Контейнер со смертью - Максим Шахов

Росляков сразу почувствовал шевеление. Он еще не проснулся, а мозг уже дал команды расслабленным мышцам приготовиться. Осознание реального окружающего мира включилось и подсказало, что рядом огромная шевелящаяся живая масса. Росляков открыл глаза и первое, что он увидел, была огромная львиная лапа, которая слабо двигалась, как будто пыталась найти точку опоры и помочь подняться огромному тяжелому телу.

Встать лев не мог, но сам факт, что он еще жив, был удивителен для Рослякова. Он полагал, что за ночь хищник обязательно сдохнет. Лев был не только жив, он еще открывал глаза и беспокойно водил ими. Росляков смотрел на мужественного зверя и в душе радовался за него. Лев дышал тяжело, казалось, что язык с трудом ворочается у него в пасти. А взгляд периодически натыкался на сидящего рядом человека. Взгляд недоверчивый, настороженный.

– Что же ты, брат, так на меня глядишь? – задумчиво проговорил Росляков, не делая попыток шевелиться. – Я тебе жизнь спасаю, а ты на меня смотришь, как буржуазия на вошь. Молчишь? Понятно! Не привык ты к таким отношениям. Ты привык к другим, результатом которых и есть твое нынешнее состояние.

Росляков смотрел на льва и пытался определить свое к нему отношение. А не зря ли он взялся его выхаживать? Не наживет ли он себе проблем гораздо больше от живого льва, нежели от дохлого? И сразу, как будто в ответ его мыслям, кончик львиного хвоста начал шевелиться. Бить хвостом лев, наверное, еще не мог, поэтому ограничился легким подергиванием. Это могло означать неудовольствие, злобу. Неужели почувствовал?

– Ты хвостом тут не шевели! – насмешливо, но дружелюбно сказал Росляков. – Мы и сами умеем хвостами шевелить. Только у нас хвостов нету. А ты молодец! Хорошо держишься, хищник, просто здорово. Уважаю! Не знаю уж, антибиотики на тебя так подействовали или в тебе потенциал мощный заложен. Хотелось бы быть уверенным, что это чисто моя заслуга.

Пришлось отправиться в дальнюю часть своей пещеры и притащить газелью ногу. Нос льва шевелился, а ноздри то широко раздувались, то опадали, когда Росляков появился с мясом. Осталось только накормить зверя. Судя по мутному взгляду, он был еще настолько слаб, что не разгрыз бы и куриной кости.

– Ну, тогда давай, как в лазарете, – улыбнулся Росляков, усаживаясь на землю перед львом. – Будем кушать кашку с ложечки.

Он распорол ножом шкуру и стал отрезать куски мяса размером не больше собственного кулака. Куски он аккуратно подбрасывал льву под самую морду. Первый кусок лев долго нюхал, тыкал в него носом, а потом появился огромный розовый язык и ловко сгреб его. Челюсти хищника стали слабо шевелиться, пережевывая мясо. Впрочем, кошачьи особенно себя пережевыванием не утруждают, что домашние кошки, что дикие. Дело пошло!

С удивлением Росляков смотрел, как остатки газельей ноги уменьшаются на глазах. Он наблюдал за львом и уловил момент, когда челюсти стали шевелиться все медленнее и медленнее. Тогда Росляков бросил последний кусок. Лев долго его нюхал, потом устало загреб языком в пасть и проглотил. Похвалив «пациента», Росляков отправился за водой с самодельной миской. Половинку тыквы он подсунул к морде льва и с удовольствием увидел, как зашевелились снова ноздри хищника. Лев начал лакать, причем так жадно, как будто не пил целую неделю. По его состоянию, так оно и должно быть.

Наконец, хищник уронил голову и закрыл глаза. Будет спать, подумал Росляков. Это хорошо, сон – лучшее лекарство. Ночь прошла хорошо, а утром здоровый аппетит. И воды вдоволь. Глядишь, и выкарабкается зверюга. Давай, давай, Лева, борись!

Росляков поймал себя на мысли, что обращение Лева звучит как-то не очень уважительно. Не Лева, а Лев! Царь! «Молодец, ты справишься, – думал он. – Такие, как мы с тобой, так быстро не сдаются. Нас сложно угробить, и до сих пор это еще никому не удавалось. Ничего, мы еще поборемся. А ведь ты взял из моих рук мясо и опять взял воду. Интересно, ты здесь в саванне родился или тебя вырастили в неволе, а потом выпустили? Ты вспомнил, что такое человек, или в самом деле между нами установился контакт? Любопытно, но ты мне на этот вопрос не ответишь».

