Флот и война. Балтийский флот в Первую мировую - Гаральд Граф

«Баян» начал отвечать из своих 8‑дюймовых башен. Однако, хоть ему и казалось, что в «Роон» были попадания, но это было маловероятным. Скоро «Роон» попробовал стрелять и из своих 6‑дюймовых орудий, но получил недолеты.

Тем временем расстояние стало уменьшаться и уже дошло до 65 кабельтовых. Тогда адмирал приказал дать самый полный ход. После этого расстояние стало увеличиваться и «Роон» повернул обратно.

За эту короткую перестрелку в «Баян» попал один 8‑дюймовый снаряд. Он пробил коечную сетку и, ударившись о шестерку, разорвался. Его осколки пробили верхнюю палубу и в батарейной легко ранили четырех человек.

Причиной, почему адмирал не вступил в бой с «Рооном», было то, что на «Макарове» оставалось слишком мало крупных снарядов, например, около 90 – 8‑дюймовых и всего половина запаса 6‑дюймовых; то же самое и на «Баяне».

На случай, если бы крейсерам пришлось все же вступить в бой с «Рооном», адмирал вызвал на поддержку из Эре линейные корабли «Цесаревич» и «Слава», которые немедленно вышли в море.

Продолжая путь на N, с «Макарова» и «Баяна» заметили перископ подлодки, и, маневрируя, крейсера открыли по нему огонь. Как раз в это время до них стал доходить грохот орудий. Это, очевидно, «Рюрик» встретился с «Рооном» и вступил с ним в бой.

Так на самом деле и было. Оторвавшись накануне от бригады, а потом разойдясь и с державшимся позади него «Новиком», «Рюрик» остался совершенно один. Получив вечером по радио приказание адмирала Бахирева присоединиться к нему в назначенном квадрате, он всю ночь шел на север. Во время пути он также получил предупреждение, что может встретиться с «Аугсбургом» и другими кораблями, почему все время и был в полной готовности вступить в бой.

Около 8 часов 30 минут он получил телеграмму от адмирала Бахирева: «Имею бой с неприятелем в квадрате N».

«Рюрик» сейчас же дал 19 узлов и лег на курс NW. Все было готово к бою, и все с жадностью всматривались в даль, стараясь увидеть противника.

В это время была получена новая телеграмма от адмирала Бахирева: «Между вами и нами подлодка».

Около 10 часов – опять телеграмма, что адмирал вступил в бой с «Рооном», и одновременно указание на курсы, которыми следует идти, чтобы выйти на пересечку курса противника.

«Рюрик» дал полный ход, 20 узлов, и около 10 часов 25 минут на горизонте стали видны дымы: сначала один, потом второй и, наконец третий.

Скоро стали вырисовываться и силуэты кораблей: один – четырехтрубный крейсер, а другой – трехтрубный. Пока еще нельзя было разобрать – свои это или чужие, так как и наши крейсера типа «Баян» были с четырьмя прямыми трубами, а типа «Олег» – с тремя наклонными.

Но вот трехтрубный крейсер начал давать опознавательные: медно‑красные вспышки. Очевидно, и он также сомневался – свои ли это или нет.

Тогда на «Рюрике» стало очевидным, что это – противник, должно быть, крейсер типа «Бремен». В 10 часов 42 минуты, продолжая идти на сближение, «Рюрик» открыл огонь[40].

Но едва с него был дан первый залп, как у самого его борта, под носом, упал залп 8‑дюймовых снарядов с «Роона». На палубу обрушились огромные столбы воды, окатили водой боевую рубку и вывели из строя носовые дальномеры. Кроме того, почти сейчас же в палубу на баке попал 100‑миллиметровый снаряд, пробил ее и разорвался в прачечной.

Вслед за этим посыпался еще целый град мелких снарядов «Бремена» на палубу и в броню наружного борта.

«Рюрик» продолжал идти на сближение с «Рооном», но пока стрелял только по ближайшему «Бремену».

Неприятель шел в следующем порядке: впереди «Бремен», за ним, приблизительно в 10 кабельтовых, «Роон», а далее подбитый в бою с нашими крейсерами «Аугсбург». Из‑за мглы они были очень плохо видны, а иногда их и совсем заволакивало туманом.

Пристрелявшись по «Бремену» и накрыв его двумя залпами, командир «Рюрика» перенес огонь на «Роон», который в это время энергично стрелял по нему. Но стрельба «Роона» была не очень меткой. Пока было только одно попадание 8‑дюймовым снарядом в кормовую боевую рубку, над которой он разорвался и совершенно разрушил деревянную адмиральскую походную рубку.

Зато «Бремен», который оказался после переноса огня на «Роон» в полной безнаказанности, продолжал очень метко стрелять, однако не уменьшая дистанции меньше чем до 60 кабельтовых; из‑за этого «Рюрик» не мог ввести в действие свои 120‑миллиметровые пушки, дальность которых была всего 60 кабельтовых.

