Мифы Великой отечественной 2 - Г. Пернавский

«… эта водная трасса не была подготовлена к массовым перевозкам грузов. Пристань Новая Ладога, откуда суда отправлялись с грузами на западный берег, находилась в полуразрушенном состоянии, причальная линия ее была короткой и необорудованной, подъездные пути требовали капитального ремонта. Баржи можно было загружать только на значительном расстоянии от берега, по глубине осадки они не могли войти в устье реки Волхов. Стоящие на рейде суда были открытой мишенью для авиации противника. Немецкие летчики, летая парами или тройками, по нескольку раз в день бомбили пирсы, береговые постройки, суда».

Иными словами, осажденным оставалось только грамотно распоряжаться собственными ресурсами и надеяться, что блокада вскоре будет прорвана. Увы, этим надеждам не суждено было сбыться. Попытки разорвать вражеское кольцо потерпели крах, сотни тысяч ленинградцев были обречены на страшную смерть…

12 сентября Военный совет Ленинградского фронта впервые понизил размер хлебной нормы. Теперь рабочим полагалось в день 500 г хлеба, служащим и детям – по 300, а иждивенцам – по 250. В тот же день пароход «Орел» притащил через Ладогу две баржи зерна. Для сравнения: ежедневный расход муки для хлепопечения составлял в середине сентября 2100 тонн. Павлов и его сотрудники предпринимали титанические усилия для выявления в Ленинграде неучтенного продовольствия. Специалисты-пищевики придумывали натуральные и химические добавки, которые могли бы, не снижая энергетической ценности продовольственных товаров, позволить растянуть их запас. Снова цитата из воспоминаний Павлова:

«На территории ленинградского порта обнаружили 4 тыс. т хлопкового жмыха. В пищу этот жмых раньше не применяли, считалось, что имевшееся в нем ядовитое вещество (госсипол) опасно для здоровья. Провели несколько опытов и установили, что госсипол при выпечке хлеба от высокой температуры разрушается и, следовательно, угроза отравления отпадает. Жмых вывезли из порта и полностью использовали в хлебопечении.

Нужда поистине изобретательна. Из дрожжей приготовляли супы, которые засчитывали в счет нормы крупы, полагавшейся по карточкам. Тарелка дрожжевого супа часто была единственным блюдом в течение дня для многих тысяч людей. Из мездры шкурок опойков (молодых телят), найденных на кожевенных заводах, варили студень. Вкус и запах такого студня были крайне неприятными, но кто обращал внимание на это? Голод подавлял все чувства.

На мельницах за многие годы на стенах, потолках наросла слоями мучная пыль. Ее собирали, обрабатывали и использовали как примесь к муке. Трясли и выбивали каждый мешок, в котором когда-то была мука. Вытряски и выбойки из мешков просеивали и тут же направляли в хлебопечение. Хлебных суррогатов было найдено, переработано и съедено 18 тыс. т, не считая солодовой и овсяной муки. То были главным образом ячменные и ржаные отруби, хлопковый жмых, мельничная пыль, проросшее зерно, поднятое со дна Ладожского озера с потопленных барж, рисовая лузга, кукурузные ростки, выбойки из мешков».

Но эти меры только оттягивали катастрофу, неотвратимость которой признавали даже оптимисты. 1 октября продовольственные нормы были снижены еще раз. Теперь рабочим полагалось 400 г хлеба в день, а служащим, детям и иждивенцам – по 200. Такая норма больше не гарантировала выживания. Впрочем, уже в первой половине октября на улицах Ленинграда можно было встретить голодающих людей. Это были жители пригородов, которые эвакуировались в город. Большая их часть не смогла получить карточки и тихо вымирала. А в середине ноября начали фиксировать голодные смерти и ленинградцев. Пока что в городе еще работали коммунальные службы и транспорт. Упавших от голода людей сразу же доставляли в больницы, но смертельная тень уже нависла над городом. Все, что могли в той обстановке делать власти, они делали: продовольствие перераспределялось и пересчитывалось, проходила постоянная перерегистрация карточек (чтобы пресечь мошенничество). Навигация по Ладоге приносила в город ничтожное количество еды. Правда, была надежда на сильные морозы, предсказанные синоптиками, и организацию ледовой автомобильной дороги. Однако, до этого момента еще нужно было дотянуть.

