Напиток мексиканских богов - Елена Логунова

Цепочка с красной коралловой подвеской лежала на прикроватной тумбочке. Я ее увидела сразу же и без раздумий схватила, но не удержала: случайно взглянула в зеркало на стене, и руки дрогнули. Видок у меня был еще тот! Плотная белая корка сделала меня толстой, какой я не была даже в восемь лет, когда все летние каникулы провела на даче у гостеприимных стариков и безобразно отъелась на бабушкиных пышках со сметаной. Теперь я сама выглядела как пышка, сплошь покрытая сметаной!

Руки мои затряслись, и браслет упал на пол. А в следующий момент настежь распахнулась входная дверь, я испуганно вздрогнула вся целиком и без задержки последовала за браслетом. Попадаться на глаза законному обитателю номера мне вовсе не хотелось. Тем более в образе накачанного, как культурист, белоснежного ангела! Хозяин-то номера парень модный, от таких шикарных лакированных ботфортов, как у него, я бы и сама не отказалась!

Потом я вспомнила, что сверкающие сапоги прилагались к эсэсовскому мундиру, и перестала восхищаться своим соседом по этажу. Придурок какой-то! Гестаповец.

– Тем более не стоит попадаться ему на глаза, – мудро решила осторожная Нюня. – Застенки гестапо – не место для девушки из хорошей семьи.

И я полезла под кровать, где, строго говоря, мне тоже было совсем не место, но больше-то спрятаться было негде.

– Дежавю, – прошептала Нюня, когда я, как и сутки назад, сунула голову в темное пространство, ограниченное бахромистыми краями шелкового покрывала.

– Второй раз на те же грабли! – беззвучно взвыла Тяпа, потому что в потемках я вновь чувствительно наступила локтем на какой-то неуютный мелкий предмет.

Это была круглая пуговица из тусклого светлого металла абсолютно не гламурного армейского вида. Я стиснула ее в кулаке, и тут от двери донесся голос:

– Есть кто живой?

– Нет, все ушли на Восточный фронт! – ядовито шепнула Тяпа, проассоциировав армейскую пуговицу и немецкий мундир. – Ахтунг!

– Может, не надо?

Андрюша переступил с ноги на ногу, охнул и скривился.

– Дадо! – прогундосил Геннадий.

Он зажимал нос двумя пальцами, сложенными прищепкой. Резкий запах мази, которую наложила на рану Андрюши добрая докторша, заполнил кабину лифта, превратив ее в газовую камеру.

– Дам дакие дужды!

– Какие такие? Психические? – с досадой спросил Андрюша. – На фиг они нам нужны?

Лифт остановился на пятнадцатом этаже. Гена выскочил из кабины, сделал глубокий вдох, шумно выдохнул и только после этого посмотрел на Андрея. Взгляд его то ли слезился, то ли блестел высокомерием:

– Сразу видно, что ты не менеджер! И никогда им не будешь. Надо мыслить стратегически! Натуралы у нас есть?

– Есть! – подтвердил Андрюша, непроизвольно распрямив плечи и выпятив грудь.

– Навалом! – подтвердил Гена, и Андрюша сразу сник. – А из экзотов кто? Только самые обыкновенные педики. Даже лесбиянок нет ни одной, не говоря уж о садомазерах! А спрос-то есть, и его надо удовлетворять! Иначе всем плохо будет.

– Кому – всем? – с подозрением спросил Андрюша.

Но Гена не стал развивать свою мысль. Небрежно кивнув дежурной по этажу, он зашагал по коридору, не глядя на цифры в простенках между дверьми. Гена работал в отеле «Перламутровый» не первый год и ориентировался на местности лучше, чем гостиничные тараканы.

Хороший опер два раза на одни и те же грабли не наступает.

Матвей хотел быть хорошим опером и на сей раз не ломился в дверь с разбега. Он постоял на пороге, внимательным взглядом соединяя короткие строчки цифр в простенке с соответствующей дверью, убедился, что вход в номер 1565 находится прямо перед ним, а не слева или справа, и только тогда поднял кулак.

На этот раз действительно все было по-другому. Дверь оказалась не запертой и гостеприимно распахнулась от первого же удара. Образовавшийся сквозняк выдул в открытую балконную дверь занавеску и взвихрил бахрому покрывала на кровати.

– Есть кто живой? – позвал Матвей, не переступая порог, чтобы не навлечь на себя обвинение в несанкционированном проникновении.

– Ахтунг! – не по существу, но с большим чувством произнес снеговик, выглянувший из-за спинки кровати, точно из-за ширмы кукольного театра.

Увидев еще одну белую морду с красным носом, Матвей подавился вежливым приветствием и спросил совсем не то, что намеревался:

– Блин, да сколько ж вас тут?!

