У каждого свой путь - Любовь Рябикина

Шергун ахнул:

— А я и внимания не обратил, что у меня сегодня документы спросили во второй раз уже в корпусе! Зой, про какой список они говорили?

Жена сосредоточилась:

— Сказали, что нас в какой-то список посетителей надо внести и в следующий раз не пропустят. В сумку заглянули.

Маринка возмущенно сказала:

— Ах ты черт! Я им покажу, список с обыском!

Шергун остановил:

— Не кипятись! Правильно ребята делают. После завтрашнего выступления к тебе могут такие «посетители» завалить… Лучше позвони и назови парням всех, кого они могут пропускать без досмотров. Я генералу скажу, чтоб на окна палаты пуленепробиваемые стекла поставили. Хотя бы с внутренней стороны закрепили на время, пока ты в корпусе.

Степанова послушалась. Вышла в коридор. Спросила у медсестры номер охранников внизу. Позвонила и продиктовала целый список посетителей, которые к ней могут пройти свободно и в любое время. Вернулся Игнат, с посвежевшим после умывания лицом. Марина сама разделила принесенный обед пополам. Ему положила на тарелки, а себе оставила в кастрюльках:

— Ешь, Игнат. Нам с тобой снова работа предстоит.

Он попытался отказаться:

— Мне медсестра сообщила, что нам обед принесут через полчаса.

Степанова кивнула:

— Принесут и тот съедим! А пока ешь домашнее. Зоя прекрасно готовит.

Подруга улыбнулась:

— Не лучше тебя. Олег все уши прожужжал тушеным зайцем.

Маринка вспомнила и вздохнула:

— Второй сгорел. Эх, жалко! Надо было мне тогда обоих готовить…

Олег вздохнул:

— Не съели бы! Костя про улара нам рассказывал… Знаешь, что он нам показал? Портрет Саши, тобой нарисованный в Афганистане. Он его с тех пор хранит. Зоя сказала, что это твой первый муж. Костя все эти годы был не уверен.

Капустин внимательно прислушивался к разговору, уплетая картошку с котлетой. Степанова вздохнула, вспомнив тот день:

— Знаешь, Олег, ты только не упрекай меня в тщеславии и так далее. Но я в последнее время представляю себя узенькой речушкой, в которую впадает множество ручьев. С каждым ручьем все шире становлюсь. Вот один ручеек в сторону свернул, вот второй, а потом они снова ко мне прижались. А вот ручеек в песке пропал. Так и жизнь, то сталкивает, то разводит. То теряю друзей, то нахожу новых. Глупости говорю, да? У тебя такое выражение странное…

— Нет. Не глупости. Правильно говоришь. Твоя жизнь, действительно, как река и ручьи-люди всю жизнь будут к тебе стремиться. Ты умеешь притягивать к себе. Забыть тебя, хоть раз столкнувшись в деле, невозможно.

Маринка торопливо принялась за еду, про которую забыла. Доела остатки:

— Сначала меряем костюмы. Игнат, выйди за дверь. Если медсестра, пропускай, если кто другой — задержи. Мне с формой надо разобраться, чтобы Зою с Олегом не задерживать.

Зоя Шергун помогла примерить одежду. Сама натягивала брюки и застегивала их на подруге. Марине наклоняться было тяжело. Зоя помогала натягивать куртки, а потом снимала все. Первые два костюма сидели мешковато. Топорщились во все стороны. Марина отложила их в сторону и одела третий. Тот сидел идеально. Зоя оглядела ее со всех сторон:

— Вот этот и подшивать нигде не надо. Хорошо сидит. Погоны пришью и готово… Олег, отдавай то, что прятал в пиджак.

Он протянул жене погоны старшины. Зоя устроилась на стуле возле окна и принялась пришивать погоны. Отвернувшись, полковник достал колодку с наградами. Пробежался пальцами по каждой медали, проверяя, не отцепилась ли какая. Медали звякнули, когда он протянул их хозяйке. Марина вздохнула:

— Ну, генерал! Просила планку простую сделать, а он весь иконостас прислал. Они же тяжелые.

Шергун возразил, протянув ордена:

— Так солиднее, Марин! Пусть твои награды все видят. Нечего их руками прикрывать, ты их собственной кровью заработала.

Она проворчала, вглядываясь в награды:

— Уговорил… Олег, я не знаю, как ордена прикрепить и где колодки повесить. Я же единственный раз их одевала лет десять назад.

— Не проблема. Ты оделась? Тогда прапорщика зови, он под моим руководством тебе все награды прицепит так, как положено.

У Капустина пропал дар речи, когда он увидел награды Марины. Он восторженно сказал:

— Да если бы у меня хоть одна медаль была, я бы гоголем по городу ходил! У вас, наверное, вся деревня сбегается, чтоб посмотреть на награды!

