Сталин против Зиновьева - Сергей Сергеевич Войтиков

проходившей 27–29 апреля 1925 г., было официально признано отсутствие «непосредственно-революционной ситуации»[326]. Объективно «стабилизация» подрывала курс большевиков на мировую революцию, субъективно – позиции Л.Д. Троцкого как ее главного «певца» (впрочем, его позиции во власти были подорваны уже довольно давно) и – главное для внутрипартийной жизни 1920‐х гг. – Г.Е. Зиновьева как председателя Исполкома Коминтерна. Поэтому естественно, что давний ленинский соавтор был категорически не согласен с заявлениями своих оппонентов о том, что налицо не «временная стабилизация», а «новый период капитализма»[327]. Его аргумент, впрочем, был достаточно веским: из российского опыта парадоксальным образом следовало, что «моменты подъема стачечного движения, сначала экономического, потом перераставшего в политическ[ое], очень часто совпадали как раз с моментами подъема промышленности»[328]. По мнению Зиновьева, «…коммунистическая партия, которая не сумела внедриться в массы в нынешний период затишья, в нынешней особенно тяжелой обстановке, не смогла бы стать во главе революционного движения тогда, когда создастся непосредственно-революционная ситуация»[329]. В своей теоретико-практической работе «Большевизация – стабилизация» Зиновьев декларировал: «Большевизация партий Коминтерна есть использование опыта большевистской партии в трех русских революциях (как и опыта других лучших секций Коминтерна) применительно к конкретной обстановке каждой данной страны»[330].

В январе 1925 г. на XXI Ленинградской конференции РКП(б) большевик Д.А. Саркис обвинил Н.И. Бухарина в синдикализме: «Мы читали в московской «Правде» статью т. Бухарина о рабочих и сельских корреспондентах. Такие взгляды, какие развивает т. Бухарин, в нашей организации не имеют сторонников. Но такие взгляды, можно сказать, взгляды своего рода синдикалистские, не большевистские, антипартийные, имеются у ряда даже ответственных товарищей […]. Взгляды эти трактуют о независимости и экстерриториальности разных массовых рабоче-крестьянских общественных организаций от коммунистической партии»[331]. Результатом стала, как сказал бы И.В. Сталин, «буря в стакане воды». Кончилось дело тем, что, как заявил Г.Е. Зиновьев на заседании фракционной «семерки» 17 февраля, «Саркис выступил уже в печати или имеет выступить на днях, с заявлением об извинении за допущенные им в своей речи на конференции недопустимые в данной партийной обстановке квалификации в отношении т. Бухарина, и о том, что он берет их назад»[332]. Григорий Евсеевич добавил на «семерке»: он, Зиновьев, «не сомневается, что Бюро Ленинградского губкома единогласно выскажется за необходимость такого заявления со стороны т. Саркиса»[333]. Д.А. Саркис действительно открыто покаялся в своей ошибке и дал основание И.В. Сталину как «главмиротворцу» заявить впоследствии: «Инцидент показал, что открытое признание своей ошибки является лучшим способом избе[жать] открытой дискуссии и изжить разногласия в порядке внутреннем»[334].

В апреле 1925 г. Н.И. Бухарин сделал в одном из официальных выступлений оговорку по Фрейду: он выдвинул лозунг «Обогащайтесь!»[335], который можно было трактовать как официальный переход от нэпа не к социализму, а к капитализму. Ошибочность этого лозунга Н.И. Бухарин к XIV съезду РКП(б) – ВКП(б), между прочим, успел признать трижды[336], однако для Г.Е. Зиновьева и ленинградской большевистской верхушки бухаринский лозунг стал формальным поводом для объявления войны большинству ЦК РКП(б). Член РСДРП с 1912 г. Н.К. Антипов намекнул, что Г.Е. Зиновьев «искусно» выбрал «удобный случай для того, чтобы стрельнуть через т. Бухарина в Центральный Комитет»[337]. Л.Б. Каменев «упрекал» И.В.Сталина в том, что он «вряд ли согласен с […] линией» Н.И. Бухарина, однако ее «прикрывал»[338]. Г.Е. Зиновьев обвинял Н.И. Бухарина и его «школу “молодых” профессоров»[339] («молодых бухаринцев»[340], лидерами которых были Александр Николаевич Слепков и Владимир Сергеевич Богушевский) в ревизии ленинизма, угрожавшей «союзу» пролетариата с беднейшим и средним крестьянством[341]. Показательно признание М.П. Томского в том, что вопрос о возможности «строительства социализма в одной стране […] сейчас как будто не является кардинальным»[342]. Однако при этом основания для дискуссии в РКП(б) были: Н.И. Бухарина, с точки зрения правоверных «марксистов-ленинцев», превзошел Иосиф Михайлович Варейкис, который в одной из своих брошюр договорился, по остроумному зиновьевскому замечанию, «до полного возрождения “самобытного” народничества, до утверждения, что община является у нас социалистической ячейкой»[343].

