Дополнительный том. Лети, корабль! - Виктор Конецкий

Стоянка на Диксоне заняла шесть суток. На рейде флагманские суда стали на якорь, а вокруг них, как цыплята вокруг наседки, собрались «малютки» — сейнеры и тралботы. Экипажи судов пополнили продовольственные запасы и запасы топлива. Танки (междудонные отсеки) для воды на этих судах маленькие, и потому во время рейса ее часто не хватало. Проходилось спускаться на лед и собирать воду в снежницах. Кубрики сейнеров тесны, поэтому команды «малюток» с удовольствием отдохнули в кают-компаниях флагманов.

Кончилась стоянка, и флотилия вышла из Диксона. В проливе Фрама их встретили ледоколы…

Пробираясь на восток вдоль побережья полуострова Таймыр, «малютки» попали в сложную обстановку. Северо-западные ветры нагнали лед, и пришлось преодолевать большие ледяные поля самим, без ледоколов. Этот путь был длинным и извилистым. Чтобы выбраться из льдов и попасть в разводья, приходилось крутиться на одном месте, обходить громадные плавающие льдины, возвращаться и снова искать хотя бы маленькую трещину, полынью.

Шестимиллиметровая стальная обшивка «малюток» трещала, льдины в любую минуту могли насквозь проткнуть рыболовные суда. Но команды день и ночь были начеку. Моряки шестами и баграми оттаскивали льдины, осторожно отводили их в сторону. Суда, хоть и медленно, но шли вперед…

— Когда после вахты я уходил в кубрик и слышал скрежет, — вспоминает капитан комсомольско-молодежного сейнера № 819 Вячеслав Бойцов, — мне казалось, что льдина вот-вот заползет ко мне под одеяло!..

Наконец флотилия прибыла в Тикси. Сделав профилактический осмотр и приняв запас горючего, суда вышли из Тикси и благополучно добрались до Чаунской губы.

Далее обстановка была чрезвычайно сложной. Устойчивые северные ветры пригнали сюда паковые и двухлетние льды Айонского и Врангельского массивов. Прогноз не предвещал улучшения; наоборот, предполагались штормовые ветры от норд-веста.

На помощь «малюткам» снова пришли ледоколы. Особенно тяжелым был участок пути между мысом Шмидта и косой Двух Пилотов. Здесь многолетние льды Врангельского массива спустились почти к побережью. Ледоколам пришлось много поработать, чтобы пробить путь рыболовным судам. Пока один ледокол своей тяжестью разламывал льдины, раздвигал их и освобождал путь, другой, курсируя вдоль флотилии, выводил застрявшие суденышки. А ледовым полям не было конца. Тогда на помощь ледоколам пришла полярная авиация. Летчики и штурмана разыскивали более разреженные участки и сообщали судам благоприятный курс.

Моряки до предела напрягали свои силы. Но ни одного тревожного сообщения не пришло от экипажей «малюток»…

За косой Двух Пилотов ледовая обстановка вновь улучшилась, ледоколы вывели суда на чистую воду…

Преодолев ветры, туманы, флотилия благополучно добралась до бухты Провидения, откуда взяла курс на Петропавловск-Камчатский…

Так закончился переход «малюток» через Ледовитый океан. Моряки с честью выполнили свою задачу.

Рыбаки Камчатки получили новые суда. Сейчас «малютки» ведут лов сельди и камбалы на западном и восточном побережьях Камчатки.

Ф. Харьков, помощник начальника Политуправления по комсомолу рыбопромыслового флота Министерства рыбной промышленности СССР[15].

Виктор Конецкий впоследствии вспоминал:

После демобилизации с СФ я ушел в Арктику на МРС. О рейсе на малых рыболовных траулерах из Петрозаводска на Камчатку я написал весьма романтическую повесть «Завтрашние заботы». На самом деле рейс этот был ужасающим. Самым страшным за всю мою жизнь. Боже, что за сброд набрали в экипажи! А что мы жрали три месяца на этих малютках во льдах и штормах, где на камбузе плита топилась углем и в кубриках тоже. А какую воду мы пили из ржавых малюсеньких танков. Какие кровавые, с ножами, драки вспыхивали на стоянках! А как дурели от денатурата и одеколона. И представьте себе, все 34 суденышка в одну навигацию прошли СМП! Никому из капитанов не было тридцати лет, а мне 26. Американцы, конечно, следили за караваном, ибо тогда через Арктику шли и наши подводные лодки. Им тоже было весело во льдах, хотя они и были обшиты в «шубы» — доски и бревна. Американцы писали в своих газетах, что большевики сошли с ума. Правильно писали. Но мы прошли, а не сошли. В Петропавловске я напился и меня раздели, но документы, к счастью, были на судне, а часы я не отдал — из принципа. Есть в Петропавловске-Камчатском сопка с названием Сопка Любви. Вот на склоне этой сопки я и закемарил пьяный, когда меня раздели. А когда я явился на судно, застал там дикую драку: мои ребята столкнулись с ребятишками с соседнего МРСа. Я схватил единственное оружие — ракетный пистолет «Вери» и, спустившись в кубрик к соседям, увидел сгустки крови на переборках и рундуках, заорал: «Прекратить!» Но выстрелить, слава богу, не успел! — пистолет выбил и сунул себе за пазуху боцман с соседнего судна.

