Манъёсю - Поэтическая антология

Эта и многие последующие песни книги, обрамленные текстом, рассказывающим, при каких обстоятельствах была сложена песня, послужили началом для последующего развития особого японского песенно-повествовательного жанра — “ута-моногатари”, достигшего расцвета в IX–XI вв. (см.: Н. И. Конрад, Японская литература в образцах и очерках, Л., 1927).

п. 3788–3790 Вариант народного предания древней Японии (см. предание о Сакураноко, п. 3786, 3787).

Миминаси (“глухой”, букв.: “ушей нет”) — название местности в провинции Ямато, относится также к пруду у подножия горы Миминаси, который не внял человеческому горю и не высох, когда в него бросилась красавица.

Кадзура — плющ, растущий в горах. “Дитя кадзура” или “дитя плюща” (Кадзураноко) — имя красавицы. Как обычно в народных преданиях, третий юноша любит сильнее всех. Если первый из них упрекает пруд, второй — жалеет, что не вернулся вовремя, то третий хочет погибнуть вместе с возлюбленной.

п. 3791 Предание о старике Такэтори — первая запись народного варианта сюжета. Образ старика Такэтори появляется затем в известном произведении IX в. “Повесть о старике Такэтори” (Такэтори-моногатари), и хотя это новое произведение построено на совершенно ином варианте сюжета (см. сб. “Восток”, М., 1935, “Дед Такэтори”, пер. с япон. А. А. Холодовича; “Волшебные повести”, М., 1962, “Повесть о старике Такэтори”, пер. с япон. В. Марковой), но тем не менее известная связь с этой песней и преемственность всегда отмечается японскими исследователями. Комментарии отмечают конфуцианское влияние в подаче сюжета песни, где в конце проповедуется уважение к старости, к родителям. В начале песни описываются старинные обычаи: как в зависимости от возраста одевали детей, носили волосы и т. п.

“Подвязав к спине…” — грудных детей с глубокой старины по настоящее время матери подвязывают к спине, оставляя таким образом свои руки свободными для работы, покупок, домашних дел и т. п.

“Безрукавку на подкладке…” — обычно носят дети дошкольного возраста.

Лиловый цвет с темно-красным отливом — цвет парадных платьев.

“Платье, крашенное хаги…” — хаги, одна из излюбленных семи осенних трав (семи осенних цветов), являлась одним из лучших красителей в старину (см. п. 19, 57).

“В Суминоэ, в поле дальнем, в поле Тоодзатону…” — места, которые славились лучшими красителями в старину.

“Шнур корейский из парчи…” — принадлежность богатой, нарядной одежды.

“На одно такое платье я другое надевал…” — в старину в богатых домах надевали одно на другое до 12 шелковых платьев. По количеству каемок у ворота можно было судить о количестве надетых платьев.

“Двухцветные, в узорах… носки…”—имеются в виду носки из заморских стран.

“…Жил на свете мудрый человек один…” — речь идет о китайском предании, в котором рассказывается о том, как однажды сын, видя, как отец отвозит на повозке дедушку далеко в лес и оставляет его там, желая от него избавиться, взял повозку и повез ее домой, и, когда отец спросил, для чего ему она нужна, он ответил отцу: “Для того чтобы потом, когда придет твоя очередь, — тыстанешь старым дедушкой, отвезти на ней в лес тебя”. Отец понял свою вину и привез деда обратно домой.

п. 3801 В песне иносказательно говорится о том, что “даже я, которая всегда не соглашалась со всеми, на этот раз соглашаюсь и также склоняюсь перед стариком”. Хаги — см. п. 19, п. 57, 3791.

п. 3802 Здесь стк. 4 имеет тот же иносказательный смысл, что и в предыдущей песне.

п. 3803 Если луна, которая прячется за гребнями гор, вдруг покажется — если я расскажу о нашей тайне и все станет известно, что ты скажешь об этом? — вот смысл песни. Такой аллегорический прием часто встречается в песнях М.

п. 3804–3805 В этом предании представлен один из излюбленных сюжетов народной и литературной поэзии времени М. О верности, вечной любви, неизменном чувстве поется много в разных песнях М. Данный сюжет один из характерных примеров этого.

Вестовыми (хаюма-дзукаи) назывались в те времена рядовые для посылок по делам службы и придворные гонцы, разъезжавшие обычно на коне в дальние места; выполняли работу вестовых в те времена в порядке государственной повинности.

Первая песня написана в аллегорическом плане: “Я думал, чем дальше, тем глубже дно”, т. е. чем дальше, тем сильнее будем любить и будем еще долго счастливы вместе”.

Образ влажного рыхлого снега, напоминающего пену, постоянно встречается в песнях зимы и ранней весны в М. и позднее, в классической поэзии Х—XIII вв., также в песнях о зиме и ранней весне.

