Сатанинские стихи - Ахмед Рушди

— Ты первый. Предатель изменник выблядок.

Она приказала команде готовиться к взлету; она не собиралась ставить самолет под угрозу штурма после исполнения приговора и, ткнув дулом ружья, подтолкнула Джаландри к открытой передней двери, пока тот кричал и требовал милосердия.

— Ее глаза остры, — сказал Джибрил Чамче. — Он — бритый сирд.[510]

Джаландри стал первой мишенью из-за своего решения отказаться от тюрбана и постричь волосы, что сделало его предателем веры, стриженым Сирдарджи. Бритый Сирд. Проклятие в десяти буквах;[511] без апелляций.

Джаландри упал на колени, пятно растеклось по его брюкам, когда она тащила его к двери за волосы. Никто не шевельнулся. Дара Бута Ман Сингх отвернулись от представшей перед ним картины. Приговоренный опустился на колени спиной к открытой двери; она заставила его развернуться, выстрелила ему в затылок, и он вывалился на гудроновое шоссе. Тавлин закрыла дверь.

Ман Сингх, самый молодой и нервный из четверки, прикрикнул на нее:

— Куда мы пойдем теперь? В любое проклятое место они наверняка пришлют за нами коммандос. Нас теперь зарежут как гусей.

— Мученичество — привилегия, — сказала она мягко. — Мы станем как звезды; как солнце.

Песок уступил место снегу. Европа зимой, белый ковер внизу превращал ее ночь в призрачно-белое свечение. Альпы, Франция, береговая линия Англии, белые утесы, вздымающиеся над белоснежными полями. Господин Саладин Чамча предусмотрительно напялил боулерскую шляпу. Мир снова вспомнил про рейс АI-420, Боинг 747 Бостан. Радар засек его; затрещали радиосообщения. Вам требуется разрешение на посадку? Но никакого разрешение не требовалось. Бостан кружил над побережьем Англии подобно гигантской морской птице. Чайке. Альбатросу. Топливные индикаторы приблизились к нулю.

Когда вспыхнула борьба, все пассажиры были застигнуты врасплох, потому как на сей раз три террориста-мужчины не спорили с Тавлин, не было никаких жестоких шепотков про топливо и какого хуя вы здесь делаете, но лишь безмолвная ничья; они даже не разговаривали друг с другом, будто лишились надежды, а затем Ман Сингх сломался и пошел к ней. Заложники следили за смертельной битвой, неспособные прочувствовать свою вовлеченность, поскольку курьезный отрыв от реальности наполнил самолет ощущением несущественной случайности и, можно сказать, фатализма. Они повалились на пол, и ее нож прошел через его желудок. Вот и все, краткость этого мига подчеркивала кажущуюся незначительность ситуации. В тот момент, когда она поднялась, все как будто пробудились ото сна; им всем стало ясно, какое дело она в действительности имела в виду, когда встала на этот путь. Она проверила рукой провод, соединяющий запалы всех гранат под ее платьем, всех этих фатальных грудей, и когда Бута и Дара ринулись к ней, она успела дернуть провод, и обрушились стены до основания.[512]

Нет, не смерть: рождение.

II. Махаунд[513]

— К черту этот город! Я возвращаюсь в Джерси, примусь за старое. Карты, диски, поболтать — про девчонок да про рок…

— Пророк?!!

Покорившись неизбежности, тяжеловесно скользя к видению своего ангельства, Джибрил упустил из виду, что его любящая мать выдумала ему и другое прозвище, Шайтан, она звала его не иначе как Шайтан, именно так, потому что он дурачился со своими тиффинами, которые нужно было нести в город на завтрак офисным служащим: раскладывая порции по тарелкам, проказник с легкой руки отдавал мусульманские порции мяса индуистским вегетарианским тиффин-курьерам и клиентам в руки. Маленький дьявол, — ругала она, когда он сворачивался в ее руках, — мой маленький фаришта, мальчишки всегда мальчишки, — и он погружался рядом с нею в сон, где видел себя большим и падающим, и падение начинало походить на полет, голос матери доносился до него издали: взгляни, любезный, как ты вырос, прямо-таки огном адина,[514] вах-вах, мои аплодисменты. Он стоит, гигантский, бескрылый, упираясь ногами в горизонт, обхватив руками солнце. В ранних снах он видит начало: Шайтан спускается с неба, чтобы похитить плоды высочайшей Сущности, лотоса крайнего предела,[515] на которое опирается Престол; уход Шайтана, резкое падение, метеор. Но тот, кто не жил, не может умереть, — пелись в преисподней его мягкие стихи, полные соблазна. О сладкие песни, которые знал он! Со своими дочерьми, со своей жестокой группой поддержки, да, с тремя из них, Лат Манат Уззой,[516] с девочками, лишенными матери, смеющимися со своим Абба,[517] хихикающими в руках Джибрила: как хитро мы вошли в доверие к тебе, смеются они, к тебе и к тому бизнесмену на холме. Но о Бизнесмене есть другие истории; здесь он, Архангел Джибрил, показывал весенний Земзем Агарь[518] — Египтянке, чтобы, брошенная пророком Ибрахимом в пустыне с ребенком, рожденным от него, могла она пить прохладные ключевые воды, такие живительные. И позднее, когда джурхумиты[519] наполнят Земзем грязью и золотыми газелями,[520] чтобы тот затерялся во времени, Архангел снова укажет путь, на этот раз — Мутталибу[521] из алых шатров, среброволосому отцу, сын которого, в свою очередь, станет отцом Бизнесмена. Бизнесмен: здесь он и появляется.

