Метафизика Петербурга. Немецкий дух - Дмитрий Спивак

Следует сразу оговориться, что основной ставкой в начинавшейся игре было не столько завоевание ливонских земель – хотя какой же московский боярин отказался бы получить новое поместье в Ливонии, либо же запустить руку в казну Ордена, тем более ревельских или дерптских купцов – сколько получение широкого выхода на Балтийское море и естественно следующее за тем вхождение в сообщество ведущих европейских держав.

Именно эта последняя задача, поставленная и занявшая заметное место во внешней политике Иоанна III, не была решена им и оставлена потомкам – с тем, чтобы послужить с течением времени непосредственной причиной Северной войны, а в конечном счете – и основания Санкт-Петербурга. Вот почему сопоставление Ивангорода и Петербурга лежит, так сказать, на поверхности, и заслуживает места в нашем повествовании.

Прежде всего, Ивангород, как позже и Петербург, был основан на крайнем северо-западе русских земель, в только что присоединенной, хотя и издревле обжитой русскими, суровой и негостеприимной местности. О холодах и наводнениях Петербурга и о предшествовавших ему поселениях читателю можно не напоминать. Что же касалось Ивангорода, то он был поставлен на месте убогой деревушки, где, как с пожатием плеч говорили жители соседней благоустроенной Нарвы, «добрый человек не захотел бы привязать свою лошадь, а остановившийся на ночлег не купил бы хлеба»[87]… Как мы уже отмечали с необходимыми оговорками, оба города получили свое имя каждый в конечном счете в честь русского царя, его основавшего.

Далее, строительство обоих городов началось с закладки центральной цитадели и ее торопливого укрепления. История Петропавловской крепости общеизвестна. Что же касалось Ивангорода, то он начался с первоначального четырехугольного укрепления на Девичьей горе, заложенного в 1492 году, и выстроенного вчерне с большим напряжением сил буквально в течение одного сезона. Историки оборонного зодчества подчеркивают, что Ивангород был первой регулярной в полном смысле этого слова крепостью. С ходом лет, «Русский замок», как его называли ливонцы, все время обстраивался и расширялся, «здесь постоянно воплощались новые инженерные идеи, порой опережавшие свое время»[88].

Немцы следили за этим строительством с никогда не ослабевавшим вниманием. В ливонских документах отмечались не только детали новых построек, но даже имена фортификаторов, которые удавалось узнать. К примеру, один из документов начала XVI века сохранил имена «мастера Воллендимера Торгкана» (надо думать, что речь шла о неком Владимире по прозвищу Таракан), а с ним и «Маркуса Грека».

Кроме того, Ивангород был поставлен в устье Наровы с расчетом на то, чтобы стать если не «окном в Европу», то уж, во всяком случае, «торговыми воротами России». Этот первоначальный расчет быстро оправдался. Уже в первом десятилетии XVI века, через Ивангород разворачивается довольно активная торговля Московской Руси, в первую очередь с не допущенными в состав Ганзы купцами из скандинавских стран, а также Ливонии. Заморские купцы охотно приводили свои корабли в устье Наровы, поскольку путь был известен и привычен для них после нескольких столетий торговли с ливонской Нарвой – отсюда и получившее известное распространение у наших соседей именование Ивангорода «Новой Нарвой»[89].

Заметим, кстати, что разгрузка товаров активно шла не только под непосредственной защитой пушек Ивангорода, но и в близлежащих селах. Среди них довольно скоро выделилось и даже поднялось на заморской торговле село Норовское. Стояло оно недалеко от «Русского замка», у места впадения реки Росоны в устье Наровы, и получило свое имя, естественно, по реке Нарове.

Мы говорим здесь об этом, поскольку расположение села Норовского (под защитой регулярного укрепления, недалеко от впадения большой реки в Финский залив), равно как его имя, данное по этой большой реке, составляют прямую параллель шведскому торговому городу Ниен. Напомним, что он был поставлен через полтораста лет под защитой орудий крепости Ниеншанц, близ впадения большой реки Ниен (Невы) в Финский залив, и получил свое имя по ней.

Не грех будет вспомнить в этом контексте и о предшествовавшем шведскому Ниену русском городке Невское Устье, через который новгородцы достаточно долго поддерживали активные торговые отношения с ближайшими европейскими странами. Он был расположен примерно на том же месте, что Ниен, а именно при впадении Охты в Неву, и получил свое имя также по этой реке. Любопытно, что русские деловые люди не раз сравнивали преимущества расположения торгового порта в устье Невы и Наровы. «Не случайно, в 1615 году, новгородец Иван Боборыкин, будучи в Москве, предлагал „вместо Ивангорода учинити судовые пристани на Невском устье“»[90].