Г.Е. Зиновьев написал и тщательно отредактировал «Проект резолюции об идейных шатаниях», в которой обобщил критику, с одной стороны, Н.И. Бухарина с его лозунгом, с другой – ряда местных организаций РКП(б) за неумение или нежелание проводить жизнь «курс партии в деревенском вопросе»[344], а Л.Д. Троцкого – за «заимствование» наиболее «вредных ошибок у представителей обоих вышеочерченных уклонов»[345]. Общий вывод Зиновьева: «Указание партии на то, что нашим лозунгом не может быть в настоящий момент “разжигание классовой борьбы”, было и остается правильным. Рабочий класс не заинтересован в том, чтобы вызывать новую гражданскую войну в деревне. Партия отвергает разговоры о “новой революции в деревне” как политически ошибочные и вредные. Рабочее правительство слишком сильно для того, чтобы самому бросать сейчас лозунг разжигания классовой борьбы, которая по логике вещей быстро могла бы превратиться в гражданскую войну. Но это не значит, что следует затушевывать классовую борьбу, как это наблюдается в целом ряде выступлений»[346]. Проектом предусматривалось поручение Политбюро «принять все необходимые меры к неуклонной систематической борьбе с отступлениями от партийной жизни и обеспечить правильное толкование партийной линии в партийной печати, в работе агитпроп[агандистских отдел]ов и т. д.»[347].

Раскол в руководящем сталинско-зиновьевском ядре был обсужден на уже упомянутом нами Апрельском 1925 г. Пленуме ЦК РКП(б). 26 апреля Пленум ЦК направил «Закрытое письмо» местным парторганизациям (письмо подлежало возврату), в котором говорилось об имевших место разногласиях по отдельным вопросам – о Троцком и троцкизме, о комсомоле, однако в очередной раз подчеркивалось несокрушимое единство «ленинцев»:

«Пленум ЦК по-прежнему считает, что наша Ленинградская организация РКП является одной из лучших, наиболее сплоченных, наиболее заслуженных организаций, одним из главных оплотов ленинизма, одной из тех важнейших пролетарских организаций, являющихся основными центрами политической жизни страны, на которую всегда опирался и будет опираться наш ЦК.

Перед нашей партией стоят крупнейшие политические задачи. ЦК нашей партии напряженно работал последнее время над разрешением двух групп вопросов: а) вопросы, связанные с нашей крестьянской политикой (коминтерновские вопросы, вопросы сближения наших профсоюзов с английскими профсоюзами и т. д.). Надавние работы расширенного заседания Исполнительного Комитета Коминтерна, как и только что закончившиеся работы Пленума ЦК РКП, подготовлявшие решения по вопросам предстоящей Всесоюзной партконференции, и съездов Советов РСФСР и СССР, показали с полной наглядностью единодушие всего ленинского большинства Центрального Комитета.

По всем без исключения вопросам, стоявшим на очереди, обнаруживалось единодушие, не меньшее, чем то, какое большевизм обнаруживал при прежних поворотных моментах. Никаких существенных разногласий не обнаружено и не предвидится. Если в выступлениях отдельных членов Центрального Комитета в печати и бывали те или иные неизбежные оттенки, то они нисколько не мешали и не могут мешать совместной дружной работе (на всех этапах истории РСДРП – РСДРП (большевиков) – РКП(б) разговоры об «оттенках / оттенках мнений» скрывали