Олег расхохотался:

— Не поверишь, парень, но она их второй раз в жизни одевает! Тебя позвали, чтоб ты их разместил, она не умеет.

Игнат застыл с открытым ртом:

— Марина Ивановна, это правда?

Она смутилась:

— Не умею, ну и что? Пройдись с такой побрякушкой в Афгане или Чечне, мигом пулю поймаешь. Чем меньше блеска, тем безопаснее. Ты знаешь, как все разместить?

Прапорщик кивнул, с каким-то благоговением взял в руки медали и долго разглядывал. Зоя пришила погоны и положила куртку на кровать. Капустин аккуртно пристегнул медали, затем разместил ордена. Олег протягивал их по очереди. Последним в руку прапорщика лег орден Мужества. Игнат распрямился и торжественно сказал:

— Первый раз у женщины чуть старше меня столько боевых наград вижу… Одно дело — фронтовички и совсем другое — наши дни… Я горд тем, что знаком с вами, Марина Ивановна!

Маринка выругалась:

— Игнат, черт тебя дери! Мне надоело выслушивать эту чушь. У мужиков в Чечне наград побольше моего! И они сейчас там, а я вот здесь! В тепле, в безопасности… — Она замерла и хлопнула себя по лбу ладонью так, что щелчок вызвал эхо: — Ну, генерал! Ну хитрец! Ну, актер! Ну, придумал!

Шергун удивленно спросил:

— Что ты опять генерала вспомнила? Что он тебе сделал на этот раз?

— Так ведь он все затеял наверняка с целью меня из Чечни вытащить. И Костю он уговорил… Ты знал?

Шергун честно ответил:

— Знал. И Костя знал, и Зоя, и даже Огарев с Андриевичем в заговоре против тебя участвовали. Полковники тебя жалеют — политика хуже войны. В ней страшнее, чем в бою…

В голове мелькнула смутная мысль. Марина неожиданно схватила телефонную трубку. Когда Бредин ответил, попросила:

— Товарищ генерал-полковник, вы не можете к моим родителям пару охранников отправить?

Евгений Владиславович усмехнулся на другом конце провода и она расслышала эту усмешку:

— Что-то вы, старшина, хуже соображать стали! Я, когда все начинал, к твоим троих мужиков отправил. Так что ты не переживай.

Степанова облегченно вздохнула, попрощалась и отключилась. Повернулась к Олегу:

— Извини, перебила тебя. Испугалась за своих…

— Ничего. Все нормально. Мне надо было сказать, да я забыл. Ладно, мы пойдем. Зое на компьютерные курсы ехать. Я с ней побуду, а потом домой. Знаешь, я по трафарету писать научился. Зоя говорит, что все понять можно. Во время дежурств тренируюсь.

— Молодец, Олег! Так держать! Завтра не забудь, в одиннадцать. Хотите, сюда приезжайте!

— Мы подумаем.

Утром началась суматоха. Врач провел обход в ее палате в восемь утра. Сразу отправил на перевязку. Спросил:

— Не страшно, Марина Ивановна?

— В первый раз всегда страшно. Я не исключение. Выдержим!

— Удачи вам! Мы слушать будем.

— Спасибо, она мне сегодня нужна будет, как никогда.

После перевязки, с помощью медсестры, Степанова переоделась в форму. Сама, часто отдыхая, зашнуровала высокий армейский ботинок. На второй силы не хватило и она попросила Капустина помочь. Тот взглянул на побледневшее лицо в капельках пота и возмутился:

— Марина Ивановна, вам же наклоняться нельзя. Неужели трудно было позвать. Я же за дверью!

Парень зашнуровал второй ботинок, продолжая ворчать. В девять приехал генерал с женой. На парадном кителе Бредина сияли ордена и медали. Тамара Георгиевна осторожно обняла Марину, разглядывая бледное лицо. Поглядела на ее звеневшую грудь и сказала мужу:

— У нее наград не меньше твоего!

Степанова заметила седину в волосах генеральши и грустно улыбнулась. В тот памятный вечер у Тамары этого серебра не было. Бредина заметила ее взгляд и махнула рукой:

— Ох и испугалась я тогда! От страха поседела.

Муж усмехнулся:

— Испугалась так, что палить из автомата принялась, как спецназовец! Из окошка сиганула в юбке и туфлях, не охнув. Снег по колено, а она несется! Я и раньше знал, что тыл у меня надежный, но что боевой, только тогда понял! Хорошо выглядишь, Марина! Я тебе папку привез для доклада, как положено будущему политику от военных. Держи!

Она взяла пятнистую, как камуфляж, папку с золотистым гербом Российской Федерации. Вздохнула и вложила в нее несколько листочков. Посмотрела на Игната:

— Товарищ генерал-полковник, вы не могли бы оставить прапорщика Капустина работать у меня? Секретарь из него отменный получится. С полуслова схватывает, в компьютере разбирается и печатает, как автомат. К тому же он спорить со мной не боится.