И в печали, и в радости - Марина Макущенко

Голова шла кругом. Предположить такое возможным казалось утопией. Я не могу даже решить сейчас, как поступить с конкретными тремя темами, а он предлагает обрубить все.

– Сейчас не принимай решение. И завтра не принимай. Хочешь, выпускай свои сюжеты, я не буду укорять тебя. Но знай, что это предложение остается в силе. И, возможно, когда-нибудь ты его примешь.

– Ты не будешь укорять меня, если я расскажу всем о Наташе, открою ее тайну?

– Я осуждаю это, но если бы ты видела, как я пилю череп, ты бы подумала, что я монстр. Иногда люди не выживают. Возможно, нужно приносить какие-то жертвы во имя чего-то высшего. Я не знаю, что может стоять за таким твоим заданием, и не хочу сейчас над этим думать.

– Я тебе скажу, что высшее стоит за этим заданием. Какая-нибудь Маня придет с работы, возьмет тарелку с котлетами, сядет на диван, включит мой канал и поймет: ее жизнь не так ничтожна. Она, конечно, ничего не добилась, ее никто не любит, она толстеет, но она хотя бы не невеста маньяка. И напишет нам благодарственное письмо на Фейсбуке.

Честно признаться, я очень надеялась на утро. Но в этот раз я проснулась, и драматизм никуда не ушел, и лучше не стало. Конечно, разговор с Юрой казался чем-то лихорадочным и неправдоподобным. Но сложившаяся ситуация с отснятыми историями сейчас волновала меня в первую очередь. Я решилась и пришла к редактору с не залитым в общую базу видео. Я надеялась не распространять его.

– Макс, у меня разговор: она не хочет, чтобы мы о ней рассказывали.

– Кого волнует, чего она хочет?

Был скандал. Я не хотела отдавать видео, мне угрожали. Я была не права с профессиональной точки зрения. Мне объяснили, что все снятое мною – собственность канала. Я хотела остаться чистенькой, но было уже поздно. Слишком поздно. Я сделала сюжет и выдала в эфир на пятнадцать минут раньше конкурентов. Эти пятнадцать минут решали все? Да, они стоили многого, они лежали в фундаменте имиджа организации.

Я сказала Юре, что не приеду, потому что хотела побыть одна. Я не знаю, кто был с ребенком, чем его кормили в условиях взорванной микроволновки, хочет ли и Юра побыть один, – меня это не волновало, все-таки это его ребенок. Свой выбор он однажды сделал, а я свой – еще нет.

Я пришла домой и села перед зеркалом. «Чего ты хочешь?» На работе мне простят скандал, а простит ли Юра мою нерешительность? А разве важно, чего хотят Макс и Юра? Чего хочешь ты? Ты уже уходила из работы в семью и обнаруживала там пустоту. Теперь тебе предлагают место в чужой семье. Можно сказать себе так, как и при возвращении в телевидение: «Ты это делаешь не за эмоции, а за деньги». Теперь надо честно сказать себе: а только ли за деньги? Нет, Мисценовские мне определенно нравятся. И чем это закончится? Они уедут и разобьют мне сердце? А может, пройдет много лет и я буду благодарить Бога за то, что в нужный момент он послал мне такого человека? Может, Юрина роль в том, чтобы помочь мне перейти на новый этап, и он поможет мне своим примером и своими деньгами, а потом исчезнет и мы друг друга забудем?

Я пошла на кухню, за новое решение надо выпить. Я его еще не приняла, но приготовила чай и вернулась к зеркалу, отпила глоток. По большому счету, есть только два вопроса.

Значит, первый: чего я хочу от телевидения? Я хочу эмоций и денег: там эмоции меня могут ждать другие, а денег дадут больше. Я много вкладываю в себя, и на уход за внешностью уходит почти вся зарплата. Я отчетливо понимаю, что не смогу насобирать большую сумму. Юра – это выход. Но что еще я хотела бы сделать в своей профессии? Задавая себе такой вопрос, я впала в ступор. Я поняла, что не знаю. У меня всегда было много идей, планов, но сейчас я чувствовала себя пустой внутри. Я устала. Я не хотела ничего придумывать, никого искать, у меня не было сил убеждать кого-то, доказывать прибыльность, смотрибельность… Я могу безболезненно уйти и проверить, кто я есть без ежедневной гонки за сенсацией.

