Шоколад с перцем, или От любви бывают дети - Тара Сивик

– Так вот, когда-то мы с этим парнем, Максом, вместе в баре работали. Ну, стали добрыми друзьями, и, казалось, у нас было много общего.

Я удобно обошла стороной то, что составляло главный наш общий интерес: в то время мы оба были родителями-одиночками.

– Несколько лет назад мы старались найти поддержку при оформлении всяческих выплат. Отец Макса, недавно овдовевший, вышел на пенсию и перебрался в квартиру над гаражом. Лето было в разгаре, все мы сидели дома, смотрели кино. Его отец решил собраться и отправиться на несколько часов порыбачить. Так что он уходит, а мы принимаемся возиться на диване.

Все сидевшие за столом перестали жевать и уставились на меня, пока с моих уст непрерывным ручейком лился этот рассказ.

Поверить не могу, что делаю это. Одно унижение прикрываю другим.

– Так вот, мы оба ниже пояса голые, и Макс без проблем попадает прямо куда надо. Ровно через две секунды открывается входная дверь, и входит его отец. Он слишком озабочен тем, как пройти в дверь со своей удочкой и коробом со снастью, чтобы обращать внимание на то, как мы шебуршимся на диване, пытаясь прикрыть голые задницы одеялом.

У Дрю плечи тряслись от молчаливого смеха, Картер же смотрел на меня сочувственно, а все остальные лишь головами кивали, поскольку уже слышали эту историю.

– Так вот, его отец проходит прямо в гостиную, усаживается посреди нее на пол, спиной к нам, и принимается разбираться в своем коробе, пространно сообщая нам, что озеро закрыто для рыбалки. А мы тем временем у него за спиной устроились себе на диване под толстым ватным одеялом – на дворе середина июля, заметьте.

– Вовсе никаких подозрений не вызывает, – пошутил Картер.

Наконец, собрав волю в кулак, я решилась взглянуть на него и, когда убедилась, что он не смеется надо мной, сделала глубокий вдох и продолжила:

– Ну да, совсем никаких, если учесть, что у Макса в доме кондиционера не было, а в тот день жара стояла под девяносто восемь градусов[45].

Дрю изумленно покачал головой:

– Так и как же вы, черт побери, вывернулись?

– Ну, я-то сидела, объятая страхом, а Макс стал копаться в диванных подушках, отыскивая свои боксерки. И чем больше он копошился, тем больше одеяло грозило сползти с моих голых по пупок ног. Я вцепилась в него мертвой хваткой, а отец Макса в паре шагов от нас все бормотал про приманку да наживку. Наконец-то Макс отыскал трусы с шортами и взялся влезать в них под одеялом. А я тем временем, по-прежнему накрепко вцепившись в одеяло, ощупью искала свое нижнее белье, но никак не могла его найти. Но вот наткнулась на шорты и быстренько натянула их. Когда Макс откинул одеяло с наших колен, я едва победный клич не издала, потому что у меня по спине уже струйки пота бежали от напряжения.

Рассказ мой всех позабавил, и в данном случае я не слишком-то возражала – лишь бы они перестали трепаться о том, как мне саму себя ублажить, или о промахе Картера, пустившего кровь невинности.

– Клэр, ты забыла про самое смешное, – напомнил мне Джим.

– А-а, ну да. Так вот, когда Макс сдернул с нас одеяло, мои трусики, должно быть, запутавшиеся где-то в складках, порхнули в воздухе и попали прямехонько в затылок его отцу.

– И что же ты сделала? – спросил Картер.

– То, что и всякая уважающая себя взрослая женщина, окажись она на моем месте: вскочила и сломя голову бросилась вон из того дома, притворившись, что ничего такого вообще не было.

Остаток вечера прошел вполне прилично. Правда, каждую пару минут, стоило разговору стихнуть, Лиз делала мне большие глаза и кивала в сторону Картера. Она всерьез ожидала, что я выболтаю тайну всей моей жизни прилюдно и мимоходом, то есть между сменой блюд на ее ужине.

«Благодарю, яблочный пирог получился великолепный. А вам известно, что «яблоко» происходит от латинского слова «alum», что означает «ты меня обрюхатил»?»

После того как с ужином было покончено и Лиз отправила мужчин мыть посуду, мы с ней и Дженни взялись за мозговой штурм, сочиняя названия для бизнеса. Остановились на трех, которые нам очень нравились и из которых мы никак не могли выбрать лучшее. Рано обрадовались! Когда к нам присоединились парни, все наши задумки сразу же полетели к чертям собачьим. Нет, на самом деле, просто удивительно, как быстро они проделали путь от нуля до гадости.

«Пластик и мастик».

«Петушки и пирожки».

«Секс и конфетки» (разрешаю догадаться с одного раза, чье это предложение).

«Мази и крема».

«Ловкие дамские пальчики».

«Петушиные колечки и крендельки».

