Наско-Почемучка - Георгий Струмский

Улица Мефодия Стоянова блестит на солнце. Бай Милан заботливо вымыл её. Водяные капельки сверкают ещё на тротуарах и на стройных стволах лип.

Мы шагали по улице Стоянова. Нам было легко и радостно. Нет, не сон это всё и не выдумки. Точно наконец прорвалась на свет струйка глубокой подземной реки.

Раз мы встретили Мефодия, надо добраться и до Велинова, чтобы разыскать Ивана. А сейчас пусть Наско продолжит рассказ.

Рассказывает Наско-Почемучка

Весь наш путь до Велинова описывать не буду. История получится слишком длинной. Тем более каждому нетрудно себе представить, насколько легко проехать Болгарию из края в край, когда на двоих в кармане — всего девять с половиной левов.

Я долго стоял в коридоре вагона и глядел в окно.

Пассажиры в купе часто менялись. Все расспрашивали друг друга, кто и откуда, и заводили бесконечный разговор о погоде, об урожае, о политике. Спрашивали и нас, называли «учёными». Ванка пускался в глубокомысленные рассуждения о космонавтах, о космической пище, о невесомости.

Ехали несколько рабочих металлургического комбината. Пухлый младенец не отрываясь сосал материнскую грудь. В Пловдиве подсели два оперных певца и пианист. Пожилой инженер всё беспокоился о каком-то совещании и время от времени доставал блокнот, чтобы записать осенившую его мысль. В соседнем купе на матч в Бургас ехала целая футбольная команда.

На вопросы о том, кто мы и куда едем, мы с Наско отвечали уклончиво. И ни с кем не делились своими планами. Особенно приставал с расспросами дед, который проснулся незадолго до Пловдива. Хорошо ещё, что в купе вошёл парень с аккордеоном, на этом расспросы прекратились. Для аккордеониста тут нашлось место. Начались песни. Пели даже те, кто не умел петь. К ним присоединились певцы из других купе. Проснувшийся на верхней полке дед оказался самым голосистым. Он всё повторял:

— Для меня, чтобы вы знали, песня лучше всякой самой вкусной еды.

Мы с Наско кивали и при этом не заставляли себя долго просить, когда нам протягивали баницу, брынзу или котлету, доставая снедь из какой-нибудь дорожной торбы.

В перерыве между песнями дед нас угощал:

— Ешьте и помните деда Лазаря. Только в нашей деревне умеют печь такие баницы. Что вы всё молчите да смотрите в окошко? Не бойтесь, не проедете. Все остановки по радио объявляют.

Мы подъезжали к станции, от которой нам предстояло добираться до Велинова. Не отрываясь глядели в окно. Баницы деда Лазаря застревали в горле. Нам было не до песен аккордеониста. Деревья бежали рядом с поездом. Широкое поле росло, росло, уходило к горизонту.

За две минуты до остановки мы попрощались со своими спутниками.

Мы стояли в коридоре вагона, а поезд сбавлял ход, идя по Ивановой земле.

Всё вокруг было нам и знакомо и незнакомо. Мы спрыгнули на перрон и не успели оглянуться, как поезд тронулся.

— Ну, сюда добрались благополучно, а дальше?

— А дальше посмотрим, — решительно заявил Ванка. Огляделись. Перед нами было одноэтажное здание вокзальчика, телефонная будка, газетный киоск и фонтанчик с питьевой водой.

Я внимательно вглядывался в лица нескольких пассажиров, сошедших с поезда и спешивших к стоявшему неподалёку красному автобусу. Где-то тут может ведь оказаться Иван.

Пассажиры занимали места в автобусе. Я бросился было за одним высоким мужчиной. Хорошо, что я его не окликнул и не дёрнул за рукав. Это был вовсе не Иван. Но меня не оставляло предчувствие, что вот-вот случится что-то очень значительное.

Мы замешкались, и автобус уехал у нас из-под носа.

Начальник вокзала скрылся в своём кабинете. На перроне возле одинокого киоска и фонтанчика под лучами палящего солнца остались только мы с Ванкой.

Мужской голос, вылетавший из громкоговорителя, примостившегося на столбе, рассуждал об ирригации.

Надо было у кого-нибудь спросить дорогу.

Я подошёл к киоску:

— Дяденька, какой дорогой нам идти в Велиново?

Толстый киоскёр молча зевнул и мотнул головой налево.

— Это дорога в Велиново? — пытался я перекричать громкоговоритель.

Дяденька не удостоил меня ответом, просто кивнул.