Отметим и то, что Ивангород занял свое место в череде крепостей, защищавших северо-западные границы русских земель:

Корела – Орешек – Копорье – Ямгород – Ивангород

Да, за такой цепью, протянутой вдоль своих границ, да еще под присмотром знающих свое дело воевод, можно было чувствовать себя спокойно. Единственной очевидной брешью было отсутствие крепости, которая держала бы под присмотром устье реки Невы.

Решимся предположить, что необходимость ее основания была очевидна для многих деятелей той эпохи. К примеру, на известной карте Московии, составленной и выпущенной в свет в середине XVI столетия немецким путешественником Сигизмундом Герберштейном, при устье Невы, на ее правом берегу, помещено условное изображение крепости. Размеры последнего вполне сопоставимы с другими символическими изображениями, представленными на той же карте при Финском заливе. Они помечены подписями "Nerwa", "Iwanowgorod" и "Coporoia" (то есть Копорье). При невской крепости, правда, поставлена подпись "Oreschack". Но это говорит не более чем о том, что наш географ плохо себе представлял положение настоящего Орешка.

Примерно через полвека после издания карты Герберштейна, шведские фортификаторы предприняли попытку заполнить лакуну, зиявшую при устье реки Ниен. Однако решительный шаг в освоении невской дельты был сделан лишь во времена Петра Великого, когда основание его новой столицы сделало практически ненужным поддержание укреплений всех остальных названных выше крепостей нашего края.

Семиотика Ямгорода

Что же касалось юго-запада Ижорской земли, то здесь исторически прослеживается, как новгородские фортификаторы шаг за шагом – или, скорее, век за веком – подбирались к ливонской границе. Сначала было основано Копорье. Как мы уже знаем, это произошло в 1279 году (имеем в виду возведение первоначального деревянного укрепления; уже в следующем году его стали возводить набело, в камне.

Примерно через сто лет, новгородцы приближаются к ливонской границе еще на один шаг, ставя на высоком правом берегу Луги крепость Ямгород, или просто Ям. Довольно скоро, кстати, в употребление вошло и его именование "Новым Городком", что в свою очередь дало немецкое "Ниенслот". Последнее название получило известность у нас. К примеру, новгородско-ливонская война 1443–1448 года началась с "ниенслотского инцидента". Он состоял в том, что в Ямгороде-Ниенслоте при возвращении домой с переговоров с русскими, при не вполне ясных обстоятельствах был убит переводчик знатного рыцаря Гергарда фон Клеве.

Кстати, в ходе этой войны, в устье Наровы произошло примечательное сражение на воде. Новгородцы легко маневрировали на небольших легких судах, что позволяло им максимально использовать подлинный лабиринт островков, проток и отмелей, которыми тогда изобиловала дельта реки. Более тяжелые корабли немцев были лишены возможности маневра, а потом взяты на абордаж. Экипаж сдался в плен почти поголовно, включая двух военачальников. Все это очень напоминает тактику морского боя, примененную Петром I при взятии двух шведских судов в устье Невы 6 мая 1703 года, сразу после падения Ниеншанца – разве что ордена Андрея Первозванного у тогдашних новгородцев еще не было.

Что же до имени "Ниенслот", то вот, кстати, и еще один возможный источник – или параллель – имени Ниеншанца, основанного, как мы помним, шведами в наших краях, на Неве, в начале XVII века. Отметим, что еще один "Новый Городок" стоял в средние века южнее Чудского озера, недалеко от ливонско-псковской границы. Ливонцы называли его "Ниенгаузен", или "Нейгаузен".

Крепость сыграла довольно значительную роль в обороне края. В первые же сто лет после ее основания, у стен Ямгорода проходили тяжелые бои с немцами. К сожалению, укрепления первоначального Яма были срыты во второй половине XVII по приказу шведского короля. Остатки крепостного вала и стены, которые мы можем видеть близ берега Луги в наши дни, принадлежат крепости Ямбург, выстроенной на месте прежнего Ямгорода по приказу Петра I вскоре после занятия города русской армией в 1703 году, и срытой в конце XVIII столетия по ненадобности. Теперь это город Кингисепп, входящий в состав Ленинградской области.