– Нихт ферштеен! – не по-русски заявил белый монстр, пятясь и прячась в складках занавески.

Краем сознания Матвей отметил, что застенчивый нерусскоязычный снеговик из шестьдесят пятого номера держится совсем иначе, нежели его хамовитый собрат из шестьдесят седьмого. Очевидно, давала о себе знать хваленая европейская культура.

– Пардон, – тоже не по-русски брякнул Матвей и закрыл дверь.

Два снеговика – это было чересчур даже для очень представительного международного саммита. Зародившееся у Матвея подозрение, будто старческий маразм пришел к нему с опережением графика, усилилось.

Секунд двадцать он смотрел на дверь, непроизвольно чеша в затылке и шевеля губами, потом мимо него довольно невежливо протолкались два мужика, шагавшие по ковровой дорожке плечом к плечу. Выглядели они как ветераны уличных боев: один приволакивал ногу, а у другого был подбит глаз, да так основательно, что лиловый синяк окружал стекло темных очков широкой каймой.

Без всякой симпатии покосившись на Матвея, увечные грубияны остановились под дверью номера 1567 и переглянулись.

– Ты первый! – подтолкнув хромого, сказал одноглазый.

– Тук-тук! – не прикасаясь к двери, возвысил голос хромой.

– Мужики, там снежная баба, – по-товарищески предупредил Матвей.

– Ни фига себе нежная! – потрогав заплывшее око, пробормотал одноглазый, у которого, похоже, проблемы были не только со зрением, но и со слухом.

– Может, ну ее на фиг? – оживился хромой.

– Именно туда, Андрюша, именно туда!

Одноглазый криво усмехнулся и подтолкнул товарища к двери.

Матвей повернулся к калекам спиной, пошел по коридору и мимоходом нарочито небрежным светским тоном спросил горничную, толкающую перед собой тележку с бельем:

– Девушка, что за клоуны у вас тут живут?

– Это вы про немецкого фашиста говорите или про индийскую принцессу? – кокетливо поправив обесцвеченный локон, охотно включилась в беседу дружелюбно настроенная Клава.

Непринужденно прозвучавшая фраза будила воображение. Сельский опер понял, что реальный размах финансового шабаша намного шире, чем он думал. Ностальгия по тихой станице Трюховецкой с ее монорасовым обществом накатила на него, как упряжка ездовых оленей. Матвей потер лоб и болезненно скривился.

– Вам нехорошо? Может, дать таблеточку от головы? – заволновалась общительная горничная.

– А от маразма у вас ничего нет? – морщась, спросил Матвей.

– Тут никого нет! – громко удивился хромой, осмелившийся заглянуть в шестьдесят седьмой номер.

– А вы в шестьдесят пятый зайдите, там еще один сидит! – не оборачиваясь, угрюмо посоветовал Матвей.

И снова я шла над бездной, как цирковой канатоходец! И не страшно мне уже было ни капельки, даже весело! И ветерок, раздувающий мой простынный балахон на манер парашюта (который, правда, не спас бы меня при падении с пятнадцатого этажа!), не леденил тело и душу, а казался приятно свежим.

– Трепал нам кудри ветер высоты! – запела в моей душе бесшабашная Тяпа.

– И целовали облака… слегка, – неуверенно продолжила песню Нюня.

На самом деле кудри мои прятались под шапочкой, так что ветер высоты их вовсе не трепал. Зато он сдувал с открытых участков тела лекарственную пену. Она падала с меня клочьями, как шерсть с линяющей болонки, и свободно разлеталась по ветру. Такой эффект, разве что более выраженный, мог иметь взрыв петарды в курятнике.

– Не задерживайся, проходи быстрее, пока тебя никто не заметил! – поторопила Тяпа.

Снизу, действительно, уже слышны были недовольно бубнящие голоса. Крепко зажав в одном кулаке браслет с кораллом и алюминиевую пуговку, я проскочила по перилам в обратном направлении и благополучно вернулась в свой номер.

– Куда ты меня привез, Жорка! – ныла Люсенька, неприязненно оглядывая окрестности с высоты двенадцатого этажа. – Ни боулинга, ни дискотеки приличной! В спа-салоне даже альфа-капсулы нет, дыра дырой! И хо-о-олодно! Лучше бы мы в Дубай полетели.

– Люсь, какой холод? – лениво удивился Жора.

Он лежал в постели под одеялом, смотрел спутниковое телевидение, пил пиво и чувствовал себя вполне счастливым. Боулинг, дискотека и спа-салон с альфа-капсулой были ему нужны примерно так же, как рыбе зонтик.

– Адский холод! – заупрямилась Люсенька, проявляя вопиющую неграмотность по части климатических зон загробного мира. – И снег идет… Жора, правда ведь, снег!