В это время было сообщено, что в носовой 10‑дюймовой башне у левого орудия испортилось продувание и она больше не стреляет, так как люди задыхаются от газов своих же выстрелов. Пришлось изменить курсовой угол и ввести кормовую башню.

Через семь минут после переноса огня на «Роон» «Рюрик» окончательно пристрелялся, и было видно, как в противника попал снаряд сзади четвертой трубы и как в этом месте поднялся белый, с черным основанием, столб дыма.

С этого момента огонь «Роона» еще больше ухудшился. Его выстрелы имели все время перелеты и ложились в стороне от цели. Вскоре стрельба стала еще хуже, очевидно, после того, как в него попал 8‑дюймовый снаряд за кормовой башней, а затем, почти сейчас же, по‑видимому, и целый залп, так как весь корабль окутался огромным столбом белого и черного дыма с языками яркого пламени. После этого уже стало отвечать только одно орудие, и «Роон», круто повернув на юг, стал уходить.

Тогда «Рюрик» начал его преследовать. Но скоро был замечен перископ подводной лодки, и пришлось на несколько минут изменить курс в сторону, а за это время расстояние сильно увеличилось. Тем не менее погоня продолжалась до 11 часов 50 минут, когда была получена телеграмма адмирала Бахирева с приказанием: «Возвратиться».

После окончания боя стали выясняться повреждения и потери. Оказалось, что раненых всего было 11 человек. Только один из них, матрос Иняков[41], был ранен тяжело: ему оторвало руку и сильно повредило легкое, так что через три часа он умер; остальные же все были легко ранены. Кроме того, было еще шесть человек, отравленных газами в 10‑дюймовой башне, когда испортилось продувание, в том числе командир этой башни. Следует отметить, что, несмотря на удушающие газы, отравлявшие людей едва‑едва державшихся поэтому на ногах, она все же сделала 6 или 7 выстрелов.

Кроме упомянутых выше – одного попадания 8‑дюймово‑го снаряда и одного 100‑миллиметрового в самом начале боя, было еще семь попаданий 100‑миллиметровыми снарядами. Из них самыми существенными были: в 8‑дюймовый каземат; в 16‑й каземат, где была ранена вся прислуга; в 8‑дюймовую пушку правой кормовой башни, на 4 фута от дула, после чего в нем оказалась вмятина, но орудие не было выведено из строя; и, наконец в волнолом на баке, после чего снаряд проник в прачечную, где произвел небольшой пожар.

После поворота «Рюрика» на север остальная часть похода прошла совершенно спокойно; только уже когда в 7 часов 30 минут вечера у входа в Финский залив к нему подходил для охраны дивизион миноносцев, была замечена подлодка. Тотчас же, с цепью таранить ее, от дивизиона направился миноносец «Внимательный». По‑видимому, ему это удалось, так как после ввода его в док на винтах были обнаружены следы краски и руль был сильно погнут.

В эти дни английская подлодка «Е‑9», вернувшись из крейсерства, донесла, что 19 июня, у входа в Данцигский залив, она потопила линейный корабль типа «Дейчланд».

Как потом выяснилось, это был линейный корабль «Поммерн», который, однако, был только серьезно поврежден, но не потоплен[42].

XII. Действия в районе Виндавы. Ввод «Славы» в Рижский залив. Первая попытка неприятеля форсировать Ирбенский пролив. «Побудка». Укрепление Ирбенской позиции

В Ревеле «Новик» простоял до полуночи 23 июня и рано утром следующего дня был уже опять в Куйвасте.

Затем потянулось однообразное стояние на якоре, всегда в готовности и всегда начеку, но зато и ужасно томительное. Неприятель не подавал никаких признаков жизни, а мы, со своей стороны, тоже ничего не предпринимали.

1 июля командир решил пойти на артиллерийскую стрельбу, на дистанцию 60 кабельтовых, с изменяющимся курсовым углом.

Стрельба прошла, в общем, удовлетворительно, но во время нее у четвертого орудия лопнула крышка компрессора, так что на некоторое время это орудие было выведено из строя, и это было неприятно.

Наконец, 2 июля стало тревожнее: выяснилось, что наши войска оставили Виндаву, и некоторые части отступают к Михайловскому маяку.

Чтобы на всякий случай быть готовыми, командир решил принять полный запас нефти, и для этого мы перешли к транспорту «Волга».

Днем пришло известие, что у Виндавы появился неприятельский линейный корабль с тральщиками, а позднее к ним еще присоединились трехтрубный крейсер с миноносцем. Находившаяся в это время на внешней позиции наша подлодка «Дракон» пыталась атаковать этот крейсер, но безуспешно.