Храмовый раб - Дмитрий Чайка

царица с похожим именем тут была лет двести назад, но никаких садов не высаживала. Макс, разинув рот, смотрел на кирпичные стены высотой с девятиэтажный дом, рассекаемые башнями через каждые двадцать метров. Московский кремль с его длиной стен в два с небольшим километра, нервно курил в сторонке. Укрепления города представляли собой ров, наполненный водой и земляной вал за ним. Потом начинались предместья, которые прижимались к внешней стене- Немет-Энлиль. В двенадцати метрах от нее шла вторая стена- Имгур-Энлиль, которая была еще выше и толще. По всей видимости, если враг брал внешнюю стену, то становился мишенью и расстреливался со стены внешней. Макс, попытавшийся привычно посчитать количество кирпича, завис, когда понял, что счет идет на миллиарды. Если бы он узнал, сколько настроят в ближайшие сто лет, то удивился бы еще больше. Ведь своего пика великий город достиг к моменту взятию его персами Кира Великого через полторы сотни лет. Но, к счастью, Макс об этом так и не узнал, что сберегло от перегрузки его чувствительную нервную систему.

Сразу за воротами Макс увидел совершенно нереальное сооружение, именуемое дорогой Мардука, которое представляло собой улицу шириной двадцать четыре метра, окруженную с двух сторон городской стеной с башнями. Надо полагать, после прорыва ворот, вражеские солдаты попадали в каменный мешок и расстреливались со стен уже внутри города. Дорога шла к кварталу Эриду, в котором располагались древнейшие храмы, в том числе и знаменитая Вавилонская башня Этеменанки, которая к этому времени еще не достигла своей рекордной высоты, но все равно, была самым высоким зданием в Междуречье. Макс, будучи жителем города-миллионника, был совершенно подавлен, разглядывая гигантские стены, на которых глазурованной плиткой были выложены рисунки гигантских животных и сценки из жизни богов. Какое впечатление этот город производил на пастухов-семитов или крестьян, попавших сюда впервые, он видел, так как шел рядом с ними в одной толпе. Каждый второй имел выпученные глаза и тыкал пальцем в особо впечатлившую его картинку на стене.

Эну Хутран и Макс шли поклониться Мардуку. Высоченная семиступенчатая башня, каждый из ярусов которой был существенно меньше предыдущего, с пологой лестницей, ведущей к вершине, на которой и располагался храм верховного бога Вавилона, возвышалась над городом. Вблизи это чудовищное сооружение совершенно подавляло. Макс даже представить не мог, как люди, стоящие существенно ниже по уровню развития, смогли построить что-то подобное. Тут поневоле в Мардука уверуешь, с таким-то храмом.

Поднявшись по лестнице, что заняло больше часа, Макс узрел похожую на виденную в Ниппуре картину. Небольшой храм на вершине пирамиды, сборщики пожертвований и суровый бронзовый дядька с роскошной бородой, освещенный масляными светильниками. Жрец повторил свою просьбу, пообещав тысячу быков, и они вышли на свежий воздух.

— Что, раб, думаешь, и Мардук не поможет?

— Думаю, не поможет, господин.

— Почему?

— Я вчера видел торговца сандалиями. Он ходил по лагерю, но его губы шевелились. Он считал, господин. Поэтому царь Ассирии будет точно знать, сколько у нас войска, как оно вооружено и когда оно выдвинется. Он будет ждать, господин, и он будет готов. При чем тут какие-то быки? Я думаю, великий бог Мардук поможет умному, который потом принесет ему жертву, а не дураку, который эту жертву обещает.

— В твоих словах нет богохульства, но они оскорбительны для войска великого царя.

— Простите, господин, но мне жаль всех этих людей. Они ни в чем не виноваты, но большая часть из них погибнет или попадет в рабство. В любом случае, их семьи больше не увидят отцов, мужей и сыновей.

— Они воины и знают, что могут погибнуть.

— Да, господин. Конечно, господин.

— Ну а ты, что бы сделал, о величайший из сборщиков ослиного навоза?

— Я не воин, господин, и никогда им не буду. Но, наверное, я организовал бы разведку и знал каждый шаг войска царя и его планы. Потом, отрезал бы отдельные отряды на марше и бил их по одному, только из засады и только из луков. Заваливал бы их в ущельях, травил бы колодцы по пути. Нападал бы ночью на лагерь, не давая спать, лишал бы поставок продуктов, угоняя население вглубь страны и вывозя зерно. Пустил бы легкие отряды конницы в тыл армии ассирийцев, чтобы исключить подвоз припасов с севера. И дал бы главное сражение тогда, когда мне было бы выгодно. Когда ассирийцы были бы ослаблены, голодные, без подкреплений, а их мидийские скакуны ели жухлую траву вместо ячменя.

— Ты страшный человек, раб, — задумчиво проговорил жрец. — Так никто не делает. Даже великий Хаммурапи, известный своими подлыми способами ведения войны, не травил колодцы.

— Глупый воин гонится за славой, а умный — за победой, господин.

— Ты про нашего командующего?

— Да, господин.

— Он совершенно точно не будет так делать, потому что это недостойно воина.

— Именно поэтому мы проиграем, и никакие быки нам не помогут. Я могу обратиться с просьбой, господин?

— Попробуй.

— Можем мы пройтись по городу?

— Зачем?

— Я хочу увидеть его красоту.

— Помоги мне Иштар! — воскликнул жрец. — Раб-говночист просит меня прогуляться по Вавилону, чтобы оценить его красоту! Я схожу с ума, или грядет конец времен, или снова будет всемирный потоп. Пойдем, я сам хотел это сделать. Я никогда не был в Вавилоне, такая возможность может больше не представиться.

Они пошли к лагерю кружным путем, пройдя кварталы Эриду и Кадингирра, где находился главный дворцовый комплекс. Толкаясь на запруженных толпами улицами, Макс вертел головой по сторонам. Старинные храмы, дворцы халдейской знати, статуи богов на площадях, крылатые быки и грифоны у входов, все это перемешалось в причудливый калейдоскоп.

Царский дворец поражал. Три уступа его возвышались над площадью. Здание было облицовано разноцветной глазурованной плиткой, окрашенной в насыщенные синий и красный цвета. Многочисленные квадратные колонны окружали каждый этаж, охраняемый по периметру копьеносцами в бронзовых шлемах и в чешуйчатых панцирях. Каждый уступ был меньше предыдущего, больший уступ образовывал площадку, на которой росли пальмы, кустарники и цветы. Таким образом, царь и его семья, жившие на верхнем этаже, могли выйти в небольшой сад. Точно так же поступала и местная знать, что превращало богатые районы в цветник. Впрочем, основная резиденция царя находилась на окраине, вне городской суеты. А суета