Я сидела на диване и все время изображала заинтересованность, хотя только тем и занималась, что не сводила глаз с Картера. Всякий раз, когда он улыбался, у меня возникало ощущение, будто я в открытом космосе и у меня воздух в баллоне закончился, просто безумие какое-то. Я ведь даже толком ничего не знала о его характере, семье, увлечениях. Подумаешь, разок пообжимались?

Всего лишь парень, с которым мне суждено было провести одну-единственную ночь, кому я сочла вполне возможным принести в дар самое главное, что способна подарить девушка, – свою чистоту. Той малости, что я провела с ним, вполне хватило для неувядающих воспоминаний о том, как мы оба похожи. Мне пришлось исключительно в одиночку это «воспоминаньице» любить, лелеять и лепить в надежде изваять нечто, напоминающее хорошо воспитанного ребенка, которому не понадобятся годы терапии из-за моего родительского неумения.

Впрочем, никакие сходства наших характеров или взаимное влечение в данный момент не имели никакого значения. Стоит мне только сказать ему, что он отец и у него есть сын четырех с половиной лет, он, наверное, возненавидит меня. У меня-то, по крайности, девять месяцев были, чтоб к этой мысли привыкнуть. Ну, какой одинокий роскошный мужчина, едва разменявший третий десяток, захочет, чтоб ему сообщили, что отныне и до конца жизни ему предстоит тащить на себе гигантскую ответственность?

Когда я ему скажу, он должен в горы умчаться. Вскрикнуть, обернуться и бежать… вроде персонажей из мультиков, которые в пылу погони проскакивают через закрытую дверь, и становится видна одна только громадная дыра в дереве, по форме повторяющая очертания бегущих. Мне необходимо просто подготовиться к такой, в общем-то, предсказуемой и нормальной реакции. И не в том тут дело, что я могла бы обвинить его. Это совершенное безумие! Мы с Гэвином вполне отлично жили сами по себе – до сих пор, во всяком случае. Нельзя тосковать по тому, чего у тебя никогда не было. Если он предпочтет никогда не заговорить с нами вновь – так тому и быть.

Тогда почему же сама мысль о подобном финале повергает меня в печаль?

Я бросила взгляд на часы и поняла, что уже почти десять вечера. Надо отправляться домой и освободить папку от добровольного заточения в одной камере с ребенком.

– Эй, ты куда это засобиралась? Еще и десяти нет, – воскликнул Дрю, когда я встала с дивана и направилась в прихожую забрать свое пальто.

– Извините, мне нужно домой, к сы…тирку кое-какую закончить, – произнесла я, запнувшись на слове.

Черт, слово «сын» едва с языка не соскочило. Елки! Надо было просто произнести это слово – и делу конец. Лиз от моей почти-оговорки поморщилась, а Джим кашлянул.

– Я тебе позвоню завтра, и мы еще кое о чем переговорим, – выговорила Лиз, поднимая брови.

Понимаю, под «еще кое о чем переговорим» она имеет в виду, что душу из меня вытряхнет за то, что я сегодня ничего не сказала Картеру.

Супер, жду с нетерпением.

Помахав всем на прощание ручкой, я быстро пошла в прихожую. Только успела пальто надеть, как из-за угла торопливо вышел Картер.

– Слушай, я тебя до машины провожу, – сказал он и с улыбкой открыл передо мной входную дверь. А я стояла идиотка идиоткой и пожирала его глазами. Надо ему сказать. Прямо сейчас, пока мы тут стоим один на один.

«Слушай, ты не помнишь меня, но я и есть та самая девушка. Девственница, которую ты, э-э-э… ну, пять лет назад, и… Как думаешь, что? Получился мальчик!»

Озвучить эти мысли я не смогла. Понурившись, быстренько проскользнула в дверь, сбежала по ступенькам, торопясь к машине и держась как можно дальше от него. Лиз вроде сказала, будто Картер что-то там такое говорил Джиму про свою «таинственную девушку», которая шоколадом пахла? Мне было страшно и не хотелось, чтобы он кончики этого клубка загадок связал воедино. Не сейчас. Мне нужно побольше времени. Нужно сообразить, что сказать, и выяснить, что он за парень на самом-то деле. Хотел ли он детей вообще? Намеревался ли остаться в городе надолго или собирался перекантоваться до очередного перевода? Может, у него еще шестеро детей по всему свету разбросаны, с которыми он знаться не желает. О боже, а что, если он решит, что хочет стать Гэвину отцом, и приживется тут, потом что-то случится с матерями всех его внебрачных детей, он вдруг окажется их опекуном, и у нас будет не один, а сразу семеро детей? И все они будут ненавидеть нас, ведь нас никогда не было с ними рядом, а Гэвин с головой уйдет в уличную жизнь, научится обманывать ради наркотиков, потому что в минуту отчаяния к нему подкатит какой-нибудь уличный оборванец и уверит его, что «один разочек не считается»… Героин НЕ заломит. Мне нужно побольше времени. Нужно составить план, как вывести Гэвина на свет божий. И еще мне надо успокоиться. Ведь Картер вовсе не добивался моего внимания и не просил меня о новой встрече. Он был мил и проводил меня до машины. На том и сказке конец.