История Масуда. 1030-1041 - Абу-л-Фазл Бейхаки
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Всю ночь готовились к бою. Военачальники давали наставления и внушали надежду ексуварам. Эмир позвал хаджиба Ар-тегина, который был заместителем Бектугды, вместе с дворцовыми серхенгами и самыми отважными гулямами и сказал [им] то, что надлежало сказать, /620/ дабы они были благоразумны. Что [эмир] не позвал Бектугды, тоже было не к добру, потому что Бектугды обиделся, он был вроде как бы эмиром гулямов и все, что он говорил, те исполняли. А все, что происходило, было неблагоприятно, ибо судьба захотела сделать свое дело. *Когда Аллах захочет что-либо, он готовит повод к тому*.
На другой день, в четверг восьмого числа месяца рамазана[1442], эмир выступил в полном боевом порядке и двинулся вперед. Не прошли мы и одного фарсанга, как появился неприятель в очень большом числе, слева и справа, с боков[1443] и завязался бой. Дело было нешуточное, потому что в то время как [туркмены] нападали со всех сторон, с нашей стороны отпор оказывали вяло, и бой шел поневоле. Неприятель делался все смелей, но мы все так же продолжали идти, отбиваясь от нападений. Несколько раз я видел, как султанские гулямы сходились с перебежчиками, и [те] дружились с султанскими гулямами, сидевшими, верхом на верблюдах, и разговаривали. Хаджиб Бектугды сидел в балдахине на слоне и ехал вместе со своими гулямами; он и не мог иначе, как быть на слоне: глаза, руки и ноги у него отказались служить. Что бы у него ни спросили насчет гулямов в этот день, что, дескать, делать или надобно, мол, послать отряд гулямов туда-то, он отвечал: “Ар-тегин знает, султан поручил распоряжаться ему и серхенгам, а ж ничего не вижу и выбыл из строя; что вы от меня хотите?” И гулямы действовали вяло, а ексувары оставались зрителями.
Враг час от часу становился отважней, а наш народ — ленивей. [Войсковая] старшина и предводители сильно старались вместе с эмиром. Эмир, да будет им доволен Аллах, совершал мощные наскоки, но стало ясно, как солнце, что ему не поддадутся. Удивительно, что в этот день не произошла беда, ибо было уже совсем близко к тому. Неприятель отбил много верблюдов и добра. Схватки продолжались до часа молитвы, покуда не закончился переход, так что от того места, откуда мы вышли, до берега реки было три фарсанга. Расположились мы на берегу реки в беспорядке, словно растерянные. Все люди утратили надежду; было несомненно, что произойдет большое несчастье. Начали скрытно готовить верблюдов-скороходов, подбирать заводных лошадей из числа сильных и крепких животных, заботиться о вещах и наличных, деньгах; прощались друг с другом, точно и впрямь произойдет светопреставление.
/621/ Эмир в сильном отчаянии выбивался из сил. В час предзакатной молитвы он открыл прием, созвал вельмож и устроил тайное совещание. Речей было много. Говорили: “До Мерва осталось два перехода, надобно, мол, принять меры предосторожности так же, как происходило сегодня, потому что, когда, дескать, мы доберемся до Мерва, все цели будут достигнуты. Ексувары сегодня ничего не делали, а индийцы, мол, [сами] ничего не делают да еще и в других войсках убивают бодрость. Где бы десять человек туркмен ни напали на наших пятьсот, эти разбегаются. Непонятно нам, что с ними случилось, чего они убегали, ведь вели же они войну в Хорезме. А дворцовым гулямам надобно постараться — они же большой полк и ничего сегодня не делали”. Эмир спросил у Бектугды: “По какой причине гулямы не напрягают сил?” Тот ответил: “У большей [их] части нет лошадей, а те, что есть слабосильны от неимения ячменя. Тем не менее они сегодня не провинились. Слуга [твой] задал им головомойку, дабы они завтра постарались изо всех сил”. Произнесли еще несколько таких красных слов и разошлись.
Эмир остался наедине с Бу Сахлем Завзани и везиром и сказал: “Дело выходит из границ, как быть?” “Не нужно было идти в поход, [ведь] говорили же, и слуга [твой] кричал, вот Бу Сахль мой свидетель. А теперь отступать никак невозможно — мы подошли к Мерву. Надобно позвать Бектугды, потому что Бу-л-Хасан Абдалджалиль в Герате с ним грубо поспорил, так что он расплакался, это тоже не исправлено, и, в-третьих, история с Ар-тегином, от его присутствия Бектугды с ума сходит. Он турок важный, хоть и бездействует, но ежели, например, скажет “нужно умереть”, — они умрут. Когда он утешится, гулямы будут драться, враг не столь опасен. А начальнику индийцев тоже надобно нарвать уши”. Кто-то пошел и позвал Бектугды одного. Эмир обошелся с ним очень ласково и сказал: “Ты нам заместо дяди. То, что произошло с твоими людьми[1444] в Газне, с помощью письма не понравилось, оно будет улажено в нашем присутствии, когда мы туда прибудем; ты увидишь, что будет приказано. Бу-л-Хасана Абдалджалиля опасаться нечего и жаловаться на него не следует, ибо он по заслугам своим /622/ получил и получает, а об Ар-тегине хаджиб сам просил и одобрил, чтобы он был его помощником. Ежели он не достоин, то его уберут”.
Бектугды облобызал землю и произнес: “Зачем же ставить слугу [государя] в такое положение, что приходится говорить ему такие слова. До сих пор от государя была одна только ласка. Кутвал — газнийский эмир, он кроме себя никого не может видеть. То, что следовало за нарушение чужого права, кое тот учинил, государь приказал, да и слуга [его] тоже не бессилен, чтобы с помощью могущества государя не суметь заставить относиться к себе справедливо. Кто такой дебир Бу-л-Хасан? Не будь [у меня] уважения к собранию государя, он бы получил по заслугам. Позор бы пал на слугу [твоего], коль стал бы он жаловаться на него. А Ар-тегин весьма умен и годен для дела, и лучшего не надо. Бездействуют гулямы от безлошадья. Ежели государь найдет возможным, то пусть даст коней двести арабских и отборных из числа крепких, дабы дело пошло хорошо”. “Прекрасно, — ответил эмир, — сегодня же вечером нужно дать”. Индийцев тоже позвали и задали головомойку. Предводители их говорили: “Нам стыдно сказать государю, что люди наши голодны, а лошади бессильны, ибо уже четыре дня, как никто из нас не получал ни муки, ни ячменя. Однако, хотя это так, мы будем драться покуда живы и никакой провинности не допустим. Сегодня же вечером мы скажем всем, что нужно”. И они удалились.
По прошествии части ночи меня позвал Бу Сахль. Он
