утаивали и не были честны, жестокий и бесчестный человек, – то я тогда всем своим сердцем вас слушаю. – И вот зачем прикладывать на этих словах руку к своей груди, от которой и глаз теперь не отвести, так она за Тёзку и за их отношения волнуется лёгкими вздохами и перекатами. И если бы не эта манипуляция Тёзкиным сознанием, то он бы был способен на большее в своём ответе. А так его только и хватило, как примиряюще сказать:
– Вот же ты злопамятливая.
– То, что я о вас всё помню, не так называется. – Говорит Клава. – Это не злопамятливость, а забота о вашем благополучии.
– Ну тогда напомните мне, отчего у меня в ушах сильно чешется. – А вот это уже новый вызов со стороны Тёзки. На который Клава бы ему сейчас же ответила, как следует, если бы он не предупредил это её желание своим дополнением. – А лучше я сам тебе напомню шепотом в твои ушки. – И у Клавы и сейчас в её покрасневших ушах стало щекотно-щекотно, что она не смогла удержаться и не потеребить их руками.
– М-да. – Рассеянным взглядом посмотрев в никуда, вздохнула с памятливым сожалением Клава. – И вообще ни тени облачка не было в последнее время на горизонте наших будней. – А затем с горечью добавила. – И чем это не доказательство его злонамеренности. Хотел негодник, себя идеалом выставить, перед тем как бросить меня. – Уже со смещением в сторону эмоций, вознегодовала Клава, и вдруг, это её: Стоп!
– А может он приходил, когда я… – Клава прямо осела в себя, потрясённая пришедшей в голову догадкой, и онемев на мгновение в лице и мыслях, засела с открытым ртом, в который залетай мухам, не хочу. Так она непоколебима сидит пару тройку мгновений отсчёта тикающего в груди сердца и выходит из этого своего положения уже ставшим для неё нормой с некоторого времени способом – она разразилась рёвом, где в промежутках между всхлипываниями принялась себя укорять за такую свою непослушность.
– И зачем я уходила в парикмахерскую, делать эту ненавистную причёску?! – схватив себя за локоны волос, но не столь крепко, как можно было от неё ожидать после таких её заявлений, Клава одновременно с эмоциональными всхлипываниями принялась искать вокруг себя какую-нибудь зеркальную поверхность, чтобы воочию убедиться в том, насколько ей новая причёска ненавистна. И такая поверхность находится, правда она не отражает в себе высказанное сейчас Клавой мнение о своей новой, вполне ничего причёске. Что, между тем, не мешает ей продолжать себя дальше расстраивать и укорять.
– А он в это время пришёл домой, чтобы меня пораньше обрадовать, а меня дома нет. – Пустилась в дальнейшие всхлипывания Клава. – И само собой он насупился, никого дома не застав, и даже в холодильнике пусто. «Я же тебя просил Клава, никуда не отлучаться. – От самого сердца тяжко вздохнул побитый реалиями жизни Тёзка, такой несчастный стоя с опущенными руками и плечами. – А ты вот как поступила», – представилось Клаве, как говорит Тёзка. – Здесь Тёзка нервно насупился и в этом нервном исступлении даже попытался пнуть кошку Марусю, на свою голову появившуюся в гостиной крайне не кстати. Но из-за своего расстройства он промахнулся и попал ногой об косяк двери. Что ещё больше его вывело из себя и привело в готовность не полагаться на свой рассудок, а действовать на эмоциях. А я его отлично знаю, – очередной раз всхлипнула Клава, – он психологически неустойчив в мою сторону и вечно срывается по всяким пустякам.
– Вот он и обнаружив, что я его не послушалась и вышла из дома, чтобы его не ждать, – тогда как на самом деле всё это было стечение непредвиденных обстоятельств, и если меня в тот момент не оказалось дома, то не для того чтобы его не ждать, а я так его ждала не пассивно, – не разобравшись, что к чему и может быть меня похитили, действуя в запале, сверх обычного рассерчал и разнервничался, и хлопнув что есть силы входную дверь, может даже в стоптанной обуви (вот почему ботинок в прихожей оказался не на месте, – догадалась Клава, – он хотел переобуться, но не смог в этом своём взрывном состоянии), чуть ли не босиком бросился куда глаза глядят. Где ему хочется сбиться с прямой дорожки и прямиком наткнуться головой об дерево и так разбиться об него, чтобы ничего больше не знать о своей вероломной жёнушке и любви к ней. «Разобью свою голову до беспамятства и начну новую жизнь с кем-нибудь другим, не такой индивидуалисткой и всё вечно должно быть по её. А моя новая любовь будет мне смотреть в рот и во всём меня поддерживать и слушаться. Вот так-то!», – и с этими, до чего же необдуманными и однозначно провокационными мыслями, Тёзка, закрыв глаза, сломя голову нёсся вперёд, не разбирая дороги.
– Он, так необдуманно несясь, тешил себя надеждой столкнуться лбом не с деревом, а посредством его с новой любовью, само собой в виде принцессы: а так только и находятся, и встречаются принцессы. С ними только и сталкиваешься на просёлочной дороге лбом в лоб. Где ты для неё первый встречный, за которого её вредный батюшка-король дал честное королевское слово её отдать замуж, раз она нос воротит от иноземных женихов, всё сплошь высокородных принцев из хороших и благородных семей. Ну а то, что они рожами не вышли и поговорить с ними не о чём, то батюшка-король эту коллизию объяснял тем, что всё стерпится, да