Иногда спящий Джибрил осознавал себя вне грез, спящим, грезящим о своем осознании собственных грез, и тогда наступала паника: О Бог мой Аллах, выкрикивал он, о благоликий боговеликий,[522] да свершатся мои чертовы дела. Выкинь тараканов из моей головы, полной безумия, песен гагар и блужданий бабуинов. Подобно ему, Бизнесмену, чувствовал себя Джибрил, когда начинались видения архангела: он был разбит, и ему хотелось броситься вниз от скалы, с высокой скалы; со скалы, где росло чахлое лотосовое древо; скалы столь же высокой, как крыша мира.

Он пришел: проделав свой путь к пещере у Конусной Вершины.[523] Счастливый день рождения: ему сегодня сорок четыре. Но, оставив город позади, и внизу — фестивальные толпы, он поднимается в одиночестве. Никакой очередной день рождения не удовлетворит его, аккуратно устроившегося, свернувшись, возле постели. Человек аскетических вкусов. (Что за странная манера для бизнесмена?)

Вопрос: Какова противоположность веры?

Не неверие. Чересчур окончательное, уверенное, закрытое. Тоже своего рода вера.

Сомнение.

Человеческое состояние; но каково ангельское? На полпути между Аллахобогом и Человеком безумным,[524] они когда-нибудь испытывали сомнения? Испытывали: воспротивясь однажды воле Господа, они скрыли свой ропот под Престолом, осмелившись задать вопросы о запретных вещах: антивопросы.[525] Это их право. Их не за что осуждать. Свобода, древние антипоиски. Он успокоил их, естественно, применив навыки менеджмента а ля[526] бог. Прельстивший их: вы станете орудием моей воли на земле, спасенияпроклятия человека, всей этой обыденности etcetera. И presto — конец протеста, все при нимбах и возвращаются к работе. Ангелы легко умиротворяются; превратите их в орудие, и они будут играть ваши трупные[527] мелодии. Люди — более крепкие орешки, они могут сомневаться в чем угодно, даже в том, что видят собственными очами. В оче-видном. В том, что их тяжеловесное падение обнаружено следящими за ними соглядатаями… Ангелы, не так уж много путей для их желаний. Противоречить; не покоряться; возражать.

Я знаю; слова дьявола. Шайтан перебил Джибрила.

Я?

Бизнесмен: выглядит как и положено, высоколобый, чутконосый, широкоплечий, узкобедрый. Среднего роста, задумчивый, одетый в два отрезка простой ткани, каждый по четыре эла[528] в длину: один обернутый вокруг тела, другой на плечах. Большие глаза; длинные, как у девочки, ресницы. Его успехи могут показаться слишком длинными для его ног, но он — человек легконогий. Чтобы достигать целей, сироты учатся скорому шагу, быстрой реакции, осторожному языку. Сквозь колючие кустарники и бальзамовые деревья[529] идет он, царапаясь о валуны: он — порядочный человек, не какой-нибудь там изворотливый ростовщик. И — да, отмечу снова: он — бизнесвалла[530] довольно странного рода, уходящий в глушь, на Конусную Гору, чтобы побыть в одиночестве — иногда целый месяц.

Его имя: имя в грезах, преображенное видением. Произнесенное правильно, оно означает тот-за-кого-возблагодарится, но он не будет откликаться на него; не будет, хотя и хорошо знает, что в Джахилии[531] они добавляют к его прозвищу — тот-кто-ходит-вверх-и-вниз-по-древнему-Конни. Вот, он не является ни Магометом, ни Мухаммадом;[532] он принял вместо этого демонический ярлык фарангов,[533] обвившийся вокруг его шеи. Дабы обращать оскорбления в Силу — виги, тори, Черные[534] — все стремятся с гордостью носить имена, порожденные презрением; точно так же наш горнолазающий, стремящийся к уединению пророк должен стать детским ужасом Средневековья, синонимом Дьявола: Махаундом.[535]