На Камчатке получили сумасшедшие деньги. И я, как старший капитан, набитый этими деньгами, летел с Петропавловска в Питер через Магадан. И видел Камчатку с птичьего полета. О, это зрелище! — дьявол придумал эти дымящиеся перекрученные горы и сопки! Да еще пересыпанные снегом. А когда прилетел в Питер, там было наводнение, крупное. Домой на канал Круштейна к подъезду меня подвез шофер грузовика — вода стояла на уровне первых этажей. Английские боевые корабли, явившиеся в Питер с визитом дружбы, посрывало на Неве с якорей…

Матерь, все еще сидим в Беломорске, прижатые к пирсам штормовыми ветрами. Седьмой день от 7 до 11 баллов свистит с нароста и черные шары и конуса болтаются на сигнальной мачте у ворот мола, запрещая выход. Тоска. Хочется скорее идти, чтобы скорее вернуться…

Здоров, на пароходе все в порядке. Приказ на отход из Беломорска лежит в папке на моей полке. В приказе сказано, что в зависимости от обстановки можно следовать куда захочешь: в Белушью или на Югорский Шар (Амдерма). Жру твои витамины, каждый день, надевая джемпер, благодарю тебя. Он нежный, уютный, аккуратный, не большой…

С писанием дело туго, но все время отбирается, запоминается, корректируется, правится в черепе. Т. о. время зря не проходит, хотя и скучно. Влияет погода. Мерзкая, мокрая, ветер, полный влажного песка, соленых брызг, и злость…

Насчет ненайденных журналов «Нева». Я уверен, что если будет что-либо мое печататься, то Маргарита Степановна (Довлатова. — Т. А.) позвонит вам и скажет. Если не звонила — значит, не надо и искать журналы, т. к. в них моего нет.

Не помню, писал ли, что купил 2-томник Тихонова. Фактически первый раз читал серьезно. Черт его знает, но мне не нравится. Особенно плохо — стихи. Как жилистое мясо вытаскивается между зубов — так и они. Можно только жевать, а проглотить невозможно.

Удивляет и беспокоит то, что редакторша не держит слово с деньгами…

Гнуснее и отвратительнее Беломорска в мире места нет (это с полной ответственностью). Нищета, голод, грязь, пьянство, разруха, серость, скотство — все в объеме всеобъемлющем. На север больше не поеду ни за какие коврижки. Все. Баста. Севернее Ленинграда меня никто не увидит. Надоела нищета в северной природе и голодное, гнусное прозябание человеков, его населяющих.

Из денег, если таковые будут от издательства все-таки получены, вышли мне на Диксон 20 рублей…

25.07.55

Матерь, пишу на партсобрании в Провиденском клубе. Завтра (10.09), очевидно, уходим в Петропавловск, где и будем сдавать суда. Прогнозы среднего качества, но ждать хорошей погоды нельзя — здесь уже очень поздняя осень. Пока все идет вполне благополучно. Со здоровьем все в полном блеске. Еще раз убеждаюсь в пользе отсутствия диеты. Получил твое письмо и бандероль с газетами. Волнует, что до сих пор издательство в лице Довлатовой не передало вам деньги…

Болтаться здесь уже здорово надоело и хочется в Ленинград. Переход из Тикси до Певека был хорошим (в ледовом смысле). Зато от Певека до выхода из пролива Лонга шли в очень тяжелых 8-9-балльных материковых льдах со средней скоростью 2 мили в час. Устали от бессонницы и напряжения. Изо льдов вышли в середине Чукотского моря, а у мыса Дежнева попали в 8-балльный шторм и сутки до Провидения нас здорово трепануло. Когда это письмо будет у вас, я уже отболтаюсь и буду жить где-нибудь в Петропавловске в гостинице, ожидая пароход на Владивосток — через месяц увидимся…

09.09.55

В 1955 году Виктор Штейнберг начал посещать литературное объединение при издательстве «Советский писатель».

В 1956 году первая публикация — рассказ «В море» (в альманахе «Молодой Ленинград»).

А свой первый рассказ «Капитан, улыбнитесь!» я переписал 22 раза, сейчас в это никто не поверит. Правда, лучше от этого он не стал.

Редактором первого сборника рассказов «Сквозняк» (1957) была М. С. Довлатова. Рецензировал его Ю. П. Герман.