п. 3806 “Если б даже тебя заперли в склепе среди гор Хацусэ — я буду с тобой” — “Коль умереть — умрем вместе” — таков смысл песни. Такое выражение чувств встречается во многих японских песнях и вошло в знаменитую народную поговорку: “Кими-то нараба Кэгон-таки мадэ” — “Если с тобой, то хоть в водопад Кэгон” (знаменитый водопад, известный также как место самоубийств влюбленных). Горы Хацусэ — одно из известнейших мест погребений.

п. 3807 Эта песня известна с давних времен. О ней говорится в предисловии Кино Цураюки к “Кокинсю” как о родоначальнице песен.

Принц Кацураги обычно комментируется как историческое лицо, а именно как Татибана Мороз, которому приписывается некоторыми комментаторами наряду с Якамоти слава составителя М.

Унэмэ — придворные девушки, обычно деревенские красавицы, которых полагалось согласно существующему закону представлять на службу в императорский дворец. Они играли роль наперсниц императриц, обучались искусству танцев и песням и развлекали на пирах. Здесь комментаторы полагают, что это была унэмэ, у которой срок службы при дворе окончился и она вернулась на родину.

п. 3808 Полевые игры (та-асоби), о которых говорится в песне, обычно связаны были с земледельческими обрядовыми действиями, которые должны были способствовать произрастанию риса.

Круглое зеркало в Японии — одна из трех священных реликвий (зеркало, меч, яшма); оно является символом богини солнца Аматэрасу. В песнях оно служит образом внешней и внутренней красоты, а также образом чтимого и ценного. В данной песне, говоря о зеркале, муж хотел подчеркнуть красоту своей жены.

п. 3809 Вернуть подаренную одежду — здесь имеет смысл окончательного разрыва, потому что в старину существовал обычай обмениваться одеждой в знак вечной принадлежности друг другу (см. п. 3350).

п. 3810 В данной песне имеется в виду особое приготовление сакэ — японской водки; рис и просо брали в рот, жевали, затем собирали в бутылку и это настаивали, квасили. Приготовление сакэ в ожидании кого-либо (возлюбленного, друга) носило специальное название “матидзакэ” (“мати” от “мацу—ждать”, “дзакэ — сакэ” — “рисовая водка” — К. Мор.).

Девушка выразила в этой песне чувство обиды за то, что ее возлюбленный не мог сам зайти к ней, а прислал как бы в насмешку подарок, за что она и упрекает его, заявляя, что никогда не будет с ним вместе. В примечании к тексту п. 3813 петитом указано, что автор песен — женщина из рода Курамоти. О ней ничего не известно. В М. три ее песни.

п. 3811–3813 “Пригож и краснолиц…” — в тексте песни — “санидзурау”, которое означает “краснолицый” и в то же время служит пояснительным эпитетом и значит одновременно “пригожий”. По-видимому, это представление корнями уходит в японскую земледельческую обрядность, где считается, что красный цвет притягивает солнце и способствует хорошему урожаю; поэтому красный цвет является благожелательным, красивым, хорошим и т. п.

Гонец с яшмовой веткой — см. комм. к п. 2548.

В этой песне приводится много различных старинных японских гаданий. Здесь говорится и о специальных гадателях (урабэ) на черепашьих панцирях, которые жгли панцири над огнем и по трещинам читали судьбу, и об очень популярном гадании, именуемом “юкэ” — “вечернее гадание”,— когда выходили на перекресток дорог и слушали, загадывая о судьбе, разговор прохожих.

Вторая каэси-ута содержит мотив, широко распространенный в любовной лирике М.; он встречается и в позднейшей классической поэзии: жизни мне не жалко, но только из-за тебя я хочу, чтобы она длилась как можно дольше (см. п. 2416 и др.).

п. 3814–3815 Обе песни сочинены в аллегорическом плане. Здесь интересна метафора для девушки, красавицы — “жемчужина”. В качестве метафоры красавицы встречается также “яшма”. Эти метафоры перешли из народной поэзии и в придворную литературную поэзию и встречаются в М. в ряде песен известных поэтов той эпохи. “Сделаю своей жемчужиной”, “сделаю своей яшмой” (вага тама-ни сэму) — постоянная поэтическая формула, означающая “сделаю своей возлюбленной”, “сделаю своей женой”.

п. 3816 Принц Ходзуми — сын императора Тэмму. Судя по песням, он горячо полюбил свою сестру, принцессу Тадзима. Из предисловия к песням последней выясняется, что он был сослан за это за пределы столицы. После смерти принцессы Тадзима его женой стала поэтесса Отомо Саканоэ. В М. — 4 его песни (203, 1513–1514, 3816).