Говоря о ленинградской трагедии, нельзя не упомянуть и еще об одной довольно грязной выдумке, которая время от времени всплывает в разных «либеральных» газетках и на интернет-ресурсах. Это рассказы о том, как глава питерских коммунистов Жданов обжирался пирожными, а черную икру ему завозили специальными самолетами. Честно говоря, никаких опровержений этих слухов не существует, впрочем, как и подтверждения их какими-либо документами. Можно сказать только одно: факт, что руководство Ленинграда питалось лучше, чем простые горожане, неоспорим. Сталинская империя была вовсе не таким идеальным и не таким справедливым, как его теперь принято изображать. Номенклатура всегда имела привилегии во всех областях жизни и деятельности. В том числе и в потреблении. Что касается непосредственно блокадного Ленинграда, то на Жданова и его подчиненных была возложена огромная ответственность.

Вряд ли Андрей Александрович смог бы адекватно решать сотни проблем, если бы ему пришлось думать, где достать пару плиток столярного клея на обед. Хорошее питание полагалось ему по должности. Так Сталин оценивал его роль в обороне Ленинграда. Все остальное – просто домыслы.

13 ноября Военный совет был вынужден еще раз сократить нормы выдачи продовольствия. Рабочую пайку урезали до 300 граммов, а остальным категориям населения оставалось всего по 150. Голод вступил в свои права, но буквально через неделю ленинградцев ждал еще один страшный удар: паек сократили до 250 граммов рабочим и 125 всем остальным категориям. В тот же день военные подтвердили, что ледовая трасса через Ладожское озеро может начать работу. Продовольствия в Ленинграде оставалось на несколько суток. В некоторые магазины хлеб не завозили по нескольку дней. К сожалению, надежды на скорый запуск трассы не оправдались. На Ладоге началась оттепель, сопровождавшаяся штормами. В конце ноября через озеро умудрились проскочить последние караваны судов. Затем наступила пауза, которая закончилась только в середине декабря, после того, как окончательно наступили холода. Огромные склады были сосредоточены на восточном берегу Ладожского озера. Но еще долгое время завоз продовольствия в Ленинград был значительно ниже потребностей города. 25 декабря произошла долгожданная прибавка хлеба. Рабочим выдавали 350 граммов, а остальным категориям – по 200. С этого момента нормы снабжения повышались постоянно, однако было уже поздно. Голода и повальной смертности населения от недоедания и желудочно-кишечных заболеваний избежать не удалось…

В наши дни опубликованы сотни документов о блокаде Ленинграда. По сути, – это настоящая летопись войны против голода. Войны, в которой были победы и поражения, а число жертв, даже неточное, заставляет содрогнуться. Руководство страны и города предприняло в этой войне чудовищные усилия. Но все они обернулись бы прахом, если бы не стойкость и мужество простых горожан, которые погибали от голода и холода, но продолжали противостоять врагу.

М.И. Мельтюхов. В АВГУСТЕ 1944 г. МИФ О ПРЕДНАМЕРЕННОЙ ОСТАНОВКЕ КРАСНОЙ АРМИИ ПОД ВАРШАВОЙ.

История Варшавского восстания 1944 г. стала одним из многих сюжетов историографии Второй мировой войны, вокруг которых ведутся ожесточенные политические дискуссии. Уже в ходе восстания и сразу после его поражения сложилась версия, что Красная Армия сознательно прекратила наступление к Варшаве и даже отвела войска, по политическим мотивам не желая оказывать какой-либо поддержки восставшим. Эта версия была изложена в мемуарах и исследованиях У. Черчилля, Т. Бур-Коморовского, С. Миколайчика, В. Андерса, В. Побуг-Малиновского и стала господствующей в литературе, издававшейся польской эмиграцией. В годы «Холодной войны» эта концепция широко использовалась в идеологической борьбе против социалистических стран. Естественно, в историографии СССР и ПНР господствовала противоположная концепция, объяснявшая остановку советского наступления на Варшаву рядом объективных причин. При этом основное внимание уделялось анализу политической истории восстания и боев в городе1. Ныне, когда антисоветская концепция стала превалировать в польской историографии2, а в России опубликованы новые документы, следует вновь рассмотреть вопрос о том, какое значение придавалось советским командованием Варшаве и могла ли Красная Армия в конце июля – начале августа 1944 г. освободить ее. Для этого необходимо проанализировать развитие ситуации на центральном участке советско-германского фронта и на подступах к Варшаве летом 1944 г.