Я поглядел на широкую асфальтированную дорогу. Казалось, ей нет ни конца ни края. Я пожалел, что мы упустили автобус, и обернулся к киоску, чтобы спросить, не известно ли, когда будет следующий, и онемел. Я даже Ванку кликнуть не мог. Я не сводил взгляда с будки и лихорадочно шарил по карманам. Я вытащил ножичек, записную книжку, сломанный карандаш. Какой-то шнурок обмотался вокруг пальцев. Наконец я нашёл завалявшуюся на дне кармана жёлтую монетку, которую искал, кинул её на стеклянный прилавок и дрожащей рукой схватил газету. Киоскёр вытаращил на меня глаза. Только теперь я выдавил из себя:

— Ванка, иди скорей!

— Газеты ты купил ещё в Софии, — сказал он с упрёком, отрываясь от фонтанчика.

— Иди прочти, говорят тебе!

Я сунул ему под нос газету.

— «Друг народа», — проворчал Ванка. — Что бы ещё я тут мог прочесть?

— «Друг народа», понимаешь или нет? Это же газета бая Владо. «Орган окружного комитета БКП»!

Я сложил газету и двинулся по шоссе. Ванка меня догнал. Мы не разговаривали. Молча шли по Ивановой земле.

Что нас ждало впереди? Что встретим мы вон за тем холмом, куда сворачивает шоссе?

Слева темнело распаханное поле. Справа колышет тяжёлые колосья спелая пшеница. Ни одной живой души не видно. Только длинноногие аисты важно вышагивали возле старых верб. Позади нас замирал голос громкоговорителя, сообщавший об уровне воды в Дунае. Мы дошли до поворота.

— Вот он, мост! — Я помчался к нему, потому что мне казалось, что если я не побегу, то он исчезнет у меня на глазах, куда-нибудь скроется, убежит, кто-нибудь его украдёт.

Я опёрся руками о перила и наклонился над водой. Ванка поравнялся со мной на мосту, задыхающийся, распаренный.

— Было бы у нас чуть больше времени, искупаться бы вон там, на глубине.

И вдруг до нашего слуха донёсся рокот трактора и звуки пионерской песни.

По шоссе шагал отряд. Впереди шёл знаменосец. За ним ехал новенький с иголочки трактор. Дальше шли шеренги по четыре человека. Знаменосец поравнялся с нами. Я прочёл вышитые на знамени золотые буквы: «Дружина имени Васила Владимирова».

Мы с Ванкой переглянулись и побежали следом.

Нечего было и спрашивать, но я не удержался и, поравнявшись с одной девчонкой, спросил:

— Вы из какой дружины?

Девчонка тряхнула косой и, перестав петь, сказала:

— Имени Васила Владимирова, из Велинова. А если хочешь знать, трактор этот наш, пионерский. Мы сами на него деньги заработали. Его как раз сегодня привезли.

Рассказывает Ванка

По дороге я всё думал о Василе. Он никогда не был на концерте, всё копил деньги в глиняном кувшинчике, чтобы купить билет в Софию. И как он красиво пел!

Мы дошли до памятника со звездой наверху. Знаменосец приспустил знамя. Колонна остановилась. Пионерский трактор застыл на месте, поблёскивая на солнце. На памятнике я прочёл имена Васила, Веры, бая Владо.

Жил-был мальчишка. Нет, он не попал на концерт в Софию. Он так и остался нашим ровесником. Но мне не забыть, что жил-был мальчишка, который нашёл на лугу и подарил мне четырёхлистник клевера.

О нём поют теперь эти ребята в белых рубашках. Мне всё кажется, что в их песне слышится и голос Васила. Какой сильный, какой могучий голос его, помноженный на сотни голосов! Нет, не успели Вера и Владо встретить братушек возле своего села. Бай Владо больше никогда не начнёт строить новый дом.

Вот сюда привёл их последний путь в ту ночь. На этом самом месте стояли они против Фердинанда Пантева, окружённые чёрными тенями жандармов.

Ребята из дружины Васила Владимирова пели и читали стихи.

Торжественный митинг окончился. Дружина строилась, чтобы тронуться в обратный путь.

Наско с потемневшим лицом подошёл к той девочке с косой:

— У вас тут есть старый русский трактор?

— А как же! — воскликнула она.

— А где? Знаешь?

— Конечно. — Девочка поглядела на нас испытующе. — Пошли, покажу… Пойдёте налево. С полкилометра будет.

— И там трактор?

— Да. Если хотите, провожу вас.

— Нет, нет, не надо. Сами найдём.

Девочка собиралась ещё что-то сказать, но только тряхнула косой и побежала вслед за остальными.

А мы пошли налево. Свернули. Ещё раз свернули.

— Не хотелось мне ей ничего объяснять. Сами найдём. Там и спросим про Ивана. Найдём его. Я чувствую, что найдём, — убеждал Наско.

Нечего было меня убеждать. Я его перебил:

— Тс-с! Слышишь?

Слышалось ворчание трактора.

Наско засмеялся и стукнул меня по плечу:

— Нашли! Нашли, Ванка!

Мы нашли… ремонтно-тракторную станцию. На широком дворе стояло больше пятидесяти тракторов. А рокот доносился с поля. Наско нахмурился: