Весь Роберт Маккаммон в одном томе - Роберт Рик МакКаммон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда Лори уснула, Кэй и Эван погасили огни и неспешно занялись любовью в своей спальне; их тела сплетались и расплетались и снова сплетались вместе. Кэй мерно дышала рядом с ним, ухватившись за его упругую спину и плечи, но даже в момент спадающего любовного пыла, когда на грани сна они теснее прижимались друг к другу, сознание Эвана отвлекалось и закружилось в коридорах прошлого.
Эрик. Звук ломающейся прогнившей ветки. Падающее тело, рухнувшее на землю на золотом поле. Вороны, взлетающие в небо, убегающие от смерти. И Эван, юный Эван, видевший во сне, как его брат хватается за воздух, но не понявший, что это предупреждение, стоял над ним и наблюдал, как кровь сочится из уголков его рта и как маленькая грудь жадно пытается вздохнуть.
Эрик сделал движение, чтобы схватить его за руку, но Эван заговорил: «Я пойду и приведу папу, я поспешу и приведу его, я поспешу!» И он побежал, спотыкаясь всю дорогу, к маленькому домику на холме, крича, чтобы мать и отец помогли ему, потому что Эрик серьёзно поранился суком, упал и сейчас лежит, весь покалеченный, на земле, словно некая карнавальная кукла. Он показал им дорогу, боясь, боясь, боясь, что ведет их неправильной дорогой, боясь, что не сможет снова найти это место, боясь…
И когда они добрались туда, глаза Эрика остекленели и неподвижно уставились в жаркий солнечный диск, и мухи уже пробовали на вкус кровь вокруг рта мальчика, как воду из красных фонтанов.
Сознание Эвана пробиралось сквозь лабиринт воспоминаний.
Лица выглядывают из-за перекладин бамбуковых клеток. Эван, слабый и оглушенный, сражается с двумя охранниками в черных одеждах со всей силой, оставшейся еще в его теле. Он хватает нож и ударяет им, один из них замахивается над его головой ружейным прикладом, другой падает, из его яремной вены хлынула кровь. Шум криков и стонов, из закамуфлированного под джунгли строения выбегают новые охранники, тени приближаются к бамбуковым клеткам. Эван хватается за ствол ружья, отталкивает его в сторону, глубоко погружает нож в грудную клетку до легких. Он отбрасывает в стороны вьетконговца, разворачивается к клеткам, где бормочут и захлебываются слюной обезумевшие люди. Автоматный огонь, пули вспахивают землю между Эваном и клетками. Пламя обжигает левое плечо, когда пуля с завыванием проносится мимо. Тогда он отворачивается от клеток и бежит в джунгли, охранники преследуют по пятам, стреляя в его тень; он ныряет в густую листву и прячется там какое-то время, которое кажется ему часами. Когда крики замирают вдали, он пробирается туда, где, по его сведениям, располагается его лагерь, на несколько миль к югу.
Он доложил о захвате своего разведывательного отряда, и была организована спасательная миссия. Он провёл людей обратно через джунгли, положившись на свою память и интуицию, и на следующий день они обнаружили лагерь вьетконговцев.
Но там остались только мертвецы. Все были казнены в своих клетках, и над телами, изрешеченными пулями, витал запах смерти, подобно темному туману. И уже собирались мухи, огромными стаями — древняя, всегда побеждающая армия.
И именно тогда Эван понял это.
Да, было что-то подобное Руке Зла, наползающей на землю, паукообразной, источающей яд. Выискивающей тела и души. Дважды Эван ощущал ее присутствие, и ему удавалось спастись, и дважды эта ужасная тварь забирала жизни других вместо его собственной. Но это, чем бы оно ни являлось, ждало, наблюдало и дышало дыханием ночи.
Потому что однажды оно снова придет за ним.
Он открыл глаза, притянул к себе Кэй, поцеловал ее в лоб. Она сонно заулыбалась, и тогда он позволил своему сознанию перевалиться через край.
В страшное, хорошо знакомое место, где представление должно было вот-вот начаться, и он не мог опоздать.
Потому что у них было что ему показать.
Дорожный указатель, освещаемый сзади ярким светом: ВИФАНИИН ГРЕХ. Образы деревни: ряды аккуратных домиков, раскинувшиеся вязы, Круг. И тот самый дом: музей на Каулингтон-стрит. Открывающаяся дверь; страх, громом отдающийся в душе. Неожиданный водоворот пыли, помутивший свет; холод, болью отдающийся в костях.
И это движение в пыли, фигура, задрапированная в тень, медленно подходящая все ближе и ближе, беззвучно шагающая с ужасной, словно свернутой в пружину силой. Он хотел закричать, но не смог. Он хотел побежать, но не смог сделать и этого. И опять фигура, разводя в стороны пылевую завесу, пытается сквозь нее дотянуться своей рукой, подходит все ближе и ближе, ее пальцы тянутся к его горлу.
Сейчас Эван мог видеть только глаза на мрачном нависающем лице.
Глаза цвета электрической синевы, мощной, искрящейся, угрожающей разорвать его в клочья. Немигающие. Ниже глаз, губы разошлись в оскале ненависти, обнажая блестящие зубы.
Эван стонал, почувствовал, что крик разрывает его горло, словно коготь. Он пытался вырваться оттуда, Кэй рядом с ним теперь повторяла: «Боже, Боже милостивый, пожалуйста, не надо опять… нет, нет, не надо опять, нет, Эваннннннн…»
— Спокойно, — наконец выдохнул он, пытаясь обуздать свои нервы. Он почувствовал на своем теле влажный холодный пот. Он ощущал себя замершим и беззащитным. — Не волнуйся. Все в порядке. Правда. В порядке.
— Господи милостивый на небесах, — сказала Кэй, и именно тогда он осознал, что она отодвинулась от него.
Он заглянул в ее глаза, увидел, что они расширились от испуга, провёл рукой по своему лицу и покачал головой. «Возвращайся ко сну».
Она молча смотрела на него, как на смертельно больного, с печалью и страхом.
— Я же сказал, спи, — повторил Эван, и его взгляд словно пронзил ее череп вплоть до мозга.
Она внутренне содрогнулась от этого выражения в