Ночные воспоминания улетучились, как утренний туман, исчезли, как роса на траве с восходом солнца. Все было, но жить надо тем, что есть сейчас. А сейчас назревает проблема. Росляков убедился, что накопить себе достаточного количества мяса он не сможет. Газельи ноги к следующему утру начнут портиться, и есть их будет опасно. Вторую часть ноги он скормит льву, пару килограммов съест сам, а остальное придется выбросить подальше в надежде, что хищные птицы все склюют, и он не будет дышать тут трупными запахами.

Лев спал. Бока его мерно вздымались и опускались. Тут порядок, решил Росляков, и отправился на разведку своих владений. Вся замкнутая котловина тянулась вдоль маленькой речушки метров на триста. Ширина ее менялась от нескольких десятков метров до сотни. И всюду были почти отвесные стенки. Река вытекала из небольшой расщелины мощным потоком, бурлила между камнями и исчезала в противоположной части котловины в узкой пещере. Высота стен была метров пятнадцать, а местами и больше двадцати.

Образовалась она, наверное, в результате обвалов, которые сделали ее замкнутой. Значит, тут должна быть и живность. Ожидания оправдались. Возле образовавшегося озерца в низине буйная растительность радовала глаз не только свежей зеленью. Здесь скакали зайцы, шебуршились дикобразы. Правда, попалась и кобра. Однажды есть змей Рослякову приходилось, и он теперь не испытывал неприязни к их мясу. Нужно просто перейти чисто психологический барьер, и все.

Облазив стены в этом конце своего обширного убежища, Росляков убедился, что выхода здесь тоже нет. Но по крайней мере здесь у него теперь были охотничьи угодья. Надо вспомнить, как ставятся силки, и сообразить, из чего их сделать, потому что стрелять пока было нежелательно. Вдруг поиски его еще не закончились, и террористы патрулируют этот район.

Когда Росляков вернулся спустя несколько часов к пещере, лев еще спал. Надо было подумать немного и о себе. Разведя в пещере костер, он нашел подходящую лунку в полу пещеры, объемом в три-четыре литра, и натаскал в нее воды. Потом он поочередно стал бросать в лунку небольшие раскаленные камни из костра. Вода мгновенно закипела. Несколько плоских кусков мяса он таким образом варил около часа. Надо было несколько разнообразить свое меню.

Вечером пришлось опять кормить льва, а потом поить его из самодельной миски. Странно было видеть, но глаза хищника уже не выражали тревоги, не смотрели на человека настороженно. Наевшись, лев лежал и смотрел прямо перед собой. Рослякову показалось, что хищник думает о чем-то своем. Следовало бы подойти и осмотреть его рану на боку, но, кажется, особой необходимости в этом не было. Признаков воспаления Росляков не заметил.

Скала была еще теплой, и сидеть, привалившись к ней спиной, было приятно. Росляков сидел и задумчиво смотрел на своего раненого товарища. Лев тоже поглядывал на него, приоткрывая иногда глаза. Думал ли он о человеке, понимал ли, что человек его спас? Наверное, понимал, потому что человек приносил ему мяса и воды. Наверняка он связал с действиями человека исчезновение боли в боку.

Росляков никогда особенно глубоко не изучал биологию, да и необходимости такой у него не было. Но чисто интуитивно он понимал, что нельзя сравнивать человеческий мозг и мозг животного. Какими бы они нам ни казались разумными, это не человеческое мышление, не человеческий интеллект. Чтобы выстраивать отношения с этим львом, нужно самому попытаться думать так, как думает хищник, перенять его образ мышления, его способ восприятия окружающего мира.

И Росляков старался. Он сидел под вечерними лучами африканского солнца и настраивался на то, что он тоже хищник, тоже одиночка. Это его саванна, он тут охотится. Нет, не так! Он тоже хищник, но он вторгся на территорию вот этого льва. Но он на нее не претендует. Лев не может пока охотиться, потому что ранен, а он не может отсюда уйти, потому что завален проход. Но из-за этого в природе хищники друг друга не убивают, просто выстраивается определенная иерархия. Кто-то должен быть в этом прайде старшим, главным.

По мнению Рослякова, это был самый сложный и опасный момент. Главенство тут заключается не в том, кто крупнее, кто агрессивнее. Оно в том, кто умеет добывать пищу и кормить прайд. Лев сейчас этого не может, но он принимает пищу, которую ему приносит другой хищник. Формально лев принял его старшинство. Попытается ли он оспорить его, когда наберется сил? А хрен его знает!

Росляков опять же напоминал себе, что в дикой природе такие чисто человеческие вещи, как благодарность, признательность, не имеют аналогов. Либо тебя признали вожаком и твой кусок первый, либо не признали, и тогда тебя могут попытаться узнать как потенциального конкурента. Дичи на всех не хватит. Дичь, она тоже не дура и двух хищников терпеть не будет. От одного еще можно удрать, а два – это слишком опасно. Не поменять ли нам пастбища, решат газели и уйдут. Оно льву надо?