Второй вопрос: что скажут люди? Так, это не то, что меня волнует. Конечно, все будут в шоке: «Успешный журналист ушла работать няней? Не иначе, как она заинтересована в папе». Вот в чем второй вопрос: нет ли опасности отношений с Юрой? Он мне нравится, но он холоден, а я не борец. У меня отсутствуют амбиции по поводу того, чтобы растопить его девственное сердце. И это слишком большая ответственность. С ним просто не будет, потому что он совершенно не умеет строить отношения: он не умеет расставаться, он не умеет обращаться с женщинами, он не флиртует, и он надменен. Короче, если он мной и заинтересуется, то только из практических соображений. Все его «ты мне нужна» имеют отношение только к Мишиной любви ко мне. А я не хочу, чтобы он терпел меня ради сына. Не для того я очищала себя от брака, в котором муж был другом, чтобы попасть в связь, где любовницей меня сделают только для удобства. Нет, исключено. А вот Миша…

Он-то ко мне искренне привязался, но чего мне это будет стоить? Каково мне будет расстаться с ним после года совместной жизни? Тут опасность посерьезнее страха оказаться в постели его отца. Я уже чувствую, как меня заносит в чувствах к малышу. Мне приятно, когда говорят: «ваш сынок», – никому не признаюсь в этом, но это очень приятно. Тем более что типаж у меня с ними один, и мальчик вполне может быть похож и на меня. Он не говорит мне, что любит меня, а я ему. Но мне так хочется зацеловать его и говорить ему это перед сном и утром, когда он просыпается. Он не мой ребенок! И если я сейчас себе об этом напоминаю, то что будет после еще большего сближения? Может, он меня все-таки достанет? Может, я ему надоем, как новая игрушка? Лучше не говорить друг другу о чувствах.

Я походила из угла в угол. Так ли все это невероятно? Я всегда была склонна к резким переменам, да что уж там, я их люблю. Мне интересно испытывать себя. Я не боюсь остаться без статуса, но я боюсь остаться без эмоций, хотя эти двое меня в тоску не вгоняют. Скорее, наоборот, я к ним вместо церкви теперь хожу. С недавних пор и вместо психолога. Юра умеет подбадривать, а Мишка вдохновлять. Я могу довести до ума диссер! Это уже реально, но бросить работу, от которой морально завишу… Я уже бросала, могу еще попробовать, а потом вернуться с новыми силами. Сколько девочек, моих коллег, уходило в декрет, и они возвращались вдохновленными и энергичными! Нужно сделать перезагрузку. А может, и не вернусь, а поеду дальше учиться, как предлагал Юра. А не слишком ли это? Нравственно ли все это, ведь я пользуюсь его положением? Он здорово влип, оказался один с ребенком, который не терпит женщин! Получается, Юра и девушку домой не может привести? Я как-то вообще не думала об этом раньше. Может, в этом причина его замкнутости? Он просто не верит, что его кто-то примет с таким ребенком! Так может, он все-таки гей… А может, он говорил правду и принципиален даже в любви? Почему-то я ему верю.

И этот человек должен мне платить кучу денег за то, что Миша хочет со мной играть? Дорого же ему обойдется такая аренда! Это низко с моей стороны. Но мне уже так хочется принять его предложение! Что же делать? Вообще-то, если я ему честно скажу, что я из-за денег (ну, наполовину честно, но ему не нужно знать о половине из сомнений), это избавит его от необходимости выстраивать со мной хорошие отношения. Так ведь он это и имел в виду, когда говорил, что ничего другого не может предложить мне… Это и для него объяснение наших отношений, а за спокойствие стоит платить. Пусть платит.

Я рано проснулась, сделала зарядку-растяжку. В душе сделала пилинг и нанесла маску на волосы. Поработала над макияжем так, как на выпускной работе в школе визажа. Мастер меня тогда особо хвалила именно за эту работу: деловой, дневной, но подчеркивающий глаза и корректирующий все, что нужно. Я чувствовала себя дорогой и уверенной в себе. Я почти такой и была. Я иду писать заявление не потому, что меня переманили, не потому, что выхожу замуж, не потому, что мне все надоело, а потому, что конкретные темы недостойны меня! Сегодня я буду думать так. Я почти так и думала.

На мне было строгое темное платье, прикрывающее колени, и оригинальный коричневый пояс в тон. Я в первый раз в свой последний день выгуливала сумку «Miu Miu». Бедняжка, ты слишком деловая, так что учти, это и твой последний день. Отныне – твое место в шкафу. Но не могу же я из-за тебя остаться! Поднявшись в офис, я оказалась на корпоративном собрании. Всем журналистам читали лекцию по журналистской этике. Нетрудно догадаться, что послужило поводом и почему меня не позвали. Я села на свое место, почистила почту, сложила в пакет блокноты и книги. Все. Ни фотографий, ни тапочек, ни сентиментальных фигурок у меня не было. Я поняла, как легко мне расставаться с этим местом. Я мало души сюда вложила.

Положила на стол Максу заявление. Опять был скандал. Он позвонил вышестоящему руководству, оно пришло с подкреплением. Они уговаривали, угрожали, они были уверены, что я ухожу к конкурентам, они ругались между собой, а я писала Юре СМС: «Мой шеф уверен, что я ухожу к конкуренту. Как ты думаешь, тебя можно таковым считать?» С позавчерашней ночи мы не говорили, а вчера я не пришла ему помочь с Мишей, и я не была уверена, что он мне ответит. Может, он передумал? Может в этом СМС много флирта? Только я хотела перечитать его, как увидела новое сообщение: «Однозначно да». Он меня ждал.